Альберт Мифтахутдинов - Спроси заклинателей духов

• Название: Спроси заклинателей духов
• Автор: Альберт Мифтахутдинов
• Издательство: Современник
• Жанр: Советская классическая проза
• Год: 1982

И в новой книге писатель Альберт Мифтахутдинов остается верен северной теме. Герои его произведений — «Перегон лошадей к устью реки Убиенки», «Орден Костяной Пластинки», «Запах мимозы», «Спроси заклинателей духов», «Отражение в реке» и других — живут и работают на Чукотке. Это полярники, летчики, геологи, моряки, охотники, оленеводы. Но где бы они ни трудились, в какие бы жизненные ситуации ни попадали, их объединяет полярный кодекс чести, ответственность за себя, за товарища, за общее дело.

Книга проникнута, лиризмом, мягким юмором, доскональным знанием северного быта. Читатель откроет для себя особый мир современника — человека, живущего в полярных широтах, «на краю земли», но в гуще проблем сегодняшнего дня.

---

— Молиться надо на этих людей. А ты их агитируешь все бросить. Эх ты, Самара — красны рукава…

Он курит свой знаменитый «Бриар» и молчит.

— Что будем ужинать? — кричит Никита.

Он на улице возле печи. На Украине во всех дворах есть такие летние дачи. А тихая вода, густой лес, кустарник с высокой травой, печь во дворе, теплынь и сонные собаки — все это создает иллюзию материка.

— Борщ из консервов годится? С зайцем! — кричит Никита.

— Еще как!

Здесь же у крыльца заготовлены высокие поленницы дров, козлы, верстак. От крыльца тропинки — к бане, к складу, к метеоплощадке, к другим производственным помещениям, — всюду порядок, который, в общем-то, не в тягость поддерживать двум одиноким мужчинам.

Прямо во дворе на скамейке несколько годовых комплектов журнала «Вокруг света». Очевидно, их и читают на улице, когда хорошая погода и нет вахты.

— И про нас тут есть, — говорит Никита и показывает номер журнала. Это рассказ Олега. — А что с ним случилось?

— Сердце…

— Вот он. Дом для бродяг, — показывает Никита, — вы там будете ночевать.

Крепкий, ладный, с пятью окнами и одной амбразуркой — по два окна на длинных стенах, одно на короткой стене и одно крохотное окошечко — амбразурка в сенях.

— А что там?

— Библиотека наша, одна койка, ящик вяленого ленка, можете пробовать, две комнаты, печь, сени. Вот и все. Мы там не живем. В старом как-то уютней. Это для приезжих, для бродяг, — усмехается Никита.

Михаил закончил сеанс и тоже вышел на улицу.

— У Олега одна неточность, — говорит он. — У него дом бледно-голубого цвета. А на самом деле, смотрите, он бледно-зеленый.

Дом действительно бледно-зеленого цвета. Но я понимаю, почему он показался Олегу бледно-голубым. Олег был тут в конце августа, деревья рыжели, яркой смарагдовой зелени, как сейчас, уже не было, но холодное небо ярко голубело, и утренняя холодная вода была голубой, и отсветы голубого лежали на домах и тронутых изморозью кустах, и бледная зелень дома терялась в яркости голубого и осенне-желтого…

Я показываю Михаилу нож…

— Узнаешь?

— Да, это его нож. Он был у Олега, когда он ночевал тут, в этом доме…

Это удобный самодельный нож, быстро и хорошо затачивается, ножны склепаны из какого-то особого материала, похожего на мягкий плексиглас, очевидно хлорвинил, заклепки сработаны профессионально.

Олег называл этот нож летним. Возможно, потому, что ножны на морозе затвердевали, не выдерживали, а для лета — в самый раз. Ножи дарить нельзя — к ссоре. Можно дарить только в том случае, если нож участвовал в совместной трапезе, то есть если с его помощью делилась пища.

Олег выслал мне нож из Москвы в Магадан с припиской, что он все сделал по ритуалу, разрезал ножом хлеб и съел кусочек и только потом упаковал нож.

Излишне говорить, что, получив нож, я сделал то же самое. С тех пор нож мне долго служит, и в этот раз на Омолоне он тоже был всегда кстати, а ссориться нам за все время так ни разу не довелось. Можно верить или не верить в приметы, мы сами всегда иронизируем над ними, но обычаи таежные надо соблюдать, — такова традиция.

…Ночуем мы в Доме для бродяг. Михаил выдает нам пологи, мы устанавливаем их в доме, стелем мешки на полу и впервые спим спокойно без комаров.

Утром испытываем лодку. Заплата с уключиной держится лучше новой, прижилась намертво.

Завтракаем, обмениваемся адресами. Никита выдает на дорогу сигареты и две пачки кофе. Я оставляю Михаилу пригоршню патронов для карабина и все жаканы-турбинки, они нам, судя по всему, все равно не пригодятся, а ребятам зимой будут нужны.

Мы отходим, и ребята на моторке идут за нами, провожают. На границе Полярного круга мы выходим на берег, фотографируемся.

Нам идти дальше, а им оставаться. Грустно прощаться сегодня, если подружился вчера. Но ничего не поделаешь, «ведь должен кто-то на земле дежурить…»

12

Твоим горам я путник не чужой.

