Рольф-Дитер Мюллер - Враг стоит на Востоке. Гитлеровские планы войны против СССР в 1939 году

• Название: Враг стоит на Востоке. Гитлеровские планы войны против СССР в 1939 году
• Автор: Рольф-Дитер Мюллер
• Издательство: Пятый Рим
• Жанр: Военная история
• Год: 2015
• ISBN: 978-5-9907593-1-2

Нападение на Советский Союз 22 июня 1941 года трактуется историками как заключительный этап гитлеровского плана по установлению «нового порядка» в Европе. Известный военный историк Рольф-Дитер Мюллер опровергает данное утверждение. На основании многочисленных малоизвестных источников, он доказывает, что Гитлер еще в 1933 году всерьез планировал войну против СССР. Нападение на Советский Союз оставалось для Гитлера idée fixe и в более поздние годы. Даже после подписания Советско-германского договора о ненападении, в сентябре 1939 года еще было возможно прямое столкновение вермахта с Красной Армией. При этом, вопреки мнению ряда публицистов, генералы вермахта не боялись такого развития событий, а, напротив, подталкивали фюрера к войне.

Рольф-Дитер Мюллер — германский военный историк, в 1999-2012 гг. научный директор Центра военно-исторических исследований Бундесвера. Ранее на русском языке была выпущена его книга «На стороне вермахта. Иностранные пособники Гитлера во время “крестового похода против большевизма”, 1941-1945 гг.» (М.: РОССПЭН, 2012).

---

Паулюс в начале декабря 1940 г. попытался в рамках штабной игры с участием руководства Генерального штаба проверить на картах сложившуюся оперативную обстановку{482}. При этом выяснилось, что сражение в районе Минска с целью широкого охвата русских приведет к успеху только в том случае, если в наличии будут крупные пехотные соединения, способные захлопнуть котел и высвободить тем самым танковые части для их скорейшего продвижения вперед. Быстрого окончания кампании с захватом Москвы можно достичь только в том случае, если северная и южная группы армий будут видеть свою главную задачу в прикрытии флангов группы «Центр», а измотанная Красная армия отведет свои войска для обороны Москвы. Все это были лишь предположения, которым не дано было осуществиться летом 1941 г.

И все-таки в германском руководстве в полной мере осознавался весь риск плана Гальдера. Однако начальника Генерального штаба это не смущало. Даже дополнительная оперативная разработка Восточной кампании, которую подготовил и представил 7 декабря начальник штаба будущей группы армий «Юг» генерал Георг фон Зоденштерн, не привнесла никаких изменений. Он вернулся к старой идее связать противника в затяжных боях в центре, т. е. «в польских окопах» или перед Припятскими болотами, а затем левым крылом с его двумя танковыми группами с севера и группой армий, включавшей одну танковую группу, с юга продолжить наступление на удобных участках местности, захватить важные экономические и оборонные центры и взять в котел охваченный с флангов русский центр{483}.

Этот не очень новый план, однако, так и остался нереализованным: Гальдер за два дня до его получения уже успел доложить фюреру свой замысел операции{484}.

Во время этого доклада Гитлера в его утомительно длинных монологах больше волновали иные военные столкновения и иные театры военных действий, но он одновременно подчеркивал, что вопрос гегемонии в Европе должен решиться «в битве с Россией». При этом он не говорил с полной ясностью о концентрации всех сил для достижения данной цели. Что касается оперативного плана Гальдера, то Гитлер с ним полностью согласился, сделав, однако, некоторые дополнения, из которых стало понятно, что они расходились по некоторым определяющим точкам зрения. Речь в первую очередь шла о втором этапе войны на Востоке. В отличие от Гальдера, который устремил свой взгляд на Москву, Гитлер видел первоочередную необходимость в урегулировании всех вопросов в Прибалтике. От дальнейшей дискуссии Гальдер уклонился и, вероятно, понадеялся на то, что сможет реализовать свою концепцию в ходе боевых действий.

В установленном порядке подполковник Лоссберг представил в ОКВ проект «Директивы № 21», в которой Гитлер определил приоритетные задачи вермахта. В окончательной редакции этого документа, датированного 18 декабря 1940 г., его рукой сделаны пометки по некоторым вопросам, которые свидетельствуют о том, что он не обратил внимания на интенции Гальдера{485}. Гитлер тоже придавал первостепенное значение разгрому русских сухопутных сил в приграничных сражениях, но в дальнейшем ходе событий он ставил задачу на овладение Прибалтикой и прикрытие Балтийского моря. Лишь только после этого должно было одновременно последовать овладение Москвой и важным в военно-экономическом отношении Донецким бассейном. Затронут был и Урал, о Кавказе речь не шла. В целом эти краткие пометки отразили угол зрения ОКБ, что выражалось не только в военно-экономических аспектах, но и в существенном усилении значения люфтваффе и флота в предстоящей войне. Это было указание Гитлера командующим видами вооруженных сил, в соответствии с которым они должны были представить ему их дальнейшие планы. Работу следовало завершить к 15 мая 1941 г., а это значило, исходя из сложившегося опыта, что окончательное решение не будет принято, тем более что в это же время всеми силами продолжала осуществляться полномасштабная подготовка операции «Морской лев».

