Василий Шатилов - А до Берлина было так далеко...

• Название: А до Берлина было так далеко...
• Автор: Василий Шатилов
• Издательство: Воениздат
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1987

Первая часть книги — ранее изданные воспоминания «На земле Украины», посвященные событиям первых четырех месяцев Великой Отечественной войны на Южном, а затем на Юго-Западном фронте, где автор был начальником штаба 196-й стрелковой дивизии. Во второй части — «А до Берлина было так далеко…» — автор рассказывает о славных боевых делах, высоком воинском мастерстве, мужестве и отваге воинов 182-й стрелковой Дновской дивизии в боях на Северо-Западном фронте с августа 1942 года по апрель 1944 года. Герой Советского Союза генерал-полковник В. М. Шатилов — автор широко известных мемуаров «Знамя над рейхстагом».

---

В первом эшелоне действовали 893-й и 863-й стрелковые полки. Их поддерживали 725-й пушечный и 739-й гаубичный артиллерийские. Они составляли ударный кулак, который должен был сокрушить вражескую оборону. 884-й стрелковый полк наступал во втором эшелоне и составлял наш резерв.

Война, хотя мы сражались всего лишь второй месяц, уже многому нас научила. И прежде всего научила осмотрительности, научила думать. Очертя голову, без подготовки бросаться на противника — самому остаться без головы. Это мы поняли и усвоили. И вот теперь, перед наступлением, Генерал Куликов вновь и вновь предупреждал офицеров частей, чтобы они тщательнейшим образом следили за маскировкой. «Обнаружат фашисты, что мы готовимся наступать, тогда считай все насмарку. Сосредоточиваться на исходный рубеж для атаки только ночью. Чтоб ни одного огонька от папирос. Чтоб ложки и котелки не гремели, а автомобильные фары были потушены. Сам буду проверять, в случае демаскировки виновные будут строго наказаны», — говорил генерал Куликов, а он, это хорошо знали командиры полков, не бросал слов на ветер.

Совещание было предельно кратким: война и этому нас научила. Она как ножом отрезала ненужные, пустопорожние разговоры. Как много драгоценнейшего времени в мирные дни, думал я, мы тратили попусту, на выяснение ясных вопросов, доказывали с полнейшей серьезностью, что дважды два четыре, а вовсе не пять. Теперь, в пору военной страды, было ясно, что время, затраченное на эти совещания, потеряно для боевой подготовки.

К вечеру 6 августа части дивизии заняли исходный рубеж для атаки. Меры предосторожности дали возможность сосредоточиться незаметно для противника, что во многом предопределило внезапность и успех первого удара.

Накануне мы получили телеграмму от Маршала Советского Союза С. М. Буденного. Семен Михайлович поздравил бойцов с началом наступления, пожелал нам боевых успехов. Напутствие маршала подняло настроение красноармейцев и командиров. Я в который раз убедился в том, что значит доброе слово, сказанное перед боем.

С вечера оперативная группа собралась на НП, который находился на опушке леса южнее села Паташино. Отсюда в бинокль просматривалась вся полоса наступления дивизии, и это облегчало задачу управления боем.

Атака была назначена на 5 часов 40 минут утра 7 августа 1941 года. С 5 часов утра в течение сорока минут проводилась артподготовка.

Я неожиданно заметил, что перед боем всегда бывает как-то не по себе, нервничаешь, думаешь, что чего-то не учел, что-то упустил. Но вот артиллеристы начинают свою «увертюру» — и все сомнения и тревоги уступают место спокойной уверенности. Так было и на этот раз. Хотя пушечный арсенал дивизии заметно поредел и нам пришлось собрать орудия в кулак, поставить их на основных направлениях, все же артиллерийская подготовка получилась довольно мощной. Подчиненные полковника Самсоненко сделали свое дело. Слово теперь было за пехотой.

В утреннем небе загорелись три зеленые ракеты — сигнал к атаке, и сразу поле огласилось криками «Ура!», «За Родину!». После грохота артиллерии эти возгласы казались слабыми, но с каждой минутой их мощь усиливалась в вскоре заглушила трескотню пулеметов и автоматов.

Гитлеровцы, не ожидавшие пашей атаки, опомнились лишь тогда, когда до их траншей оставалось не более 50 метров. Довольно нестройно заговорили автоматы и пулеметы. Наши артиллеристы, по-видимому, подавили значительную часть огневых точек фашистов.

В атаку устремились боевые машины 12-й танковой дивизии, с которой мы взаимодействовали. Они уничтожали противника огнем, давили его гусеницами. Слева из леса появилась конница. Поле сразу почернело от казачьих бурок. Засверкала, загорелась в лучах солнца сталь клинков. Фашисты в ужасе бежали от казаков, но пики и шашки настигали врага. Многие гитлеровцы поднимали вверх руки.

