Рольф-Дитер Мюллер - Враг стоит на Востоке. Гитлеровские планы войны против СССР в 1939 году

• Название: Враг стоит на Востоке. Гитлеровские планы войны против СССР в 1939 году
• Автор: Рольф-Дитер Мюллер
• Издательство: Пятый Рим
• Жанр: Военная история
• Год: 2015
• ISBN: 978-5-9907593-1-2

Нападение на Советский Союз 22 июня 1941 года трактуется историками как заключительный этап гитлеровского плана по установлению «нового порядка» в Европе. Известный военный историк Рольф-Дитер Мюллер опровергает данное утверждение. На основании многочисленных малоизвестных источников, он доказывает, что Гитлер еще в 1933 году всерьез планировал войну против СССР. Нападение на Советский Союз оставалось для Гитлера idée fixe и в более поздние годы. Даже после подписания Советско-германского договора о ненападении, в сентябре 1939 года еще было возможно прямое столкновение вермахта с Красной Армией. При этом, вопреки мнению ряда публицистов, генералы вермахта не боялись такого развития событий, а, напротив, подталкивали фюрера к войне.

Рольф-Дитер Мюллер — германский военный историк, в 1999-2012 гг. научный директор Центра военно-исторических исследований Бундесвера. Ранее на русском языке была выпущена его книга «На стороне вермахта. Иностранные пособники Гитлера во время “крестового похода против большевизма”, 1941-1945 гг.» (М.: РОССПЭН, 2012).

---

«Этот приближающийся поход — больше, чем борьба оружия; он ведет также к столкновению двух мировоззрений. Чтобы завершить эту войну, одного уничтожения войск противника с учетом его огромной территории не хватит. Вся страна должна быть расчленена на отдельные государства с собственными правительствами, с которыми мы сможем заключить мир. Образование этих правительств потребует большого политического мастерства и наличия хорошо продуманных основополагающих принципов. Каждая широкомасштабная революция создает такие реальности, которые нельзя больше устранить. Современную Россию невозможно представить себе без существования социалистической идеи. Только она может стать внутриполитической основой образования новых государств и правительств. Еврейско-большевистская интеллигенция, этот бывший “угнетатель” народа, должна быть ликвидирована. Бывшая буржуазно-аристократическая интеллигенция, насколько она еще присутствует в эмиграции, должна быть также исключена. Русский народ ее не признает, и она, в конце концов, стала врагом Германии. Это в особой степени относится и к бывшим прибалтийским государствам.

Кроме того, при всех условиях мы не должны допустить, чтобы вместо большевистской появилась национальная Россия, которая в итоге, как это доказала история, займет враждебные позиции по отношению к Германии. Поэтому наша задача заключается в том, чтобы с минимальными военными силами как можно скорее создать социалистическое государственное образование, зависящее от нас. Эти задачи настолько сложны, что их нельзя доверить одним сухопутным войскам»{493}.

С политической точки зрения Гитлер все еще не отошел полностью от своих традиционных представлений и идей. Когда он говорил о создании новых государств и правительств, с которыми можно будет заключить мир, то это соответствовало его старым мыслям. А вот что понимал фюрер под «социалистической идеей», без существования которой невозможно себе представить современную Россию? Скорее всего, это не был дополнительный аргумент, направленный против идей возврата к отношениям, сложившимся до 1917 г. Старая правящая элита ни в коем случае не должна была вернуться к власти с помощью Германии, но и уничтожать ее, как это было в Польше, он не планировал. Его человеконенавистнические фантазии ограничивались в данном случае «еврейско-большевистской» интеллигенцией, но, очевидно, пока не были нацелены на все еврейское население. Еще не явно, но подспудно проявлялись антиславянские клише о тупой массе, которая будет служить рабочей силой для будущего класса германских господ. Все это пока не создавало впечатления осмысленной общей концепции, а было реакцией на планы военных, которые в марте 1941 г., когда война на Востоке стала решенным делом и полным ходом шла концентрация войск, уже больше не находили его одобрения.

Гитлер не собирался вести дебаты по этим вопросам ни с Гальдером, ни с другими представителями высшего командования. Поэтому он срочно передал Герману Герингу всю полноту ответственности за использование в завоеванных странах их экономических ресурсов, которые обладали для Гитлера высшим приоритетом, поскольку он был обеспокоен опасностью сокращения продовольственного обеспечения в рейхе и невозможностью в дальнейшем «поднять» германский народ на решение новых великих задач. Кроме того, отсутствовали необходимые ресурсы для реализации честолюбивых планов вооружения всех родов вермахта. В марте-апреле Геринг осуществил объединение гражданских и военных экономических служб и приказал разработать концепцию радикального использования ресурсов завоеванных стран, в которой была учтена и голодная смерть миллионов гражданских лиц и военнопленных на Востоке. Это также стало результатом оперативного планирования молниеносного, широкомасштабного похода, который должен был заставить вермахт жить исключительно «за счет завоеванной страны», а тыловые службы нацелить только на доставку военных материалов и горючего.

