Саша Саин - Приключения сионского мудреца

• Название: Приключения сионского мудреца
• Автор: Саша Саин
• Издательство: Алетейя
• Жанр: Современная проза
• Год: 2016
• ISBN: 978-5-906823-18-2

Автор выразил свое видение окружающего мира, характеры людей, их поступки. Его главный герой идет к своей цели в жизни, пробивается, как «трава сквозь асфальт». У него на пути много преград, отсутствие понимания родителей, материальные трудности, но у него есть и поддержка, в первую очередь брата. Описаны реальные события. Жизнь каждого из нас настолько интересна и оригинальна, что ничего не надо придумывать, надо только ее наблюдать, уметь делать выводы, иметь четкую цель в жизни, немного юмора, тогда и сам придешь к пониманию самого себя, своего места в этом мире.

---

Когда через забор вернулся домой, брат был озабочен и раздражён — тёща злая. «Что, речь шла обо мне? — понял я. — Ну, ясно, твоя тёща надеялась, что я защищу и уеду, а теперь думает — буду ещё раз защищать дипломный проект — стану дипломантом всеукраинского и дважды всетаджикских конкурсов артистов эстрады».

Через день, после того, как у меня произошел «выкидыш диплома», жена брата родила ему сына, и он стал с радостью стирать пелёнки! «Идеальный муж! — подумал я. — Что ещё его тёще не хватает?! Она должна была бы быть счастлива иметь такого зятя! Конечно, ребёнок, квартира без удобств, и когда единственное удобство — это тёща, нелегко!». Я решил уехать в Бердичев, а там посмотрю, что дальше делать. «Я тоже, скорее всего, уеду, но перед этим попытаюсь поступить на заочное отделение юридического факультета», — решил брат. Когда я подал заявление об уходе на заводе бытовых холодильников, то ни Пузач, ни главный инженер не зарыдали и не отговаривали меня от такого шага. Мне показалось, что они даже как-то с облегчением приняли этот неожиданный подарок, и жадно, торопливо подписали моё заявление! «Может, еще и передумаю», — поиздевался на прощание я, но мой юмор не получил должной оценки. Стал готовиться к возвращению на «ридну неньку Украину»!

В душе надеялся там диплом защитить, с третьей попытки, ведь там не знают, что я и в Душанбе завалил.

Глава 3

В день отъезда я вновь получил те же десять крутых яиц, но от брата. Денег не было, жена его не работала, тёща тоже. До Москвы на трое суток хватит — решили мы, а там, в Москве, куплю чай в поезде, на это и на постель деньги были. Поезд в назначенный день отошёл от станции Душанбе и направился к станции Москва! Предстоял путь через Узбекистан, казахские степи мимо Аральского моря, дальше — Актюбинск, русские просторы, и только в конце — столица нашей Родины! Всё — как и в Душанбе из Москвы, год назад, но в обратном порядке. Я в день съедал по три крутых яйца и спал, а по пути заходили таджики, затем узбеки, дальше казахи, а затем пошли славяне — и русские в Москве. На Казанском вокзале в Москве я был уже без яиц, но с чаем. Переехал на Киевский вокзал и пересел в поезд Москва-Одесса. Соседкой, как всегда, оказалась старушка, но с крестиком на шее. Одна 50-летняя, примерно, тётка у неё спросила: «Из церкви, бабушка?». Старушка на неё строго глянула и правильно отреагировала: «Прочь пойди — лукавая!». Часов через десять езды появились хохлушки с мешками. Опять услышал милую украинскую мову, и заметил взгляды на себе. Вновь почувствовал себя «грузином», как Роберт в Душанбе. «Станция Бердичев», — без особой гордости объявил проводник. Я это и так уже понял и увидел отца на перроне, который напряжённо искал меня в окне. Удалось подкрасться сзади, незаметно, и похлопать его по плечу. «Как ты здесь оказался?» — бросился он меня обнимать. «Так я и не уезжал». — «Ты похудел», — огорчился отец. «Ещё бы, с 10 яйцами в кармане не наберёшь вес! — подумал я, но сказал: — Устал в дороге, четверо суток с лишним!».

