Андрей Ренсков - Дети Барса. Туман над башнями (СИ)

• Название: Дети Барса. Туман над башнями (СИ)
• Автор: Андрей Ренсков
• Издательство: СИ
• Жанр: Фэнтези
• Год: 2016

Погибающий мир, обреченный пожрать сам себя. Древнее пророчество сбывается, апокалипсис неизбежен. Этим утром весь мир был одного цвета — серого. Закутавшись в толстый, пропахший собакой, плащ, правитель третьей части населённых людьми земель сидел на балконе дворца и, не моргая, смотрел вдаль. Ночью был шторм, поэтому воздух пах солью, водорослями и гниющей рыбой. Иногда поднимался ветер, но он дул с моря, и становилось ещё хуже.

---

Щёлкнув замками, Аске дёрнул ручку на себя, но ящик не поддался. Присев на колено, накарреец вгляделся в темноту. Обнаружил потайную полку и нащупал на ней что-то лёгкое, обёрнутое рогожей.

— Ты имел в виду это, Хо?

Толстяк сидел, опустив голову, расплющив о грудь все свои подбородки. Аске развернул рогожу, и с недоумением уставился на странный предмет.

Больше всего это напоминало серп, очень старый. Ручка из рассохшегося, окаменевшего дерева готова была рассыпаться в любой момент. Лезвие, вырезанное из челюсти какого-то животного, сохранилось лучше. В те дырки, где когда-то были зубы, рука древнего мастера вставила осколки чёрного камня. Некоторые выпали, но те, что оставались, выглядели острыми — может, потому, что были покрыты пятнами засохшей крови.

Аске прищурился, пытаясь разобрать стёртую резьбу на рукоятке. Вроде бы пять цифр в круге. Тройки, кажется.

Справа донеслось что-то среднее между всхлипом и рычанием. Этот звук был знаком Аске: так пытался втолкнуть хотя бы немного воздуха в заполненные кровью лёгкие его брат, умиравший от собачьего кашля. Теперь подобным образом дышал Разза. И с непонятной злобой смотрел на зажатый в руках молодого накаррейца предмет — словно хотел испепелить его взглядом. А потом уговорить себя, что в руках ничего не было.

— Это нашли в башне?

— В одиннадцатой, — ответил толстяк, не поднимая головы. — В двенадцатой был такой же. Скажи, Старший — это то, о чём я думаю?

Чувствуя себя полным дураком, Аске переводил взгляд с угрюмого Раззы на трактирщика, сверкающего лысиной, словно бронзовая статуя давно позабытого бога. «О чём вы молчите?» — захотелось крикнуть ему. Но непослушный язык прилип к нёбу, ноги онемели, и Аске, с отвращением отбросив серп на стол, понял, что уже не хочет знать ответ на свой вопрос. Вытянув перед собой руки, он стал смотреть, как дрожат его пальцы.

— Нет, — наконец ответил Разза. — Не может быть. Это же было тысячи лун назад… Просто кто-то работает под них и пытается нас испугать. Но, даже, если это они, им придётся убить всех Смотрящих — а это двести восемнадцать человек. Не самая лёгкая задача для четырёх всадников, даже на добрых конях.

— Кто сказал, что Смотрящих осталось столько, сколько положено? — просипел толстяк. — Кто вообще их считал?

— Я отбываю в Накарру сейчас же, — сказал Разза, сбрасывая оцепенение. — Сию же минуту. У причала стоит мой корабль, забитый доверху, но на его разгрузку нет времени. Найдутся ли у тебя мулы, погонщики и какая-нибудь поклажа, которая сойдёт за товар? Подорожная на тридцать мер серебра, значит, товар должен стоить не меньше пяти мер золота, хотя бы на вид. Груз с корабля можешь оставить себе за хлопоты.

Хо поднял голову.

— Я ждал, что ты скажешь именно это, Старший. У меня давно всё готово. Вы можете выдвигаться прямо сейчас.

Город. Королевский дворец. Казармы Святого Отряда. ТЕОДОР

— Три козочки я на торгу продавал, лай — ди — ри — до!

Никто мне хорошей цены не давал, лай — ди — ри — до!

Звук собственного голоса, переходящего на высоких нотах в визг, не доставлял никакого удовольствия наследнику престола. Ему доставляло удовольствие другое: орать старую накаррейскую песню на мотив любимой застольной Святого Отряда. И отстукивать незатейливый ритм ножкой серебряного кубка, к сожалению, почти пустого:

— За белую взял я себе башмаки, лай — ди — ри — до!

За пегую только пригоршню муки, лай — ди — ри — до!

Тут Теодор замолчал, чтобы набрать воздуха и обдумать мысль, впопыхах залетевшую в пьяную голову. Интересно, а какие застольные песни любит отец? Хотя никакие, наверное: известно, что Мануил мало интересуется вином, только властью и войной.

— А рыжая брыкается, а рыжая бодается,

На лугу пасётся, в руки не даётся.

В руки не даё-ё-ётся, спел он ещё раз. А потом ещё раз, потому, что забыл, о чём там речь дальше: о звёздочках, или девушках. От жжения в сорванных связках становилось немного легче. Наследник Мануила и капитан-комит Святого Отряда должен, конечно, вести себя скромнее. Однако как эта несомненная истина относится к нему, Теодору?

