Роджер Бэкон - Избранное

• Название: Избранное
• Автор: Роджер Бэкон
• Издательство: Издательство францисканцев
• Жанр: Философия
• Год: 2005
• ISBN: 5-89208-056-0

Данное издание впервые представляет русскому читателю сочинения знаменитого английского богослова, философа и естествоиспытателя, монаха-францисканца Роджера Бэкона (ок. 1214 — после 1292). Р. Бэкон известен как один из предвестников методологии науки Нового времени. Критикуя схоластические методы познания, характерные для XIII в., Р. Бэкон подчеркивает значение математики, астрономии, географии, филологии для достижения истинного знания. Большое внимание он уделяет опыту как критерию истины. Настоящее издание включает фрагменты наиболее известного труда Р. Бэкона — «Opus maius» («Большое сочинение»), а также его работу «О тайных деяниях искусства и природы и о ничтожности магии».

В фигурных скобках {…} даны ссылки на литературу, источники, а в прямоугольных скобках […] даны примечания.

---

De vulgo enim idem iudicium est. Nam multitudo generis humani semper erravit in Dei veritate, et paucitas Christianorum recepit; atque scimus quod plebs Christianorum imperfecta est. Nam paucitas sanctorum hoc ostendit. Similiter de philosophica doctrina, vulgus enim semper caruit sapientia philosophiae. Brevis enim philosophorum numerus hoc declarat. Et vulgus quidem philosophantium imperfectum semper remansit. Nam de famosis philosophus solus Aristoteles cum sua familia vocatus est iudicio omnium sapientum, quoniam ipse omnes partes philosophiae digessit secundum possibilitatem sui temporis, sed tamen ad finem sapientiae non pervenit, sicut satis manifestabitur inferius.

О толпе имеется такое же суждение. Ведь подавляющее большинство рода человеческого всегда ошибалось в отношении истины о Боге, лишь немногие, т. е. христиане, обрели ее: и мы знаем, что народ христианский несовершен, ибо это показывает немногочисленность святых. То же касается и философского учения: толпа всегда была лишена философской мудрости, и это доказывается малым числом философов. И, конечно же, всегда оставалась несовершенной основная масса философствующих. Ибо из всех знаменитых [людей] только Аристотель со своей школой получил, согласно суждению всех мудрых, имя Философа, поскольку он, сообразно возможностям своего времени, обстоятельно изложил все части философии. Но и он, как будет достаточно ясно показано далее, не достиг пределов мудрости.

Capitulum IV. Глава IV

Sed tamen quantumcunque fragilis sit auctoritas, nomen habet honoris, et consuetudo violentior est ad peccatum quam ipsa: utraque autem earum impetuosior est sensus vulgi. Nam auctoritas solum allicit, consuetudo ligat, opinio vulgi obstinatos parit et confirmat. Consuetudo autem est altera natura, ut dicit Philosophus libro De memoria et reminiscentia, et in libro Problematum, et ideo maiorem violentiam quam auctoritas inducit. Unde Philosophus decimo Ethicorum sententiae Ieremiae de pelle Aethiopum adhaeret, dicens: "Quod impossible est vel difficile eum, qui per consuetudinem malam induratus est, mutari ad bonum". Et Sallustius in Iugurthino sensum Salomonis profert, cum ait: "Ubi adolescentiam habuere, ibi senectutem agunt".

Но сколь бы шатким ни был авторитет, он носит благородное имя, и обычай с большей силой подталкивает к греху, нежели он. Но мнение толпы сильнее этих двух. Ибо авторитет лишь привлекает, обычай связывает, а мнение толпы организовывает и поддерживает упорствующих [в заблуждении]. Ибо обычай — это вторая натура, как утверждает Философ в книге О памяти и воспоминании {37} и в книге Проблемы [28], а потому причиняет большее зло, нежели авторитет. Поэтому Философ в X книге Этики примыкает к суждению Иеремии о коже эфиопа [29], говоря, что «трудно или невозможно обратиться к благу тому, кто через обычай закоснел во зле». И Саллюстий в Югуртинской войне {38} высказывает суждение Соломона, когда говорит, что «где проводили юность, там проводят и старость».