М. Лермонтов

Река течет между скал. Мрачно и холодно. Где-то впереди по курсу горит тайга. На ближайшие два дня пути у нас ориентир — гора Шовин-Бе.

В небе — ни просвета. Все оно от горизонта до горизонта затянуто тучами. Сплошное черное небо. Второй час идет дождь, и, хотя дело к полудню, кажется, будто вот-вот наступит ночь. Мы надели дождевики, штормовки, надувные спасательные жилеты. Жилеты, между прочим, спасают от холода и от дождя.

За очередным поворотом реки налетел шквальный ветер, волны и ливень заливали лодки. Вычерпывать приходилось на ходу. Дважды приставали к берегу, тщательно упаковывали все, что оставалось сухим, но если лодка полна воды, то рюкзаки уже ничто не спасет. Вымокло все, что могло мокнуть.

Сейчас важнее всего согреться. Мы промокли до костей — не спасают ни штормовки, ни нейлон, ни кожаные куртки. Все мокро. И мы мокры, как хариусы. Очень холодно.

— Пневмонийный вариант, — шепчет Володя.

Пристаем к берегу, но палатку ставить бессмысленно. Она мокрая. Если сидеть под ней, то от холода очень скоро можно дать дуба. Только огонь и движение — наши помощники.

Собираем на берегу плавник и то, что когда-то было сухими ветками. Но как всю эту кучу зажечь, если дождь идет сплошной стеной — можно протянуть руку и проткнуть стену воды, такая она плотная.

Внутрь кучи прячем один фальшфайер, затем второй. Каждый горит по восемь с половиной минут, термиту вода не страшна. Спасибо военно-морскому ведомству — с помощью фальшфайеров костер начинает дымиться и вот уже горит, несмотря на воду. Мы огонь всячески охраняем. Ставим варить гречневую кашу и чай.

Вместо стола на стволе поваленного дерева укрепляем лосиный рог. Большая лопата лосиного рога — прекрасная столешница. Каша идет так, что трещит за ушами. Чай выпивается весь. Настроение улучшается.

Только не стоять на месте!

Мы опрокидываем лодки, выливаем воду, снова перетаскиваем на них груз, сталкиваем в воду — и пошли опять вниз по течению.

Километров через пятнадцать по нашим расчетам должна быть избушка. Но это примерно три часа пути.

А на каждом из нас не найти ни квадратного сантиметра сухой одежды. Даже в сапогах хлюпает вода, хотя ботфорты подняты до отказа.

Идем еще час, и, честно говоря, настроение ухудшается — погода без изменений и никаких даже отдаленных перспектив, хоть бы окошечко в небе.

Грести — единственный способ согреться. Темень. Черное небо, черный дождь. От воды спасенья нет. Лодки опять полные воды. Никогда в своей тундровой кочевой жизни я не попадал в такой переплет.

Еще через час немного светлеет. Это там на горизонте чуть-чуть раздвинулись тучи. Немного стих дождь. Мы с Володей наблюдаем, как струя дождя, соприкасаясь с водной гладью, порождает высокий столб воды, как ответную реакцию реки. Будто небо и река навечно скреплены этой сплошной непрекращающейся нитью воды!

Мы наблюдаем с Володей за водой, за дождем, за небом, а профессиональный глаз Сергея шарит по берегам, и вот раздается его ликующее:

— Избушка-а!!!

С нашей безмятежностью и желанием преодолевать трудности мы бы давно достойно загнулись, а человек, далекий от романтики и имеющий реальное представление о жизни, нашел реальное спасение. Мы бы с Володей избушку прозевали.

Мы молчим. Никому не хочется отпугнуть нежданно привалившее счастье. Каждый готов к тому, что это не избушка. Тяжелые факты надо принимать достойно.

— Все-таки там избушка, — громко повторяет Сергей.

Мы гребем к берегу изо всех сил, никогда еще так не старались.

В зарослях ивы стоит небольшое строеньице с плоской крышей из толя, вместо двери — ватное одеяло, стены из какой-то дырявой черной пленки. Кое-где протекает потолок. Сразу же чиним крышу и по возможности стены.

Главное, есть печь. Железная печь и потолок над головой. Чего еще надо? Раньше такое жилье называлось поварней.

В этой времянке одни нары, двое уместятся. Наращиваем стол у противоположной стены и превращаем его еще в одни нары, благо дерева тут достаточно, срубили две слеги, укрепили, вот и постель готова.

Перетащили в поварню все вещи. Теперь растопить печь, раздеться и обсушиться. Скорее разоблачиться, пока не остыли.

Печь весело гудит, раскраснелась, мы жмемся к ней, греемся и сушимся. Решено пировать: жареный картофель. Консервы из НЗ! Кофе со сливками! Галеты и сухари! Сигареты!

Пусть льет, как при потопе, над нами не каплет!

Спать, спать…

Спальный мешок, несмотря на брезентовое покрытие и полиэтиленовую упаковку, все-таки кое-где подмок. В щель рядом с изголовьем дует, но если свернуться калачиком и залезть в мешок с головой — жить можно.