Зинаида Чиркова - Проклятие визиря. Мария Кантемир

• Название: Проклятие визиря. Мария Кантемир
• Автор: Зинаида Чиркова
• Издательство: АСТ, Астрель, Транзиткнига
• Жанр: Историческая проза
• Год: 2006
• ISBN: 5-17-034228-4, 5-271-13105-Х, 5-9578-3138-7

Семнадцатилетняя красавица Мария, дочь молдавского господаря Дмитрия Кантемира, была последней любовью стареющего Петра Великого. Император мечтал о наследнике престола и если бы не загадочная смерть новорождённого младенца — сына Марии и Петра — история России могла пойти совсем иным путём...

Новый роман современной писательницы 3. Чирковой рассказывает драматическую историю последней любви российского императора Петра Великого. В центре внимания автора — жизнь и судьба красавицы Марии Кантемир (1700—1757), дочери молдавского господаря Дмитрия Кантемира.

---

И как же такую вот весть не передать своей благодетельнице, не рассказать Екатерине, что обещал своей метреске царь.

Хоть и боялась Александра своего двоюродного брата пуще пламени, а всё лепилась к Екатерине — та женщина и понимала больше в женских делах, да и благодетельницу не след забывать.

Как бы то ни было, но душным летним вечером собралась Александра Львовна к Екатерине — обставила всё так, будто приглашали её на чай в одном купеческом богатом доме, где остановились царь с царицей.

   — Не звали никого, лишь свои будут, — бросила она ненароком Анастасии, — скучно у них, да и разносолов не бог весть, а только они люди богатые, столько деньжищ братцу двоюродному отвесили — всё на поход да на поход. И государь обещал быть там, хочется и ему лаской отплатить за помощь в таком деле...

Так и ушла, оставив после себя тень приветливой улыбки.

А Анастасия обессиленно села в мягкое кресло: и зачем понадобилось ей говорить сестре царя про Марию, ещё узнает, что не смогла девчонка удержать его слова, разболтала, иди потом разбирайся, кто да что сказал.

Она терзалась так целых полночи и вышла на крыльцо, едва коляска с губернаторшей остановилась на подъездной аллее.

   — Не спится, — сердобольно выговорила Александра Львовна, — теперь такие душные ночи, и я всю ночь спать не могу...

Александра Львовна была недовольна визитом: мало того, что Екатерина не придала значения её словам, так ещё и посмеялась: чего это губернаторша распускает подобные слухи, всё это ерунда и чепуха и не надо обращать внимание на такие сплетни.

   — Мало ли от кого завела себе пузо, — смеялась Екатерина, — а теперь мода сваливать на царя-батюшку. А таких метресок у него много перебывало, и много языков всякое болтало. Так что ты, голубушка, не думай ни о чём и больше таких слов никому не говори, не то, сама знаешь, чего бывает с болтунами про царскую семью...

Оборвала, не поверила Екатерина, и Александра Львовна чувствовала себя обиженной — хотела быть полезной своей благодетельнице, а та и в ум не взяла...

Взяла в ум Екатерина, просто виду Александре не показала. На другой же день вызвала Петра Андреевича Толстого.

Пригрозила бумагами скандальными, обещала графский титул присвоить, но чтоб сына у Марии не было.

— Что хочешь делай, а ежели не сделаешь, бумаги в ход пущу, а ты, Пётр Андреевич, сам знаешь, каков наш император в гневе, коли заподозрит взятки и хищения казны государственной. Он по всей России собирает, а тут — обирают.

Бледным и встревоженным вышел от Екатерины Толстой. Что может он сделать? И как посмотрит на это государь? Но своя рубашка ближе к телу.

Он знает Марию с детства, чище, лучше не видел человека, знает о её святой любви к Петру и потому сразу поверил, что император обещал признать её сына своим законным наследником...

Но как сделать, чтобы и волки были сыты, и овцы целы, как спастись от неминуемой расправы царя, как выполнить задание Екатерины?

Он нашёл ход: Поликала оставался с Марией, он и должен был разрешить всю ситуацию.

И всесильный начальник Тайной канцелярии нашёл изощрённое средство запугать доктора, заставить его сделать так, как велит Екатерина.

А Пётр увлечённо и деятельно готовился к выходу в открытое море. Раз уж Мария не поедет вместе с ним, пусть на его корабле живёт Екатерина и пусть уж эти последние месяцы не разлучается царская чета...

Наконец настал час отплытия флотилии — погружены на бусы и галеры все солдаты, кавалерия идёт сухим путём, всё готово к походу на Перейду.

Лёгкий ветерок наполнил паруса, забелели на глади воды их лёгкие крылья, и Пётр с гордостью осматривался вокруг — как он любил, чтобы расстилалось перед ним широкое море, синее, словно небо, и прорезали его синь белые паруса. Персидский поход начался...

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

Перед самым отплытием Пётр нашёл время забежать в покои Марии. Она ещё не расплылась от беременности, но уже круглился живот, груди налились мощными соками материнства, и вся она, пополневшая, посвежевшая, казалась Петру воплощением любви и умиротворённости.

