Николай Золотницкий - Цветы в легендах и преданиях

• Название: Цветы в легендах и преданиях
• Автор: Николай Золотницкий
• Издательство: Фирма "Т-Око", 1992
• Жанр: Природа и животные
• Год: 1992
• ISBN: 978-5-86282-016-4

Эта книга написана замечательным дореволюционным писателем, автором многих популярных книг о природе Николаем Федоровичем Золотницким и была впервые издана еще в самом начале ХХ века. Собранный в ней уникальный материал рассказывает об эстетической и эмоциональной роли самых привлекательных и популярных цветов в жизни людей и даже стран, а также в поэзии разных народов.

Рассказы о цветах включают исторические эпизоды, легенды и сказания, в которых реальные факты переплетаются с вымыслом и народной молвой.

---

Еще юношей, почти мальчиком, Ж.-Ж. Руссо, обласканный и укрытый от преследовавших его швейцарских властей милой, сердечной г-жой де Варан, влюбился в нее по уши и, сделавшись впоследствии ее возлюбленным, считал это время счастливейшим в своей жизни.

И вот однажды, когда они путешествовали вместе из Шамбери в Ле-Шармет, при одном крутом подъеме в гору, желая дать отдохнуть своим носильщикам, госпожа Варан вышла из носилок1 и пошла рядом с ним пешком. Вдруг в кустах мелькнул какой-то синий цветок. Это был наш вечнозеленый барвинок. Госпожа де Варан подошла к нему поближе и, взглянув, воскликнула: «Ах! Да это барвинок в цвету!» Тогда Руссо едва обратил на это восклицание внимание и, увлеченный своим разговором, пошел далее.

Но момент этот, по-видимому, как это иногда бывает и со всяким из нас, глубоко запечатлелся в душе его, и когда много лет спустя, ботанизируя со своим другом Дюпейру на живописной горе близ Невшателя, в Швейцарии, он нечаянно наткнулся в кустах на этот цветок, то все счастливое прошлое вдруг воскресло перед ним, и он с восторгом воскликнул: «Ах! Да это барвинок!»

Этот крик радости вырвался у него, как он сам рассказывает, 18 лет спустя после того счастливого путешествия, о котором мы сейчас говорили, и вырвался с такой силой именно потому, что те минуты счастья, о которых он теперь вспоминал, были во всей его беспросветной жизни единственными, которые, по его словам, давали ему право говорить: «И я тоже жил!»

Все это Ж.-Ж. Руссо описал в своей «Исповеди», и когда эта знаменитая книга вышла из печати и в ней прочли трогательную историю его любви, то весь Париж устремился в знаменитый ботанический сад, где рос в обилии барвинок, чтобы полюбоваться этим голубым цветком Руссо.

Тем временем слава книги Руссо росла и росла: ее читали и в провинциальных городах, и в деревнях, читали и дворяне, и простые горожане — все грамотные жители Франции, а вместе с тем росла, конечно, и известность барвинка. Всякому прочитавшему хотелось теперь хоть раз взглянуть на знаменитый цветок гениального писателя, и все шли искать его: кто в окрестные леса, кто в сады, поля — словом, туда, где имелась надежда встретить его. А так как известность «Исповеди» не ограничилась одной Францией, то вскоре и в других странах все зачитывались ею, увлекались трогательной историей любви Руссо, а вместе с тем заинтересовывались и барвинком...

И вот таким-то образом наш скромный цветок получил известность, о которой мы говорили.

Но все на свете преходяще, и с годами, конечно, должна была бы и померкнуть слава барвинка, забыться связь этого миловидного цветка с судьбою гения, если бы не позаботились поддержать это воспоминание швейцарцы, или, лучше сказать, женевцы.

Раскаявшись в своей холодности к знаменитому соотечественнику, женевцы решили увековечить память Руссо при его жизни, воздвигнув ему на родине, в Женеве, прекрасный памятник. Они поставили его среди своего чудного озера на живописном островке, получившем с того времени название острова Ж.-Ж. Руссо, и постарались обставить его тем, что было особенно дорого Руссо при жизни. Но что же могло быть так дорого ему на свете? Конечно, дикорастущие цветы и между ними наиболее любимый им барвинок. Им-то женевцы и засадили как все подножие самого памятника, так и окружающие его клумбочки.

И вот с тех пор всякий, кто бывает в Женеве, посещает остров Ж.-Ж. (а для иностранного туриста это обязательно), любуется этим цветком, вспоминает историю любви Руссо и берет цветок, конечно, с разрешения находящегося тут сторожа на память о великом мыслителе. Не знать цветка Руссо в Швейцарии считается недостатком образования.

Барвинок также всегда пользовался любовью немецкого народа и являлся даже соперником незабудки, так как наряду с красивым синим цветом служил в то же время и вестником близкого наступления весны — был как бы первой ласточкой среди цветов. А так как сверх того его кожистые, блестяще-зеленые листья отличались такой прочностью и живучестью, что не погибали от холода и сохраняли свой свежий вид даже и под снегом, то вскоре из леса он был перенесен в сад — как символ радостной жизненной силы, а отсюда — и на кладбища, на дорогие могилы — как знак вечно зеленеющей любви и никогда не исчезающего воспоминания.

