Алиса Элер - В погоне за солнцем (СИ)

• Название: В погоне за солнцем (СИ)
• Автор: Алиса Элер
• Издательство: СИ
• Жанр: Фэнтези
• Год: 2016

Когда в пламени войны сгорает все, чем ты дорожил, тяжело научиться жить заново и поверить в себя. Маг, лишенный дара, он почти смирился с утратой, но не может о ней забыть. Но когда тьма, идущая из седых веков, безумие ненависти и любви и вязь интриг, в которой переплелись судьбы престолов закручиваются бурей, нет времени на раздумья и сомненья. Остается только принять предначертанный судьбой путь, следуя за долгом — и тем, что выше долга. За своим предназначением.

---

…холод и пустоту в отражение собственных глаз.

Я вздрогнул и стер с лица липкую тень тревоги. Бисеринки пота, выступившие на лбу, холодили пальцы воспоминаниями о Бездне.

Тревогу… но чью тревогу?

И чьи это мысли?

— Все в порядке? — вкрадчиво спросил Нэльвё, странно смотря на меня. Я отрывисто кивнул.

— В порядке… — пробормотал я, еще раз проведя ладонями по лицу. Вымучено улыбнулся и сказал:

— Пойдемте спать?

Нэльвё бросил на меня короткий взгляд. Сгреб пустые уже миски, подхватил котелок и, не обронив ни слова, отправился туда, где ручей тихонько плел переливчатую кудель лунно-водного серебра. Я неловко улыбнулся ему вслед. Благодарность, которую я испытывал за то, что он взял на себя эту нехитрую, но хлопотную обязанность, было не описать. По уговору, плескаться в ручье после ужина должен был я, но что-то подсказывало мне, что это не лучшая затея. С меня станется напороться на единственный в округе омут, и если не утопнуть в нем самому, так утопить посуду.

Я медленно выпрямился и шатко замер: пережидал дурноту. Наваждение, порожденное мягким шепотом ночи и пробравшее до костей, выпило из меня все силы.

— Мастер Мио!

Оклик Камелии застал меня, когда я наклонился к одной из сумок, где лежали туго скатанные и втридорога купленные шерстяные одеяла.

Под моим устало-внимательным взглядом Камелия смутилась и, замявшись, сбивчиво проговорила:

— Я… я хотела спросить: долго еще нам до Зеленых Холмов?

Я растерялся, не ожидая этого вопроса. И потому не сразу ответил:

— Думаю, два-три дня. Точно нельзя сказать: в Лесу время иначе, чем здесь. К тому же неизвестно, как быстро Совет согласится принять меня.

— Ясно, — торопливо ответила она, даже не дослушав, и отвернулась, с деланным интересом принявшись выискивать что-то в раскрытом чемоданчике.

Я немного понаблюдал за ней, но, так и не поняв, что сейчас произошло, только пожал плечами. И, подхватив одеяло, пошел устраиваться на ночлег.

Камелия перебирала вещи, чем-то шелестя и шурша, еще с минуту. Потом шорох стих.

Она замерла, помолчала — и неожиданно заговорила вновь, сбивчиво, торопливо, словно боясь передумать:

— Я… на самом деле… вы говорили о том, что настоящий волшебник должен слышать…

— Волю, — подсказал я умолкнувшей девушке. Она еще больше смутилась, чувствуя мой внимательный взгляд, но не отступилась, продолжив уже тверже:

— Да, Воля. И вот, я хотела узнать… а… как ее услышать?

Я невольно рассмеялся — горько, отчаянно, безнадежно.

— Никак! — и прибавил, видя ее разочарование: — Я не смогу объяснить, Камелия. Я пытался объяснить так часто, так много — но ни разу не смог.

— Но вы же сказали, что каждый может…

— Может. Может, но не хочет — поэтому и не слышит. Не хочет — или не верит. А как научить вере? Как научить слышать в ветре не шелест листвы и поскрипывание жернов мельниц, не бег ручьев, а сказки далеких стран и далеких времен? Как научить чувствовать глубже, слышать — звонче? Смотреть — и замечать? Я не знаю.

На мгновение мне показалось, что ее глаза блеснули — злостью ли, отчаянием, выступившими слезами? — но Камелия почти сразу отвернулась. Щелкнул замок, и чемоданчик соскользнул с колен вниз, аккуратно пристроенный в изголовье. Я молчал, не зная, что сказать. Ничего не решив, бросил все еще сжимаемое шерстяное одеяло на землю — и растянулся на нем, заложив руки за голову и смотря на звезды.

На мириады звезд в бездонном небесном колодце…

Давнишняя тишина вновь укрыла нас. Камелия давно потушила костер, и свозь редкое совиное уханье и сверчковый стрекот слышались приближающиеся шаги Нэльвё, шелест раздвигаемых ветвей.

Сон не шел. Я лежал и смотрел на звезды, на раскинувшееся надо мной бескрайнее море, глубже и темнее любого, что когда-либо видела ночь. Россыпи звезд, как капельки искристого серебра, сорвавшиеся с кисти художника, усыпали ее иссиня-черный палантин.

Я лежал и смотрел, не отводя взгляд, и какая-то тихая, странная мне грусть заполняла сердце.