Почти без потерь наши пехотинцы ворвались в расположение противника и вступили с ним в рукопашную схватку. Я многократно убеждался в том, что фашистский солдат чувствует себя довольно уверенно, когда находится, так сказать, под прикрытием плотного артиллерийско-минометного огня, когда впереди идут танки, а он сам беспрерывно поливает из автомата, когда явственно ощущает огневую поддержку соседей. Но как только он оказывается лицом К лицу с нашими бойцами, от его воинственности не остается и следа. Гитлеровца охватывает панический страх, и он пытается спастись бегством, его не останавливает даже пуля своего офицера. Видимо, страх перед советским солдатом был сильнее страха перед своим командиром..

Уже после войны мне на глаза попалась журнальная фотография с подписью: «Комбат». Офицер с перебинтованной головой и с пистолетом в руке поднимает своих солдат в атаку. Когда я смотрел на этот фотоснимок, вспомнил командира батальона старшего лейтенанта Ивана Шадского в бою 7 августа 1941 года у украинского села Поташино. Он шел впереди цепи своих бойцов. Свистели пули, рядом рвались мины, а Шадский шел и шел вперед, и рука с пистолетом была поднята высоко над головой. Он не стрелял, очевидно понимая, что никакого смысла в этом нет. Я тогда подивился и позавидовал беззаветной храбрости этого человека.

Прошло время. Умудренные боевым опытом, мы не стали одобрять подобное поведение офицеров. Командир — не рядовой боец. У него свое место в бою, как и у красноармейца. Командир призван управлять боем подразделения, а не идти во главе своих подчиненных в атаку. Именно таким неоправданным поведением многих наших командиров и пользовались в первое время войны гитлеровцы, выводя из строя прежде всего офицерский состав, нарушая тем самым управление подразделениями.

Я сказал «неоправданное поведение» и тут же подумал: а так ли это? По-видимому, нельзя ничего упрощать. В первые месяцы борьбы с фашистскими захватчиками наши красноармейцы, во всяком случае значительная их часть, были необстреляны, преувеличивали опасность. В этих условиях важен был наглядный личный пример, образец бесстрашия. Это хорошо понимали такие люди, как старший лейтенант Иван Шадский, и шли на риск ради того, чтобы воодушевить бойцов, научить их не бояться противника, не робеть перед опасностью. Так разве можно их судить за это?

Между тем наше наступление развивалось успешно. За день части дивизии продвинулись вперед на 10–15 километров. Наибольшим успехом было, конечно, освобождение города Корсунь, который гитлеровцы превратили в мощный узел обороны. И заслуга в этом принадлежала прежде всего бойцам стрелкового полка майора Михаила Ивановича Головина. В то время мы зачастую становились приверженцами линейной тактики, плохо и мало маневрировали, предпочитали атаковать противника в лоб, и это нам дорого обходилось. Майор Головин был одним из тех думающих и талантливых командиров, которые стали смело отказываться от устаревшей тактики, обходить противника с тыла, флангов. Именно такую прогрессивную тактику и применил майор Головин в бою 7 августа. Его подразделения с ходу форсировали реку Рось, причем в том месте, где противник нашего появления не ждал: Головин устроил демонстрацию форсирования в другом месте и тем самым ввел гитлеровцев в заблуждение. Высадившись на противоположный берег, подразделения полка не стали закрепляться на захваченном плацдарме. Не теряя времени, они завязали бой за Корсунь. Как оказалось, немцы здесь располагали малыми силами, а внезапность наступления не дала им возможности подтянуть резервы. Рота гитлеровцев, поддержанная четырьмя орудиями, не смогла оказать полку майора Головина серьезного сопротивления и поспешно оставила спой участок обороны города.

Однако основные бои за Корсунь были впереди. Опомнившись, фашисты срочно перебросили сюда резервы и навалились на полк Головина и другие части дивизии. В течение 8, 9, 10, 11 августа гитлеровцы, не считаясь с потерями, пытались выбить нас из города, сбросить войска в Рось. Но все контратаки были отбиты.

В штаб дивизии поступало множество донесений о героических делах наших людей. Помню, с каким восторгом докладывал мне майор Головин о смелых, инициативных действиях стрелкового взвода лейтенанта Александра Попова.

— Василий Митрофанович, к ордену хочу представить этого командира: истинный герой! Своих людей он вывел к железной дороге и перерезал ее: фашистам ни сюда ни туда. Немцы бросили в контратаку до роты, чтобы выбить оттуда взвод Попова. Не тут-то было! Он продержался до подхода основных сил батальона.

Контрудар 26-й армии имел большое значение в защите Киева. Освободив на второй день наступления город Богуслав, вновь форсировав Днепр отошедшими ранее дивизиями и создав плацдарм у Триполья, армия генерал-лейтенанта Костенко заставила гитлеровских стратегов пересмотреть свои планы, бросить часть сил на наш участок, что, собственно, и требовалось советскому командованию. Успех 26-й армии и удачные действия 5-й армии Юго-Западного фронта северо-западнее Киева, а также огромные потери гитлеровцев заставили их 10 августа принять решение о прекращении штурма Киева, временном переходе на участке Триполье, Киев, Коростень к обороне и подготовке наступления в районе западнее Днепра.