Нина Молева - Камер-фрейлина императрицы. Нелидова

• Название: Камер-фрейлина императрицы. Нелидова
• Автор: Нина Молева
• Издательство: АСТ, Астрель
• Жанр: Историческая проза
• Год: 2004
• ISBN: 5-17-022588-1, 5-271-08337-3

«Мадмуазель Нелидофф», Екатерина Ивановна Нелидова (1756-1839), покоряла современников блестящим умом, остроумием, весёлым характером. Камер-фрейлина императрицы, она в течение 22 лет была близким другом и советчицей Павла I, оказывая на него огромное влияние. Все эти годы она отказывалась от дорогих подарков императора и унесла с собой в могилу тайну их отношений.

Об одной из самых удивительных женщин XVIII века рассказывает новый роман известной писательницы Нины Молевой.

---

   — Превосходная характеристика! Престол его не интересовал никогда?

   — О, нет, ваше величество. Только не престол! Когда граф в 1788 году вернулся из заграничного путешествия, императрица вообще не разрешила ему въезд в Петербург, уволила в отставку и предписала житьё в Ревеле.

   — Он жаловался на свою судьбу?

   — Напротив. Был в совершеннейшем восторге от той свободы, которую ему давало пребывание в Ревеле. Там же он нашёл и свою супругу — дочь ревельского коменданта барона Унгерн-Штернберга.

   — Императрица дала своё согласие?

   — Императрице это было, насколько я понимаю, совершенно безразлично. Сопротивлялись, и достаточно долго, родители невесты.

   — С какой такой стати? Из-за своего баронского титула?

   — Нет, ваше величество, родители боялись поступить неугодно императрице. Ходил слух, что покойная монархиня собиралась женить графа на одной из немецких принцесс.

   — И это соответствовало действительности?

   — Ни в коей мере. Как только в январе 1796-го состоялась свадьба, императрица пригласила молодых в Петербург и очень обласкала невестку, которая отличается умом, весёлым характером и простотой в обычаях. Матушка ваша изволила даже пошутить, что её невестка по-настоящему отважная женщина, раз рискнула стать женой человека с таким кондуитом.

   — Почему молодая графиня не получила никакой придворной должности?

   — И она, и граф равно отказались от подобной чести.

   — Превосходно! Зато я возвёл братца в графское достоинство, пожаловал в генерал-майоры. А теперь, записывай, Трощинский: быть Алексею Григорьевичу ещё и управляющим Петербургским Воспитательным домом. Послужит сколько захочет. Не захочет его воля, всякое его решение акцептирую заранее.

   — Ваше величество, как насчёт Завадовского воля ваша будет?

   — А, любимец твой. Что он у нас сегодня — при каком деле?

   — Управляет, ваше величество, Дворянским и Государственным заёмным банками. Отлично с обязанностями своими справляется.

   — Что ж, давай возведём его в графское достоинство.

   — Но, ваше величество, Пётр Васильевич имеет это достоинство.

   — Думаешь, не знаю? Только ведь Римской империи, а у меня получит Российской и ещё Андреевскую ленту. Доволен?

   — Граф сам выскажет вам, ваше величество, свою благодарность и верноподданнические чувства. Вот только насчёт работы...

   — Должностей, значит. Что ж, быть ему директором банков. Дальше посмотрим. Может быть, стоит ему женскими учебными заведениями заведовать или медицинской частью? Без дела не будет. Почтительность всегда оказывал мне надлежащую. А теперь черёд другого фаворита покойной.

   — Кого вы имеете в виду, ваше величество?

   — Семёна Гавриловича Зорича. Удивился?

   — На всё ваша воля, ваше императорское величество.

   — Так вот поплатился Зорич, насколько помню, за то, что Потёмкину сказал разные нелестные о нём слова. Однако в жизни себя показал наш серб куда лучше светлейшего. В заграничном вояже не задержался. По возвращении в Шклов свой вернулся и организовал там...

   — Шкловское благородное училище, сиречь Кадетский корпус.

   — Покойная императрица к нему в Шклов не раз заезжала, за корпус кадетский хвалила — сама мне рассказывала, а потом разгневалась.

   — Подозрений там было множество по денежной части, ваше величество.

   — Её дело. А ты запиши: быть Зоричу шефом Изюмского полка. Я ему верю и наветов никаких знать не желаю.

   — Вы просили, ваше величество, напомнить вам о де Рибасе. Прикажете отстранить от должностей? Нынче командует он Черноморским гребным флотом.

   — Быть Иосифу Михайловичу генерал-кригс-комиссаром, и пусть благодарит за то супругу свою. Ты что о нём сказать можешь?

   — При всей своей фанаберии — человек отличных способностей и понятий в делах. Ночи напролёт над проектами всяческими проводит — изобретениями по части механики и даже представил проект моста через Неву.