«Как ты похудел! — ахнула мама. — Конечно, если Розочка там — хорошего не будет!» — сказала она в адрес тёщи сына. «Ты, наверное, голоден?» — спросил папа и опять не ошибся. «Хорошо, что Розочка там! — сказала мать, наблюдая, как я ем, и предложила после куриного бульона ещё и сметану. — Зато ты сможешь здесь диплом защитить — она тебе не сможет помешать, если, конечно, твой папочка тебе не помешает!» — посмотрела она в сторону отца. «Люся, ты опять за своё», — сказал вяло отец. «Да нет, я уже молчу, — так же вяло произнесла мать и добавила: — Он и сам поймёт — вы с Розочкой одна шайка-лейка!» — подытожила она. Всё же она была несколько спокойнее, чем до нашего отъезда. «Вот, уже твой Хейфец идёт! — недовольно объявила она, увидев через окно товарища по БМТ Хейфеца Гену, топающего по балкону. — А твоему папочке надо было обязательно сообщить, что ты приезжаешь!». Мать скептически наблюдала, как мы с Хейфецом хлопали друг друга по плечу, и когда мы разговорились, вышла из комнаты, произнеся: «Тебе надо отдохнуть после дороги». — «Понятно, — засмеялся Хейфец, когда она вышла, — это в мой адрес. Ты должен защитить диплом», — сказал он. «Я его почти защитил в Душанбе, только чуть-чуть опять не хватило! Третья попытка состоится здесь! Буду трижды дипломантом: всеукраинских и всетаджикских конкурсов „токарей по металлу, по хлебу и по салу“!». — «Они уже меньше звереют», — решил Хейфец. «Твоя тетя — немаловажный фактор их доброты», — возразил я. «Да, конечно, но я думаю, что они уже старые обиды забыли, и у тебя получится. По-моему, через пару недель начинается выдача тем проектов, я узнаю, — пообещал он. — Пойдём вместе, — предложил Хейфец, — разведаем обстановку. — А ты как-то изменился, стал старше. Я решил уехать в Питер — попробую поступить в художественную Академию, — объявил он. — Пойдём ко мне, посмотришь мои рисунки». — «Тебе разве дадут отдохнуть!» — сказала вслед нам мама. Бердичев не изменился, и в отличие от меня, не постарел. Бердичев так и остался юным и «нетронутым», хотя появилось много новых физиономий на улицах, незнакомых лиц. «Вон, Стасик идёт!» — показал Хейфец на противоположную сторону улицы. «Действительно, Стасик!» — согласился я и перешёл на его сторону. Стасик шёл гордо, чеканя каждый шаг, одет как «картинка», в расклешённых белых джинсах, остроконечных мокасинах, в яркой, цветастой, с пальмами и морем рубашке на выпуск. Вычурно и слишком уж гордо, с высоко поднятой головой с коротким ёжиком, не глядя ни вниз, ни по бокам, а только вперёд, он плыл как корабль по морю, чувствуя себя приманкой для бердичевлянок. «Разрешите познакомиться!» — произнёс я, похлопав его по плечу. «Ты откуда взялся?!» — ошалело смотрел на меня Стасик, и после непродолжительного похлопывания друг друга по плечу мы разговорились, вернее, разговорился Стасик. Спросил меня, где я, и узнав, что в Душанбе, больше ничего не спрашивал. Затем он недовольно посмотрел на Хейфеца, так что тот засуетился и сказал: «Ладно, я к тебе завтра зайду, мне надо ещё в одно место». — «Я, — сообщил Стасик, — уже месяц как из армии, служба была тяжёлой, но интересной. Окончил сержантскую школу, — сообщил он и добавил не без гордости, — зам. командира взвода!». И дальше Стасик подробно рассказал, как и где служил, вначале было тяжело, но затем быстро сам стал «дедом», а после сержантской школы был очень строг с солдатами, и у него во взводе была образцовая дисциплина.