… Ты заставила меня провести в забвении, в безвременье столько лет, сбив с единственно-правильного пути, ничего не объяснив и не дав взамен. Лишила всего, что я любил, и последнего, священного права, что у меня осталось — смерти.

Ты так долго молчала, а теперь вновь ведешь меня дорогой сказителя. Зачем?.. Ведешь видение за видением, столкновение за столкновением… Да, я хотел обрести Путь; хотел с того самого дня, когда все изменилось, закончилось для меня, но…

Но я не могу понять: чего ты хочешь — Прекрасная, Непостижимая?..

— Если захотеть и поверить, — вдруг тихо, едва слышно, прошептала Камелия — так, чтобы приближающийся и насвистывающий Нэльвё ее не услышал. — То я смогу? Услышать Волю?

Я, еще думавший о своем, вздрогнул. Заколебался, не сразу поняв, что она хочет.

А когда понял, сказал:

— Сможете.

Глава 10

— Мы еще не приехали?

— Нет.

— А когда мы приедем?

— Скоро.

— …а теперь мы приехали?

— Нет, Камелия! — не выдержав, рыкнул я. Задаваемый каждые пять мину вопрос сидел у меня в печенках. — Будьте уверены, когда мы приедем, вы узнаете об этом первой!

Девушка растерянно замолчала, нахмурилась и хотела было еще что-то спросить, но я оборвал ее грубым:

— Я скажу, когда мы приедем! — и больше с вопросами она не лезла.

…понять, где начинается Лес, невозможно. Он ведет себя, как капризный ребенок, изнывающий от скуки — путает тропы, незаметно меняет направление, сбивает с пути. Мы должны были выйти к нему еще час назад, и я начинал нервничать: это все меньше походило на игру, и все больше — на нежеланный визит. Стараясь сохранять видимость спокойствия, я уже почти паниковал, чтобы запаниковать, а расспросы Камелии только подливали масла в огонь.

Хуже них было только молчаливое злорадство Нэльвё. Мы почти не разговаривали со вчерашней ссоры — только перекидывались короткими репликами, если возникала необходимость. Отрекшийся больше не насвистывал разухабистые и игривые мелодий, не подтрунивали над нами с Камелией по поводу и без и вообще как будто отстранился от происходящего. Но только «как будто». Я кожей чувствовал его насмешливый, чуть лукавый взгляд, а когда оборачивался, читал в нем молчаливое: «Через Лес, говоришь?»

В довершении ко всему я, напряженно вслушивающийся в каждый шорох и перелив ветра все утро, перестал различать музыку сфер и теперь мог не заметить Полог. Хуже, кажется, быть просто уже не могло.

Неожиданно я вздрогнул, как будто почувствовав или услышав сбившийся ритм, переход на другую мелодию. Что-то изменилось, и прежде сонно-недвижимый воздух, не шелохнув ни веточки, ни листочка, обнял меня теплым, пахнущим цветущими яблонями ветром. Стрелочка остановилась, испуганно заржав.

Не знаю, как звучала песнь Полога для моих спутников — ветром ли, неясным беспокойством, томление в груди чем-то иным, — но они услышали ее, несомненно, и замерли в нерешительности.

— Надо же, — пробормотал Нэльвё у меня за спиной. — Я уже не верил.

Я спрыгнул с лошади и, отбросив поводья, не оглядываясь, шагнул вперед, на укрытую тенью густых крон поляну. Ветер вновь налетел, захлестнул, закружил — так весело, так радостно, что устоять на ногах было невозможно…

Закружил — и резко стих, будто вспугнутый кем-то.

Тем, кого я ждал.

— Приветствую тебя, Извечный, — почти пропел я на аэльвском. — Пропусти меня и тех, кто со мной. Меня ждут.

— Кто тебя ждет, elli-e Taelis? — певуче спросил Лес голосом одной из прячущихся в кронах fae. — Мы не видим.

Я, хоть и ждал этого вопроса, все равно вздрогнул, боясь не сказать — услышать ответ, жестокий и беспощадный.

Ответ, с которым, казалось, давно смирился, но который не готов был услышать.

…И дело, конечно, совсем не в Лесе, Совете и драконах.

— Миринэ из дома Ллиэн, — проговорил я так спокойно, как мог — но голос все равно предательски дрогнул при звуках этого имени. Едва заметно, почти не слышно, но Лес почувствовал… и замолчал.

«Ответь мне».

«Узнай сам».

Я криво улыбнулся.

«Вот как? Сам»?

— Путь открыт, elli-e.

Воздух задрожал, завибрировал тысячью шепотов и шепотков, и вновь порыв ветра — уже не сладкого, а нестерпимо горького, как полынь — закружил меня, увлекая за собой. Хотелось забыть обо всем — только идти за ним, яснокрылым, свободным, по отмеренной им дороге…

— …но только тебе.

Я вздрогнул, очнувшись от наваждения.

Нежная мелодия флейты и арфы, играющая в переливах ветра, оборвалась. Вытканный ей путь растаял в размеренном дыхании полдня.

Вытканный мне, но не мой.

Потому что я не один.

— Они со мной, — негромко, со спокойной уверенностью сказал я, выискивая среди гибких теней, мелькающих среди крон, Глас Леса — его Хозяйку и его любимицу.