Александр Наумов - Из уцелевших воспоминаний (1868-1917). Книга I

• Название: Из уцелевших воспоминаний (1868-1917). Книга I
• Автор: Александр Наумов
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1954

---

Церковное служеніе на нашей свадьбѣ отправлялъ высокочтимый протоіерей Ставровскій, настоятель Адмиралтейскаго Собора, и проходило оно въ удивительно торжественно-благоговѣйной обстановкѣ. Прекрасное, сдержанно-гармоничное хоровое пѣніе усиливало наше проникновенное молитвенное настроеніе.

По окончаніи богослуженія, всѣ спустились внизъ, гдѣ въ особомъ боковомъ помѣщеніи было приготовлено шампанское. Насъ стали привѣтствовать и поздравлять. Намъ — молодымъ, предложено было взять изъ футляровъ особо заготовленные хрустальные бокалы съ серебряными основаніями, въ видѣ изящно вычеканенныхъ херувимовъ. При чоканіи мой бокалъ оказался разбитымъ... Нельзя не вѣрить послѣ Зтого въ народныя примѣты: послѣ случая съ моимъ бокаломъ, вотъ уже тридцать лѣтъ, какъ я пользуюсь величайшимъ жизненнымъ благомъ безпрерывнаго брачнаго счастья,

Изъ церкви мы, счастливые молодые, вернулись часовъ въ б вечера прямо къ себѣ въ Европейскую гостиницу, въ особо отведенный, обставленный всевозможными декоративными растеніями и массою цвѣтовъ — огромный аппартаментъ (№ 31), представляющій собой цѣлую квартиру, въ обширномъ салонѣ которой былъ сервированъ обѣденный свадебный столъ, красиво разукрашенный цвѣточными гирляндами и мелкими букетиками изъ ниццскихъ фіалокъ.

Во все время нашего свадебнаго пиршества изъ сосѣдней гостиной раздавалась удивительно пріятная, легко-игривая музыка извѣстнаго въ то время оркестра балалаечниковъ Конногвардейскаго полка.

Медовые дни провели мы радостно и весело. Погода стояла чудесная и рѣдкая для обычно сырого и туманнаго Петербурга. Свѣтило солнце, было слегка морозно и установился отличный санный путь. Прожили мы въ привѣтливомъ Питерѣ въ памятномъ нашемъ парадномъ, и вмѣстѣ с тѣмъ уютномъ, аппартаментѣ около недѣли, послѣ чего, со всѣми родными — съ мамой и Ушковыми, вернулись въ Москву. Повидавъ моего отца и простившись со всѣми, мы, молодожены, отправились въ традиціонную „свадебную прогулку”, интересъ къ которой лично у меня проявлялся исключительный — вѣдь впервые я имѣлъ возможность попасть „заграницу”!

*Прот. Ставровскій былъ звѣрски убитъ большевиками, тогда 85-лѣтнимъ старцемъ.

Путь мы намѣтили на французскую Ривьеру — въ Ниццу и ея окрестности. Экспрессъ насъ быстро промчалъ мимо Варшавы и на вторыя сутки мы очутились въ Вѣнъ, гдѣ на нѣкоторое время рѣшили остановиться. Устроившись въ превосходной гостиницѣ „Грандъ-Отель”, мы, какъ дѣти, радовались всему новому, что приходилось видѣть и встрѣчать.

Взявъ изъ гостиницы гида, мы съ утра до ночи спѣшили знакомиться съ интереснымъ городомъ, поразившимъ насъ красотой нѣкоторыхъ своихъ зданій, церквей, улицъ, ихъ порядкомъ, чистотой, здоровой, привлекательной внѣшностью самаго населенія. Превосходные памятники, богатые музеи, нарядные магазины, среди которыхъ немало содержалось нашими братьями по крови — славянами. Устроили мы поѣздку въ знаменитый Шенбруннъ, любовались его красиво распланированнымъ паркомъ.

Успѣлъ я посѣтить и Вѣнскій Парламентъ. Добился я не безъ труда пропуска. Какъ разъ въ этотъ день происходило засѣданіе, имѣвшее для Австро-Венгерской Имперіи значеніе, и оно протекало при исключительно бурной обстановкѣ разгоряченныхъ партійныхъ страстей.

Забравшись на самый верхъ круговой галлереи, я съ птичьяго полета сталъ наблюдать за всѣмъ, происходившимъ внизу... Сначала ничего не могъ понять.

Обширнѣйшая зала была почти совершенно пуста — виднѣлись лишь кое-какія кучки людей въ противоположныхъ ея двухъ концахъ. Остальное пространство заполнено было правильно расположенными рядами пустыхъ креселъ. Полная тишина. Раздавался одинъ уныло звучавшій монотонный голосъ, еле до моего слуха доходившій.

Я обратился къ стоявшему около меня въ особой формѣ служащему за разъясненіями. Оказалось, что засѣданіе идетъ своимъ чередомъ.

Въ одной кучкѣ, на которую этотъ служащій мнѣ показалъ перстомъ, собраніе президіума, а въ другой говорилъ, окруженный нѣсколькими своими единомышленниками и десяткомъ стенографовъ, знаменитый лидеръ нѣмецкой партіи — Шенереръ, выступавшій, на мое счастье, со своей исторической обструкціонной рѣчью, длившейся, если мнѣ память не измѣняетъ, чуть ли не 16 часовъ подрядъ... О ней — я помню — писалось тогда во всѣхъ газетахъ.