Уже 3 марта 1941 г. Гитлер ко всему сказанному заявил, что передаст полиции Гиммлера решение самостоятельных задач в тыловых районах. Следовало проверить возможность ее использования — наряду с тайной полевой полицией вермахта — в районах боевых действий. «За это говорит необходимость сразу же обезвредить всех большевистских главарей и комиссаров. Военные суды при решении таких вопросов необходимо исключить, им следует заниматься только делами в войсках». В целом же полномочия вермахта должны были ограничиваться районом боевых действий. В тылу Гитлер собирался установить систему гражданского управления во главе с немецкими рейхскомиссарами. Это дало ему повод подключить к дальнейшему планированию Розенберга, своего генератора идей по вопросам политики на Востоке. Ведь, как-никак, еще в 1934 г. фюрер поручил именно ему заранее предусмотреть все необходимое в смысле готовности похода на Москву. Но в последние годы Гитлер почти не вспоминал о Розенберге, которого он ценил как теоретика и мнимого знатока России. Хотя фюрер не наделял его практическими и организаторскими способностями, тем не менее выдвинул его в апреле 1941 г. на пост будущего рейхсминистра оккупированных Восточных территорий.

Розенберг продемонстрировал способность в кратчайшие сроки предоставлять обширные разработки о будущей работе рейхскомиссариатов и проведении политики «нового порядка». Но для Гитлера вначале речь шла о том, чтобы определить на ведущие посты в рейхскомиссариатах сильных и решительных партийных функционеров или гауляйтеров, которые «легко хватаются за пистолет» и которые обещали ему беспощадно опустошать подвластные им территории. Все остальные цели его нового порядка в области политики, расовых отношений и народонаселения, столь близкие сердцу Розенберга, были для Гитлера второстепенными. Ввиду того, что Розенберг, как и многие военные, надеялся на сотрудничество с представителями нерусских национальностей, особенно с украинцами, то позднее в ходе войны на Востоке образовывались коалиционные ячейки, связанные общностью интересов, которые с трудом пытались добиться от Гитлера проведения некоторых преобразований, правда, уже после провала блицкрига. Это касалось крестьян, преимущественной части населения, с центральным для них вопросом роспуска колхозов, стремления хотя бы частично восстановить экономику, снабжения населения и использования в качестве рабочей силы военнопленных, а также привлечения «добровольцев» и создания военных легионов из местного населения.

В марте 1941 г. Гитлер ничего не хотел знать об этом. 13 марта глава ОКБ Кейтель спешно подписал новую редакцию «Директивы об особых территориях» и спустя три дня присутствовал на совещании у Гитлера, на котором Вагнер и Браухич выступали с концепцией системы военного управления. Дело дошло до острой конфронтации, которой так боялся командующий сухопутными войсками. Адъютант штаба майор Энгель сделал запись, что по вопросам проекта состоялся «прискорбный разговор», и фюрер отклонил его «в крайне резких выражениях».

«Военное командование ни на что не годно. Время от времени он будет передавать управление в руки политиков, так как вермахт ничего не понимает в политике. ОКБ пытается противоречить, но он в жесткой форме отмахивается от них, и они смиряются»{494}. Гитлер остался при своем мнении, что власть вермахта должна распространяться только до уровня тыловых частей.

Спустя две недели он собрал в Рейхсканцелярии довольно много генералов, чтобы в свойственной ему манере настроить их на предстоящую войну против СССР{495}. Наиболее важно для него, пожалуй, было не допустить возможного недопонимания и раздражения по поводу новой формы ведения войны. Поэтому он еще раз выразил свою решимость «урегулировать русский вопрос», чтобы лишить Англию всякой надежды и быть способным через два года «решить наши задачи в воздухе и в мировом океане, располагая соответствующими материальными и людскими ресурсами». После такого стратегического обоснования предстоящего похода он проанализировал соотношение сил и затем перешел к рассуждениям о «проблеме русского пространства». С массовым применением танков и авиации на решающих направлениях, по его словам, будет вполне возможно полностью сокрушить врага. Он не сможет спастись. Опасность Припятских болот можно устранить установкой минных полей — Гитлер не упускал из вида эту ахиллесову пяту оперативного плана Гальдера. По завершении похода можно будет отвести в тыл 100 дивизий и демобилизовать их, с тем чтобы резко усилить вооружение и оснащение кригсмарине и люфтваффе. Тогда на очереди будут Гибралтар и Африка — об операции «Морской лев» и высадке в Англии Гитлер больше не говорил.