Солдаты делились с ним, чем могли, а чем не могли — сам отбирал, и он достал карманные часы, ножик с защёлкой и портсигар. «А здесь скукотища», — сказал он. «А где Владик?» — спросил я. «Он здесь, женился на Козловской, помнишь ее?». — «Ну и как?». — «Я с ним сейчас редко вижусь — он весь в семье. А вот она! — загорелись глаза Стасика. — Да, я здесь с одной „чувихой“ договорился, посмотрим, — подмигнул он, — что получится! Ну ладно, я к тебе потом забегу», — на ходу бросил он и быстро подошёл к «чувихе» на противоположной стороне. По дороге домой решил заглянуть к другому школьному товарищу — Фельдману. Во дворе, как и много лет назад, с детьми играл его уже семнадцатилетний брат, перенесший в детстве менингит. Он стал толще, но не подрос. Завидев меня, узнал и, «хитро» улыбнувшись, сказал: «Заходи, он дома!». Из этого вытекало, что «его» нет. Его брат всегда шутил на эту тему: «Он» — есть, «его» — нет. «Он отслужил, — рассказала мать Фельдмана, радостно меня встретив, — сейчас остался там, где служил, под Новосибирском, работает рабочим. В письмах спрашивает о тебе, хотел бы, чтобы и ты переехал в Новосибирск. А у мужа ноги болят», — подытожила мать и жена. «В огороде бузина, а в Киеве дядька! — промелькнуло у меня. — А где он?» — спросил я, вспомнив, что всегда в домино «козла забивал». «В соседнем дворе играет в домино», — подтвердила мама Фельдмана. Всё было в Бердичеве без изменений. Вот только Мутко не стоял около дерева с тёткой, и бить его уже не хотелось. У родственников тоже ничего не изменилось. Тётя Ася так же стояла у своего дома, когда я проходил мимо. И несмотря на свои уже 85 лет без очков меня увидела. Я зашёл к ней домой, рассказал о Душанбе и о том, как там хорошо. «Хорошо будет тогда, когда у меня пирожки на ладонях вырастут!» — не забыла сказать тетя Ася. И после этого угостила меня теми же медовыми пряниками, из той же коробочки, что и год назад. Совершив такой малый круг по Бердичеву: улица Свердлова — центр — улица Карла Либкнехта — улица Свердлова, вернулся домой. На балконе столкнулся с польскими соседями: медсестрой тётей Ядзей и Юзиком. Она осталась такой же горбатой, только постарела. Юзик, её сын, вернулся с женой с проводницкой смены. Пришлось зайти в гости, рассказать, кто такие таджики, где они живут и как выглядят. Им было очень весело, когда я рассказал, как таджики одеваются, про многочисленные косички у таджикских девушек, их штанишки, тюбетейки. Услышав, что там много фруктов и овощей — задумались: не съездить ли туда на одну смену — закупить, а затем бердичевлянам продать. «Жаль только, нет поезда Бердичев — Душанбе — Бердичев», — огорчились они. «Да нэхай воны сказятся (сбесятся)!» — от души пожелала таджикам старая мама Ядзи и, как всегда, засмеялась своим трехкратным «Хр-хр-хр!». Дома, отец уже переживал: где я задержался? У нас в гостях была бабушка и тётя Рая — сестра мамы. Когда я с ними расцеловался, мама на меня скептически посмотрела, но не сказала, что я подхалим и не спросила в этот раз, продался ли я за конфетку. На следующий день пришёл Хейфец — мы решили пойти в техникум. Там тоже появилось много новых физиономий, и Хейфец отметил, что молодёжь даже симпатичнее, чем в наше время. «Знаешь, — сказал он, — я сюда регулярно прихожу рисовать. Вон, смотри, какой зад пошёл!». — «Есть у тебя такой на полотне?» — спросил я его. «Нет, нет, — задумался он, — а ты прав, очень!». — «Ты, ведь можешь этот зад к себе домой унести, тогда тебе не надо будет сюда приходить!» — предложил я. «А вот, смотри, ещё лучше!» — указал я на другой «зад», на высоких каблуках. «Точно! — встрепенулся Гена. — Вот, тебя здесь не хватает! Я каждый день сюда приходил и ничего не нашёл, а ты за пару минут целый клад открыл!». — «Какой клад! Ты куда меня привёл?! — сказал я. — Это же царство задов! Тут одни зады, что их открывать! Ого, ого!! Ты лучше туда посмотри! — еще больше и по-настоящему возбудился я. — Ты только посмотри — какая пошлая, голая блестящая задница пошла! Совсем „разголишалась“! Стыд и срам, и совесть потеряла!». — «Где, где?!» — запрыгал от нетерпения Гена. «Да вот же, смотри! — показал я. — Ты не туда смотришь, выше смотри, она вверх ногами ходит!». — «А-а-а-а», — разочаровано простонал Гена, поняв, что я ему на голову Младича — директора техникума показываю. Её — эту «задницу», как раз я и искал! И я устремился за этой пошлой «задницей». «Здравствуйте, можно к вам?» — спросил я у «лысой задницы». «Она» на меня внимательно посмотрела и сразу не узнала. «Это я!» — пояснил я. «А я-то думаю, что-то знакомое! — сказал директор, скривившись, как от лимона. — Заходи, заходи, — деланно приветливо произнес он, — как поживаешь?».