Плотный толстякъ съ огромной лысиной, которую онъ безпрестанно обтиралъ платкомъ, съ красной крупной физіономіей, обрамленной сѣдоватой бородой, Шенереръ, полусидя, опираясь на заднюю спинку своего кресла, цѣдилъ слово за слово, просматривая имѣвшуюся у него на рукахъ бумажку. Груда подобныхъ листочковъ лежала передъ нимъ на столѣ. Ораторъ, безостановочно говоря, методически бралъ бумажку изъ правой кучки, прочитывалъ ее и затѣмъ перекладывалъ налѣво отъ себя.

Долго я не могъ оставаться зрителемъ засѣданія Вѣнскаго Парламента, оставивъ жену одну и пообѣщавъ ей скоро вернуться, чтобы совмѣстно продолжать осмотръ столицы. Самъ же я непремѣнно хотѣлъ попасть въ Австрійское Имперское Законодательное Учрежденіе, побуждаемый чисто профессіональнымъ любопытствомъ — вѣдь и себя я тоже до извѣстной степени причислялъ къ разряду единственныхъ россійскихъ парламентаріевъ — Земцевъ!

Я уже собирался уходить, какъ вдругъ до моего слуха дошелъ, нарушившій царившую до того монотонную тишину, рѣзкій выкрикъ все того же Шенерера: „Edle Herrn!" и дальше послышалось мнѣ нѣсколько громко на всю залу сказанныхъ имъ фразъ самаго вызывающаго смысла по адресу Правительства.

Не прошло нѣсколькихъ минутъ, какъ изъ разныхъ дверей стали высыпать кучками депутаты, и всѣ тѣснымъ кольцомъ окружили Шенерера, теперь уже приподнявшагося во весь свой большой ростъ и рѣзкимъ голосомъ выкрикивавшаго очевидно цѣлый лексиконъ парламентской ругани по адресу своихъ противниковъ. Послѣдніе въ долгу у него не оставались и стали, въ свою очередь, со всѣхъ сторонъ на него кричать, шумѣть пюпитрами, грозить кулаками и пр. Появились цѣлыя шеренги людей, которые начали силой протискиваться сквозь сплотившуюся вокругъ оратора толпу — то оказались его политическіе друзья, которые спѣшили образовать вокругъ ихъ лидера своего рода защитную дружину.

Въ довершеніе всего, моимъ глазамъ представилась необычайная картина начавшагося форменнаго кулачнаго побоища между приверженцами Шенерера и его противниками, игравшими роль нападающей сторону. Все, что только воюющіе парламентаріи имѣли подъ руками, пускалось въ ходъ: летѣли кипы бумагъ, книги, ручки отъ креселъ, чернильницы и пр. Мѣстами происходили единоличные схватки завзятыхъ кулачныхъ боксеровъ, физически же безсильные попросту подходили къ своимъ врагамъ и, подражая верблюдамъ, плевали въ противныя имъ физіономіи!...

Гудѣвшій колоколъ президіума билъ набатъ напрасно — его не слушали, да и не слышали! Что же дѣлалъ въ это время самъ знаменитый обструкціонистъ? — Къ моему величайшему удивленію, Шенереръ, защищенный плотной стѣной своихъ бравыхъ союзниковъ, преспокойно усѣлся на свое кресло, очевидно, не только для одного отдыха, но, какъ мои собственные глаза это сверху видѣли, онъ использовалъ это время парламентарнаго взаимнаго побоища, чтобы освѣжиться и въ другихъ смыслахъ — усиленно пилъ воду и... слегка закусывалъ. Бросился я вновь къ служащему на галлереѣ и спрашиваю, чѣмъ же все это кончится?! Со спокойноснисходительной усмѣшкой этотъ, очевидно, видавшій виды типъ, постарался меня успокоить, завѣривъ, что все скоро образуется и войдетъ въ свою норму...

И онъ оказался правъ: раздался въ залѣ опять мощный окрикъ: „Edle Неггn!”

Отдохнувъ и подкрѣпившись, Шенереръ снова заговорилъ. Вскорѣ страсти улеглись.. Депутаты устали. Слушать скучное имъ не захотѣлось... Величественная зала Вѣнскаго Парламента опустѣла. Вновь подъ ея огромными художественно отдѣланными сводами послышалось уныло-монотонное „обструкціонное” словоизверженіе неутомимаго Шенерера...

Вернулся я къ женѣ съ превеликимъ опозданіемъ и съ премерзкимъ впечатлѣніемъ отъ впервые видѣннаго и слышаннаго мною „настоящаго” „Европейскаго” парламента. Наши земскія собранія вспомнились мнѣ тогда, какъ „дѣвственно”-чистыя, воистину серьезно дѣловыя учрежденія! Почему — напрашивалась мнѣ тогда въ мою юную голову мысль — лица приписывающія себя къ избранному классу русской интеллигенціи, хотятъ Россіи навязывать непремѣнно этотъ лично мною нынѣ видѣнный „Европейскій парламентаризмъ”, за который вчужѣ становилось стыдно, и уродливость котораго бросалась свѣжему человѣку столь явственно въ глаза!..

Изъ Вѣны, въ стремительномъ поѣздѣ, промчались мы до конечнаго пункта нашего путешествія — Ниццы. Остановились мы в одной изъ лучшихъ по тѣмъ временамъ гостиницѣ „Ривьера Паласъ”, расположенной въ наиболѣе здоровой части города — Симьэ.

Въ наше распоряженіе предоставленъ былъ небольшой, но комфортабельный угловой аппартаментъ во второмъ этажѣ, съ чуднымъ видомъ на море.