Sententia quidem vulgi caeteris improba magis est. Nam, ut ait Seneca tertio Declamationum libro: "Multitudo semel mota modum servare non potest"; propter quod Ioannes Chrysostomus [in] Super Matthaeum dicit: "Convenerunt ut multitudine vincerent quern ratione superare non poterant". Sic considerandum est diligenter quod vulgus imperitum non solum violentius est ad persuasionem mali quam reliqua duo, sed stultum est et magis elongatum a fine sapientiae. Nam exemplum perfectionis trahitur ab aliquo in consuetudinem, sed vulgo sufficit ut non erret. In nullo enim statu Ecclesiae requiritur ut eius perfectionem teneat multitudo. Nam et apud religiosos paucitas figitur in centro perfectionis suae et multitudo vagatur in circumferentia. Sic est in statu multorum saecularuim, ut cernimus ad oculum evidenter. Turba enim sicut cum Moyse non ascendit in montem, sic nec cum Christo in transfiguratione Christi multitudo discipulorum assumpta est, sed tres electi specialiter. Et cum magistrum perfectionis Christum turba secuta est per duos annos praedicantem, postea demisit eum, et in fine clamavit: "Crucifige". Nam vulgus nihil perfectum continuare potest, utinam enim vita, nec in studio erasset.

И конечно, мнение толпы куда дурнее [двух] других [язв]. Ибо, как говорит Сенека в III книге Декламаций «толпа, единожды пришедшая в движение, сохранить умеренность не может». И вследствие этого Иоанн Златоуст в Толковании на Евангелие от Матфея утверждает, что «[невежды] объединяются, чтобы многочисленностью [своей] подавить того, кого они не могут превзойти разумом». И должно быть ясно понято, что невежественная толпа не только с большей силой побуждает ко злу, чем две другие [язвы], но [при этом] глупа и куда дальше отстоит от цели мудрости. Ибо [хотя] отдельные люди вводят для себя в обычай пример совершенства, для толпы достаточно того, чтобы она не впадала в заблуждение. В самом деле, ни в каком состоянии Церкви не требовалось, чтобы ее совершенства держалась толпа. Ибо и среди монахов немногие укрепляются в средоточии ее совершенства, а множество блуждает по периферии. И так же обстоит дело со множеством мирян, что мы ясно видим собственными глазами. Ибо толпа не восходила с Моисеем на гору, и присутствовать при преображении Христа было допущено не все множество учеников, но только трое особо избранных. И хотя толпа следовала за проповедовавшим Христом — учителем совершенства — в течение двух лет, она потом оставила Его и в конце кричала «Распни!». В самом деле, толпа не может удерживать никакого совершенства; о, если бы она хотя бы не впадала в заблуждения в жизни и в научных занятиях!

Et sicut nos hoc videmus in veritate fidei, sic in professoribus philosophiae. Nam semper sapientes contra vulgus divisi sunt, et arcana sapientiae non toti mundo sed plebi philosophantium revelaverunt. Quoniam sapientes Graeci nocturnis vigiliis congregati vacabant sine vulgo collationibus sapientiae, de quibus A. Gellius scribit in libro Noctium Atticarum, i.e. collationum sapientiae nocturnalium, quas sapientes Attici, i.e. Athenienses celebrabant ut multitudinem vitarent. In quo etiam dicit: "Stultum est asino praebere lactucas, cum ei sufficiant cardui", loquens de vulgo, cui rudia et vilia et imperfecta sapientiae sufficiunt alimenta. Nec oportet margaritas spargi inter porcos; nam rerum maiestatem minuit, qui vulgat mystica: nec manent secreta, quorum turba est conscia, sicut in libro Gemmarum edocetur. Atque Aristoteles in libro Secretorum dicit: "Se fore fractorem sigilli coelestis, si secreta naturae vulgaret".

И то же, что мы видим в истине веры, мы наблюдаем и среди учителей философии. Ибо мудрецы всегда были отделены от простонародья и открывали тайны мудрости не всему миру, но только основной массе философствующих. И поскольку мудрецы из числа греков, собираясь на ночные бдения, имели возможность для бесед о мудрости в отсутствие толпы, то Авл Геллий пишет в книге Аттические ночи о ночных мудрых беседах, на которые аттические мудрецы, т. е. афиняне, собирались, чтобы избежать толпы. И там же он пишет, что «глупо давать ослу салат, если ему довольно и чертополоха», говоря о толпе, для которой достаточна простая, грубая и несовершенная умственная пища. И, как учит книга Драгоценных камней, не следует метать бисер перед свиньями, ибо тот, кто распространяет тайное среди толпы, принижает величие [великих] вещей, и не остается тайн, если о них знает толпа. Также и Аристотель в книге Тайная тайных[[30] пишет, что «тот, кто сделает общедоступными тайны природы, нарушит небесную печать».