   — Забавно. Пусть мне мысли свои представит в удобное время. А теперь о Москве подумать надобно. Главнокомандующим там хочу видеть князя Долгорукова Юрия Владимировича. О службе его можешь мне сразу рассказать. Знаю, не ладил он ни с императрицей, ни с Платоном Зубовым. Так в чём там дело было?

   — Список послужной у князя длинный. В Семилетней войне в чине капитана себя отлично показал, в битве при Гросс-Егерсдорфе в голову ранен был. Получил в командование Петербургский полк.

   — С чего бы? Кто помог?

   — Граф Алексей Григорьевич Орлов-Чесменский перед императрицей ходатайствовал, потому и был произведён в генерал-майоры и одновременно майоры Преображенского полка. Граф же его в Черногорию отправил, с объявившимся там самозванцем бороться. Вояка князь отличный, а с делами дипломатическими у него полный конфуз вышел. И дела не сделал, и еле ноги унёс.

   — В Россию вернулся?

   — Нет, ваше величество, в морской экспедиции графа Орлова участие принял, во время Чесменского боя кораблём «Ростислав» командовал. И хотя ранее был ранен в руку и в ногу, получил от графа приказ ехать в Петербург с донесением о Чесменской победе. Вот тогда от императрицы получил Георгиевский крест и орден Святого Александра Невского.

   — Неплохо ему граф помог.

   — А вот князь Юрий Владимирович с ним-то и не поладил. О ссоре их разное говорили, только Долгорукова перевели в армию Румянцева и от Румянцева уже пожаловали подполковником Преображенского полка. Во вторую Турецкую войну брал князь крепости Аккерман и Бендеры, за что получил Андреевскую ленту. А вот с Платоном Александровичем Зубовым, как только тот появился, сразу в конфликт вошёл. За шесть лет три раза в отставку выходил, императрице еле удавалось его уговорить обратно возвращаться.

   — Слышал его слова: подольщаться к временщикам не стану.

   — И так говаривал князь, и того резче. Всего-то пять раз службу оставлял.

   — А что с его наградами в первую Турецкую войну? О них немало толковали, будто отказался от них.

   — Учудил князь, ничего не скажешь. От Аннинской ленты отказался и двадцатью тысячами подаренных императрицей рублей пренебрёг. Прямо императрице заявил, что не заслужил ещё таких наград.

   — Превосходно! Такой мне человек в Москве и нужен. Его ко мне на аудиенцию доставишь. Ему мне многое сказать надобно будет. Увидит, как всё по-новому теперь в державе нашей устраиваться станет, ещё порадуется.

* * *
Император Павел I, императрица Мария Фёдоровна

   — Сир, я хотела поговорить с вами.

   — Думаю, наш разговор можно отложить на более удобные часы.

   — Да, но я обращаюсь к императору как императрица и по делам, имеющим, не сомневаюсь, государственное значение.

   — Вы шутите, Мария Фёдоровна. Вы и государственные дела! Как-то одно не вяжется с другим. Да вы никогда ими и не интересовались.

   — Интересоваться было бесполезно, когда мы с вами, сир, были от них отстранены. Но я всегда думала о том, какую роль могла бы играть в качестве царствующей особы.

   — Вы раскрываете для меня совершенно неожиданную сторону вашего характера, моя уважаемая супруга, и тем не менее давайте отложим изложение ваших планов на время вечернего чая или по крайней мере ужина в кругу семьи.

   — Но я бы не хотела посвящать в мои замыслы даже членов семьи, сир. Вряд ли они сразу сумеют их понять. К тому же к членам семьи непременно присоединятся придворные чины. Вы теперь ни минуты не проводите без них.

   — К этому обязывает меня мой сан. Но вы меня сумели заинтриговать, и, если ваши соображения не займут много времени, я слушаю вас очень внимательно. Вы готовы к разговору именно сейчас?

   — Я была к нему готова в любое время и уже давно, сир. Двенадцатого ноября прошлого года вы изволили назначить меня начальствовать над Воспитательным обществом благородных девиц.

   — И что же, вы недовольны своими обязанностями или они представляются вам слишком обременительными?

   — Ни в коем случае, сир, я готова всю себя посвятить этому благородному делу, уже познакомилась с постановкой дела в Смольном институте и безусловно не согласна со многими из установлений покойной императрицы. Прежде всего меня возмущает привитый там дух вольтерьянства.

   — Даже так! Это не кажется мне соответствующим действительности. Да и каким образом подобный дух мог быть допущен в стенах института?

   — Мне не так трудно представить вам это обстоятельство, сир. Дворянки и мещанские девушки в одном институте, буквально под одной крышей — разве одного этого недостаточно?

   — Что значит в одних стенах? В классах? С общими воспитателями?