Командующий сухопутными войсками поручил поэтому адъютанту штаба выяснить у фюрера, действительно ли он собирается начать кампанию или только «блефует». У майора Энгеля сложилось впечатление, что Гитлер еще и сам не знал, как действовать дальше. Но военной верхушке он не доверял. А вот что его особенно волновало, так это «упрямство англичан» и неясность с силами русских. «Он все время подчеркивает, что право принимать все решения оставляет только за собой. Визит Молотова показал, что Россия хочет прибрать к рукам Европу. Он не мог позволить себе отдать Балканы, ему уже достаточно страхов за Финляндию. Пакт никогда не был честным, потому что пропасть в мировоззрениях слишком велика»{486}. Отправив военную миссию в Румынию и восстановив контакты с Финляндией, Гитлер уже давно определил свои стратегические интересы. Фюрер осознавал интересы конкурировавшего с ним Сталина, но явно не мог распознать всю сложность того вынужденного положения -цугцванга — которое толкнуло его к нападению на СССР.

Информация, полученная от адъютанта майора Энгеля, могла вполне послужить командованию сухопутных войск основанием для укрепления фюрера в его мыслях: вначале осуществить либо форсировать благодаря Англии тыловое прикрытие на Востоке, решение которого искали еще с 1930-х гг. Но Браухич не воспользовался этим, хотя и ему не были чужды сомнения в возможности вести войну на два фронта, как это обрисовало командование флотом. При обсуждении положения дел с планом «Барбаросса», которого так ждал Гитлер, Браухич и замещавший Гальдера Паулюс нашли, к взаимному удовлетворению, полное единодушие в вопросах сосредоточения, развертывания войск и направлении главного удара. Правда, Гитлер буквально вцепился зубами в идею «наступления на севере и на юге». «На первом плане постоянно возникают аргументы экономического, равно как и идеологического порядка: на юге — нефть и зерно, на севере — уничтожение мировоззренческого оплота, Ленинграда». Гитлер, таким образом, был в большей степени привержен представлениям былых лет, чем командование вермахта. Поскольку диктатор принял решение не вести ограниченную войну и не заключать мира ни с каким русским правительством, то Гальдер нацелил свой взгляд на Москву. По его оценке, только так можно было добиться скорого окончания войны.

Однако у фюрера, по всей вероятности, все еще не сложились конкретные представления о том, как дополнить военную стратегию соответствующей политической концепцией, и он постоянно цеплялся за известные экономические аргументы. Но в этих вопросах военное командование не проявляло особого понимания. Так, Браухич при любой возможности уходил от дискуссии с Гитлером касательно противоречий в прежнем планировании и выдвижении войск. Вместо этого он разделял чрезмерно оптимистичную оценку фюрером соотношения сил, исходя из которой «Красная армия обладала слабой боевой мощью, устаревшей техникой и лишь незначительным количеством боевых самолетов»{487}. Создавалось впечатление, что они оба не только стремились одновременно уйти от обсуждения реальных вопросов, но и хотели, постоянно испытывая обоюдное недоверие и приукрашивая действительность, найти какую-то искусственную гармонию.

Гитлер и о важнейших стратегических установках часто упоминал как-то вскользь. Так, в 1930-е гг. Япония постоянно играла важную роль антисоветской силы на восточном фланге, что давало возможность втянуть СССР при случае в войну на два фронта. Но в 1939 г. Токио был крайне раздосадован, когда Гитлер и Сталин неожиданно заключили между собой пакт, а ведь японская армия вела в те дни боевые действия против Красной армии. После победы во Франции Гитлер хотел видеть в Японии лишь ударную силу против Англии и не предпринимал никаких усилий для открытия против Сталина фронта на Дальнем Востоке. На совещании 9 января 1941 г. он заявил: «Япония готова к серьезной работе». При этом он имел в виду, что у Японии на Дальнем Востоке будут развязаны руки, чтобы начать военные действия против Англии, когда Германия примется за решение русского вопроса. Спустя два месяца он издал секретную «Директиву № 24 о сотрудничестве с Японией». В соответствии с Трехсторонним пактом ставилась цель «как можно скорее привлечь Японию к активным действиям на Дальнем Востоке», а именно — чтобы «отобрать Сингапур». В конце документа было сказано: «О плане “Барбаросса” нам не следует делать японцам даже никаких намеков»{488}. Такое ошибочное решение также исходило от Гальдера, который не предусматривал участие Японии в походе против СССР. В рамках всего предыдущего планирования, когда Гальдер исходил из короткой кампании осенью 1940 г., наличие фронта на Дальнем Востоке, возможно, считалось излишним, но в дальнейшем оперативном планировании, инициированном Гитлером, в стратегических установках не появилось никаких изменений.