   — Носи ребёнка крепко, — сказал он ей на прощанье, целуя в полные губы, — пусть родится здоровый мальчонка, — как и обещал, признаю его законным сыном. А там увидим: будет сын, может, будешь и императрицей...

Мария не ждала таких слов, даже испугалась за их смысл и содержание, сразу представила дородную фигуру расплывшейся от пьянства и переедания Екатерины, поняла, что эта женщина, хоть и на шестнадцать лет старше, не упустит своего и борьба будет тяжёлой и страшной. Да и не хотелось ей втравливать своего любимого во всякие сложности, она просто закрывала глаза на будущее, не могла говорить о нём, не могла думать...

   — Что Бог даст, — тихо сказала она Петру, прощаясь.

   — Поликалу от себя не отпускай, он искусный лекарь, если что, тотчас к нему, — наказывал Пётр. — Да зачем же ты каталась на лошади, коли уж знала, что тяжела?

Мария улыбнулась светло и чисто: как он заботится о ней, как всё продумывает, как бережёт её — и от наветов злобных, и от взглядов двусмысленных.

После такой опеки ничего ей было не страшно. Боялась только одного: как отразится на её потомстве страшное проклятие визиря — не могла не думать о нём, не могла не сжиматься в комок, хоть и понимала, что не должна даже вспоминать.

Да и ребёнок Анастасии — девочка Смарагда-Екатерина, как будто опровергал все эти страшные измышления. Но ведь и их, Кантемиров, в семье много, и это все дети Дмитрия Кантемира, а что будет с потомством этих детей, что будет с ними?

Первые роды Марии, старшей в семье, и покажут, действует ли проклятие Балтаджи-паши, или было просто сотрясение воздуха и ничего больше.

Ребёнок уже толкался под её сердцем, и она сладко замирала, ощущая эти лёгонькие толчки, биение существа, живущего в ней.

Это ребёнок от её любимого, ребёнок великого русского царя, и она прислушивалась к нему, стараясь вообразить себе его положение, его позу и его стремление повернуться, напомнить о себе лёгкими и такими странными толчками...

Губернаторский дом, где поселил Марию Пётр, был просторен и тенист — с разных сторон окружали его вековые деревья, в саду росли сливы и абрикосы, купались в воде реки плавучие лапы ракит, а аллеи в тенистом парке давали много прохлады и тени, охраняя от мглистой пыли и жарких, пронизывающих лучей солнца.

Анастасия всегда была рядом, и хоть не были они так откровенны между собой, как было в первые месяцы беременности жены отца, Мария всё-таки ощущала её заботу, внимание и тревожные взгляды, стоило будущей матери чуть-чуть захромать или скривиться от подступающей тошноты.

Нет, беременность Марии проходила легко, у неё не было ни пятен на лице, ни изнуряющей тошноты, и иной раз она даже думала сесть в седло и проехаться по берегам многочисленных рукавов Волги, чтобы вдохнуть влажный воздух реки и полюбоваться на её зелёные берега.

Но о лошади нечего было и думать: Мария представляла, какие охи и ахи поднимутся из-за этого её желания, как строго подожмёт губы грек Поликала, каждый день спозаранку тщательно осматривающий и обмеряющий Марию.

И всё-таки Мария много гуляла, сидела на скамейке по-над высоким берегом Волги и чувствовала себя хорошо в этом тенистом раю...

А с фронта доносились не очень радостные вести: изнурительная жара палила всё вокруг, бескормица и сожжённая на корню трава губили лошадей, и кавалерия, продолжающая поход посуху, терпела многочисленные лишения. Да и на море из-за жары было невыносимо, только свежий ветерок иногда задувал с востока, и тогда наплывали белые облачка, в которые с надеждой всматривался Пётр — вот-вот пойдёт дождь, вот-вот кончится эта страшная сушь, когда ни о чём не мечтается, кроме глотка ледяной воды...

Даже Екатерина, вроде бы уже привычная к лишениям всех петровских походов, и та чуть не захворала.

Без сил лежала она в просторной каюте флагманского корабля, на котором находилась царская чета, закрывала наглухо все шторы, чтобы в круглые окна не попадал ни один луч слепящего солнца, и заставляла своих фрейлин обмахивать её большими густыми веерами из страусовых перьев или бесконечно пила сладкую водицу, но непременно морщилась: пока несли из кухонного отсека воду к ней в каюту, она успевала нагреться, была тёплой и противной.

Екатерина уж и голову обрила на манер мужа и теперь перекатывала голый череп с прижатыми к нему маленькими ушами по жёсткой подушке, не имея сил подняться и выйти на палубу, где всё время торчал Пётр, осматривая берега в подзорную трубу.

И всегда рядом с ним толпились его вельможи: отдувался и лоснился излишне толстый Толстой, маячил позади губернатор Астрахани Артемий Волынский, теснились, несмотря на жару, и другие вельможи, в душе проклиная этот кипящий зноем Персидский поход.