Et propter hoc sapientes licet darent in scriptis radices arcanorum sapientiae, tamen ramos et fructus vulgo philosophantium non dederunt. Nam vel omiserunt scribere, vel per sermones figurativos et multis modis, de quibus non est ad praesens dicendum, occultaverunt. Quoniam secundum sententiam Aristotelis libro Secretorum et Socratis magistri sui, secreta scientiarum non scribimus in pellibus caprarum et ovium, ita quod a vulgo valeant aperiri. Sapientissimi enim et maxime experti multotiens maximam difficultatem in libris reperiunt antiquorum. Et cum Philosophus dividat probabile primo libro Topicorum, separat vulgus a sapientibus. Nam dicit probabile esse quod videtur, vel pluribus, vel sapientibus; sub omnibus enim comprehenduntur vulgus et sapientes communiter, ergo per plures vulgus designatur; quia de consortione sapientum non est ipsum vulgus insensatum.

Потому-то мудрецы, хотя и открывали в [своих] писаниях корни тайн мудрости, не предоставляли все же основной массе философствующих ее цветы и плоды. Ибо они или умалчивали [о них], или скрывали за образным изложением и многими другими способами, о коих ныне говорить не стоит [31]. Ведь, по словам Аристотеля из книги Тайная тайных и его учителя Сократа, «мы не записываем на пергаменте тайны наук, чтобы они не стали доступными для толпы». В самом деле, мудрейшие и опытнейшие часто обнаруживают в книгах древних величайшие сложности. И когда Философ подразделяет «возможное» в I книге Топики, он отделяет толпу от мудрых, ибо называет «возможным» то, что кажется [таковым] или множеству, или мудрым; под «всеми» же понимаются совместно и толпа, и мудрые, следовательно, под «множеством» понимается толпа, поскольку неразумная толпа не принадлежит к сообществу мудрецов.

Et hoc accidit ei non solum propter sui propriam stultitiam, sed quia in pluribus caput recipit languidum et infirmum, quod erroribus et proclive est et auctor imperfectionis cuius nutu ducitur in omnem eventum. Et ideo vulgus imperitum nunquam ad perfectionem sapientiae potest ascendere, nam nescit uti rebus dignissimis: quas si aliquando casu contingat omnia in malum convertit, et ideo iusto Dei consilio negatae sunt ei viae perfectionis, et optime secum agitur quando permittitur non errare. Nam suum nomen ostendit omnia quae praedicta sunt, et apud omnes auctores vocatur vulgus imperitum vel insensatum. Imperitia vero in errore et in imperfectione consistit, et ideo vulgo familiaris est error et imperfectio. Nam multi sunt vocati, pauci vero electi ad veritatis divinae receptionem, et similiter philosophicae. Quare Philosophus dicit secundo Topicorum, quod sentiendum est ut pauci, licet loquendum sit ut plures: quia stultitiam vulgi aliquando simulare prudentia summa aestimatur, praecipue cum est in furore suo.

И так случается с толпой не только по причине ее собственной глупости, но и потому, что ее начальники, волей коих она движима во всех делах, по большей части отличаются слабостью и бессилием [разума], а потому склонны к заблуждениям и становятся причиной несовершенства. Поэтому-то невежественная толпа никогда не достигает совершенства в мудрости: ибо ей неизвестно, как пользоваться вещами благороднейшими, а если она иногда случайно и достигает их, то все обращает во зло. Потому-то по справедливой воле Божией, ей недоступны пути совершенства, и хорошо то деяние по отношению к ней, которое удерживает ее от заблуждения. В самом деле, само имя толпы показывает все то, о чем сказано выше, и все авторы называют толпу невежественной и неразумной. Невежество же состоит в заблуждении и несовершенстве, а потому толпе свойственны заблуждение и несовершенство. Ведь много званых, но мало избранных для обретения истины Божественной, равно как и философской. Поэтому философ и говорит во II книге Топики, что надо придерживаться мнения меньшинства, но говорить то, что говорит большинство {39}, ибо высшим благоразумием считается иногда подражать глупостям толпы, особенно когда она в гневе.