Ведь теперь он — всего лишь ВОЗМОЖНЫЙ наследник.

Вспышка злости пронзила принца. Длинная раскалённая игла насквозь прошила затылок, горло и вошла в сердце. Сметённый со стола, кубок покатился к двери, брызгая остатками содержимого на полированный мрамор. Отсюда капли вина могли показаться кровью, вытекающей из распахнутого горла. Ничего удивительного. Подобное уже случалось на этом самом месте два года назад.

— Нет, — прошептал Теодор. — Давай-ка не будем сейчас вспоминать об этом… Что у нас там дальше? Звёздочки, или девушки? Ну, пусть будут девушки…

— Три девушки в горной деревне живут, лай — ди — ри — до!

Их белой, и пегой, и рыжей зовут, лай — ди — ри — до!

То ли стоявшего за дверью смутил звон кубка, то ли пение стало совсем уж диким, но он обнаружил себя только теперь. Человек, который стоял на пороге, не был Мануилом — на это Теодор и не надеялся. Не был он и любимым братцем: тот находился в неделе пути к юго-западу. Это был даже не стражник, а жаль: вышла бы отличная мишень для кувшина. Это был Гвидо, всего лишь.

— Тео?

— Заходи, Гвидо, — махнул рукой Теодор. — Где ты был раньше? Без тебя и песня не песня… Кстати, скажи — тебе хоть раз в жизни попадались рыжие козы? Что за дерьмо в голове у этих накаррейцев? Рыжая коза — ну надо же!

— Чёрный барс слишком налегает на вино, — мягко ответил Гвидо, накидывая на дверь засов. — Завтра он рискует выпасть из седла перед всем Святым Отрядом.

— Друг, — поморщился Теодор. — Прошу в последний раз: не называй меня никаким барсом. Если тебе так хочется польстить, зови меня по дарованному отцом званию: капитан-комит. Это позабавит меня гораздо больше. Подпевай — ка:

— Ах, белая очень скромна и мила, лай — ди — ри — до!

И только под утро она мне дала, лай — ди — ри — до!

Гвидо, не проронив ни звука, подошёл вплотную, и встал сзади, за креслом. Его движения были мягкими, изящными и слегка неестественными. Словно молодой человек не просто прошёл мимо, а пронёс себя, позволил полюбоваться собой. Но Теодор, вот беда, не обратил на это никакого внимания, растекшись в кресле с полузакрытыми глазами, и горланя:

— А пегая целой деревне даёт, лай — ди — ри — до!

И только под утро настал мой черёд, лай — ди — ри — до!

— Стоит ли петь эту песню здесь, в колыбели Святого отряда? — шепнул на ухо нагнувшийся Гвидо, слегка уколов кожу своей бородкой. — Вашим гвардейцам неприятно слышать её, господин. Здесь не любят накаррейцев.

— Вряд ли сильнее, чем я, — вздохнул Теодор, отхлёбывая вино прямо из кувшина. Алые струйки побежали по подбородку, упали за ворот, испачкали белоснежное полотно рубашки. — Ещё раз говорю тебе: ты мне не слуга. Разве мы с тобой не выходили на бои в Песчаной яме — спина к спине, вдвоём против шестерых? Разве мы не зализывали друг другу раны, как дикие котята? Разве не ты утешал меня, когда хотелось плакать от обиды? Разве мы не делили с тобой постель, когда стали старше? Когда мы наедине, называй меня Тео, как раньше.

— Я буду называть тебя барсом. — Тонкие пальцы Гвидо вытерли с горячей груди красные капли и поползли ниже, забираясь под ворот. — Когда-нибудь время Белого Барса подойдёт к концу, и настанет время Чёрного. Твоё время.

— Нет, — сказал Теодор, не открывая глаз. От медленного движения тёплых пальцев, пощипывающих сосок, что-то набухло в паху и подмышках. Но это было вовсе не желание, скорее, наоборот — неприязнь. К тому же от Гвидо явственно пахло миндалём, и этот запах вызывал лёгкую тошноту.

— Не сегодня. Сегодня я желаю быть злым и пьяным. Что там делала рыжая девушка из песни? То, что она никому не давала, я помню. Я забыл, как это складывалось в стихи.

Гвидо обошёл стол и облокотился на краешек.

— Никак не можешь забыть её? Можешь не отвечать — я вижу это в твоих глазах. Каков бы ни был повод для твоего дурного настроения, результат всегда один: ты напиваешься, и горланишь песни, которым тебя научила Кевана.

— А тебе есть до этого дело? — Голова качалась так, что впору было держать её обеими руками, чтобы не оторвалась. Похоже, Гвидо и впрямь был прав: не стоило пытаться освоить полный кувшин. И, наверное, не стоило так со старым другом, единственным сердцем, любящим безвозмездно.

— Нет, — покачал головой Гвидо. О том, что слова друга задели его, внимательному глазу подсказали бы разве что слегка дрогнувшие брови. — Мне нет дела до неё, ведь она умерла. Мне есть дело до тебя, Теодор. Я не могу видеть, как скорбь иссушает твои тело и разум вот уже два года. Скажи: может, тебя терзает её призрак? Тогда нужно позвать когена, и он проведёт обряд.

— Нет никаких призраков, — сквозь зубы ответил Теодор.