Вследствие всего этого вечно жаждущий счастья, вечно д обивающийся исполнения какого-нибудь желания человек уже издавна приписывал барвинку особую волшебную силу.

Так, у австрийцев и до сих пор существует поверье, будто если в ночь на праздник святого Матвея (24 февраля) девушка бросит венок из барвинков в проточную воду и затем, покружившись молча на берегу с завязанными глазами, поймает его, то венок этот послужит ей венчальным венком.

Ганноверцы же это гадание производят несколько иначе. Гадание происходит у них в ту же ночь, но ганноверские девушки плетут не один, а два венка — один из барвинков, другой из соломы, и пускают их плавать в большом сосуде на воде, а на дно его кладут еще горсть золы. Затем гадающей завязывают глаза, и, покружившись, она должна ощупью ловить плавающие на воде венки. Если поймает венок из барвинка, то это означает, что она выйдет в этом году замуж, если поймает венок из соломы, то ей грозит какое-нибудь несчастье, а если дотронется до золы, то — смерть.

Барвинок обладает также, по мнению германцев, еще свойством прогонять всякую нечисть. Но для этого его надо собирать осенью между двумя праздниками в честь Пресвятой Богородицы, между 15 августа — днем Успения Пр. Богородицы и 8 сентября — днем Ее Рождества. Если сорванный в это время барвинок носить при себе, то над носящим его не будет иметь никакой власти ни дьявол, ни всякая другая нечистая сила, а если его повесить над входной дверью дома, то вся эта нечисть не будет иметь силы и в дом проникнуть. И потому сорванный барвинок никогда не следует бросать на двор в сор, а всегда в ручей, чтобы он не погиб от жажды.

Посаженный в саду барвинок приносит счастье, а помещенный в букет — неизменную любовь. На этом же основании барвинки сажают, как мы уже сказали, на могилы дорогих покойников и сплетенные из них венки кладут у изголовья покойников, так как венки эти будто бы имеют свойство сохранять тело умершего от разложения.

Барвинок играл также немалую роль и в средние века — в суде над обвинявшимися в соглашениях с дьяволом людях. Судья должен был, призывая дьявола, сорвать листок барвинка и, произнося имя обвиняемого или подозреваемого, бросить его на сковородку с кипящим салом. Если листок оставался на сковородке в сале, то обвиняемый был невиновен, если же он выскакивал со сковороды, то обвиняемый продал свою душу дьяволу и потому был способен причинить приписываемое ему зло, — тогда подсудимый обвинялся в колдовстве, подвергался страшным пыткам и в конце концов сжигался на костре.

Все приписываемые немцами барвинку свойства имеют, конечно, главным своим основанием его удивительную неувядаемость, его удивительную живучесть. Все цветы букета, в котором находится ветка барвинка, могут совсем засохнуть, сгнить и развалиться, но если в сосуде, в котором он стоит, сохранится хоть капля воды, то ветка барвинка будет оставаться свежей, а если ее вынуть и воткнуть в землю, то пустит сейчас же корни и разрастется затем в пышное растение. Вот почему немцы называют его «Immergrun» (вечнозеленый) или «Sinngrun» (неувядающая мысль). О происхождении последнего названия — следующий рассказ.

Однажды несколько веток барвинка помещены были вместе с чудным букетом роз в вазу с водой. Розы цвели, испускали дивный запах, вызывали всеобщий восторг, но потом поблекли, завяли и осыпались. Тогда печальные остатки этих роз удалили и оставили одни только ветки барвинка, которые продолжали зеленеть и нисколько не желали увядать. Прошло время, ветки пустили корни и начали расти. Заметив это, их вынули из воды и посадили в ящик с цветами, стоявшими на балконе, но затем совсем забыли о них.

Прошло лето, прошла осень, наступила зима. Находившиеся в ящике летние цветы поблекли, и самый ящик с балконом были занесены снегом. Начались вьюги, морозы — все закоченело, все померзло. Померзли, казалось, также и ветки барвинка, и когда наступила весна, их хотели выбросить вместе со всеми другими погибшими в ящике цветами. Но каково же было удивление, когда они не только оказались совершенно зелеными, но почти сплошь покрытыми прелестными голубыми цветочками. Тогда люди воскликнули: «Они вечны, как вечна мысль» (Sinn).

Известный немецкий филолог Ф. Зенс дает, однако, этому слову (Sinn) другое толкование. По его мнению, его надо писать с одним «н», как древнегерманское слово Sin, обозначающее «вечно, продолжительно».

С барвинком связано также немало и других суеверий.

В немецких Альпах вьют из барвинков венки и вешают их над окнами. Говорят, это предохраняет от удара молнией. А в тридцатидневный период от Успения Пресвятой Богородицы и до Ее Рождества, по мнению продолжающих верить в существование ведьм тирольцев, барвинок помогает обнаружить ведьм. Стоит только повесить венок из барвинков над дверью, через которую входят в дом. Только для этого надо брать не большой барвинок (Vinca major), а малый (V. minor), называемый в Альпах также еще фиалкой мертвецов (Todtenveilchen), так как из него принято плести венки на могилы.