Нина Молева - Камер-фрейлина императрицы. Нелидова

• Название: Камер-фрейлина императрицы. Нелидова
• Автор: Нина Молева
• Издательство: АСТ, Астрель
• Жанр: Историческая проза
• Год: 2004
• ISBN: 5-17-022588-1, 5-271-08337-3

«Мадмуазель Нелидофф», Екатерина Ивановна Нелидова (1756-1839), покоряла современников блестящим умом, остроумием, весёлым характером. Камер-фрейлина императрицы, она в течение 22 лет была близким другом и советчицей Павла I, оказывая на него огромное влияние. Все эти годы она отказывалась от дорогих подарков императора и унесла с собой в могилу тайну их отношений.

Об одной из самых удивительных женщин XVIII века рассказывает новый роман известной писательницы Нины Молевой.

---

Подошед к двери кабинета, сперва шаркали ногами, потом стучали в дверь, но, не слыша никакого голоса, решились отворить дверь. Дверь отворялась внутрь; отворяя её, чувствовали они сопротивление. Употребив насилие, маленько отворили и, увидя тело, со стула на дверь упавшее, объяты были смертным ужасом. Другие утверждают, что она лежала на стуле навзничь с отверстым ртом и глазами, но не совсем умершая. В одну минуту трепет и смятение в покоях её распространились. Тотчас положили её в вольтеровские кресла, возвестили князю /Платону Зубову/, сыскали врачей, употребляли всевозможные средства... умножили было признаки жизни. Умирающая императрица в страшных сильных движениях терзала на себе платье, производила стон; но сие были последние силы её напряжения. Изнемогши, лежала она плотию уснувши, яко мертва, но дух жизни был в ней по общему мнению до 9-ти часов вечера 6-го числа; по крайней мере в сие время объявили её совершенно отошедшею.

Т.П. Кириак, инспектор классов Смольного

монастыря — князю И.М. Долгорукому. 1796.

Великий князь Павел Петрович, Д.П. Трощинский, доктор Роджерсон

   — Ваше высочество, императрицу ещё нельзя считать покинувшей земное бытие.

   — Это что, предупреждение императору, доктор? Я в нём не нуждаюсь. Верно то, что со смертного одра императрица более не встанет.

   — Формально нет, но так положено — ждать последнего вздоха.

   — Вам никто этого не мешает делать. Займитесь своими прямыми обязанностями. И — я больше не желаю вас видеть. Как только подпишите заключение, немедленно уезжайте из дворца. Немедленно!

   — Ваше императорское величество!

   — Это ты, Трощинский? Ты счёл нужным обратиться ко мне с полным титулом, тогда как врач...

   — Ваше императорское величество, извините его — это простая человеческая растерянность, но, как я полагаю, никак не злой умысел. Простая растерянность.

   — И наглость. Ты же не растерялся.

   — Я ждал этой минуты, ваше императорское величество. И она наступила, потому что была предначертана историей. И я подумал, что могу оказаться полезным моему монарху. Вот это первый документ, который я последнее время носил всегда с собой, чтобы успеть своевременно вручить в монаршьи руки.

   — Что это?

   — Завещание императрицы, ваше императорское величество. Завещание, которому не следовало быть. Вы поступите с ним, как найдёте нужным, ваше императорское величество.

   — В пользу Александра Павловича? Вот оно что! И императрица доверила его тебе, а ты...

   — Передал его законному наследнику, так долго дожидавшемуся положенного ему срока вступить на отеческий престол.

   — Я запомню это, Дмитрий Прокофьевич.

   — Камин разожжён, ваше императорское величество, и если на то будет ваша воля, я отлучусь на некоторое время.

   — Это лишнее. Лучше постой на часах у дверей, пока рассеется пепел этой очередной несправедливости. В соседнем покое я видел графа Ростопчина.

   — Вы хотели его позвать, ваше императорское величество?

   — Ни в коем случае. То, что происходит, останется между нами. Ты будешь служить мне, Трощинский. Верно служить.

   — Государь мой, вы не раскаетесь в своём многомилостивейшем решении, и мой многолетний опыт...

   — Что он тебе подсказывает в эту минуту?

   — Что необходимо немедленно, не тратя времени, приступить к написанию манифеста о вашем вступлении на престол, ваше императорское величество.

   — Тебе нужны для этого какие-то образцы, бумаги, помощники?

   — Никого и ничего, ваше величество. В портфеле у меня с собой все письменные принадлежности и — простите меня, мой государь! — текст манифеста, если вам угодно будет его одобрить.

   — Ты написал его заранее, Трощинский?! Невероятно! Это, признаюсь, самый большой подарок, который я только мог сегодня получить. И я хочу, чтобы ты сегодня же позаботился о делах коронации. Я не хочу её откладывать. Да, а остановиться в Москве — я остановлюсь в твоём доме. Что там за шум в дверях?

   — Подлекарь пришёл доложить, что императрица ещё дышит и...

   — Дмитрий Прокофьевич, закрой дверь — пусть меня больше не беспокоят всякими пустяками.

* * *

Высочайшее повеление Управляющему

Кабинетом В.С. Попову Павла I.

7 декабря 1796 г.

Василий Степанович. Для поспешнейшего строения Михайловского замка дозволяем мы употребить из наличных материалов, припасов и инструментов, в Пелле и Царском Селе находящихся, какие только из оных могут быть к сему годны, употребляя уже и те, которые в деле в Пелле были.

Павел.

Император Павел I, Д.П. Трощинский

И снова император предпочёл уехать хотя бы на несколько часов в Гатчину: там легче дышится, проще думается. На этот раз вместе с неразлучным Трощинским. Надо разобраться в отставках и назначениях. Не дожидаясь коронации. Отстранить ненавистных. Приблизить — впрочем, о будущих приближённых речь впереди. Надо прислушаться к советам старой лисы. Ему ли не знать подноготную каждого.

   — Послушай, Трощинский, надо быстро освободить дворец от Перекусихиной. Старушонка надоела, да тут ещё её траур.

   — Ваше величество, она служила верой и правдой императрице. Вы, по всей вероятности, захотите её отправить на заслуженный отдых, чтобы окружающие знали, что верность награждается всегда. Это великолепный пример.

   — Что ты предлагаешь?

   — Ей вполне хватило бы сторублёвой пенсии в месяц на достойное житьё, деревушку на прокормление.

   — Куда она и должна немедленно отправиться.

   — Ваше величество, Марья Саввишна никогда не настраивала покойную императрицу против вас, никогда не мешалась ни в какие интриги, хотя имела к тому множество возможностей. Она всегда была сторонницей мира в семье и особенно горько оплакивала отделение великого князя Александра Павловича от родителей.

   — Ты хочешь сказать, в её высылке нет смысла, не так ли? Где же она ещё может жить?

   — Я не в праве распоряжаться такими вопросами, ваше величество, но в Петербурге есть бывший дом банкира Сутерланда. Марью Саввишну можно было бы в один день туда перевести, а в Рязанской губернии ей вполне бы хватило четырёх с половиной тысяч десятин.

   — Будь по-твоему, но я не хочу, чтобы она являлась мне на глаза. А теперь займёмся родственниками, которыми столь щедро наградила законного сына покойная императрица. Первый, конечно, Алексей Григорьевич Бобринский, в прошлом князь Сицкий, как кажется, его назвала сановная родительница до награждения селом Бобрики.

   — Вы всегда благоволили графу, ваше величество.

   — Я действительно никогда не имел ничего против этого шелопая. К тому же, насколько понимаю, он доставлял императрице одни неприятности. Кто-то рассказывал, что, отправившись с товарищами в образовательную поездку по странам европейским, мой названный братец так там набедокурил, что сопровождавший его полковник отказался от исполнения своих обязанностей.

   — Совершенно верно, ваше величество, — полковник Бушуев. Полковник во всех письмах жаловался на беспечность и нерадение графа, на отсутствие в нём любезности, но и честолюбия. Госпожа де Рибас много раз повторяла, что это вертопрах и повеса, единственное занятие которого тратить без счёту деньги.

   — Превосходная характеристика! Престол его не интересовал никогда?

   — О, нет, ваше величество. Только не престол! Когда граф в 1788 году вернулся из заграничного путешествия, императрица вообще не разрешила ему въезд в Петербург, уволила в отставку и предписала житьё в Ревеле.

   — Он жаловался на свою судьбу?

   — Напротив. Был в совершеннейшем восторге от той свободы, которую ему давало пребывание в Ревеле. Там же он нашёл и свою супругу — дочь ревельского коменданта барона Унгерн-Штернберга.

   — Императрица дала своё согласие?

   — Императрице это было, насколько я понимаю, совершенно безразлично. Сопротивлялись, и достаточно долго, родители невесты.

   — С какой такой стати? Из-за своего баронского титула?

   — Нет, ваше величество, родители боялись поступить неугодно императрице. Ходил слух, что покойная монархиня собиралась женить графа на одной из немецких принцесс.

   — И это соответствовало действительности?

   — Ни в коей мере. Как только в январе 1796-го состоялась свадьба, императрица пригласила молодых в Петербург и очень обласкала невестку, которая отличается умом, весёлым характером и простотой в обычаях. Матушка ваша изволила даже пошутить, что её невестка по-настоящему отважная женщина, раз рискнула стать женой человека с таким кондуитом.