Автор неизвестен Древневосточная литература - Предания о дзэнском монахе Иккю по прозвищу «Безумное Облако»

• Название: Предания о дзэнском монахе Иккю по прозвищу «Безумное Облако»
• Автор: Автор неизвестен Древневосточная литература
• Издательство: Гиперион
• Жанр: Древневосточная литература
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-89332-226-2

Иккю Содзюн (1394–1481) — самый, пожалуй, знаменитый в Японии дзэнский монах. Согласно наиболее известной версии, он был сыном Го-Комацу от придворной дамы Южного двора, но после замирения Северного и Южного дворов был сослан вместе с матерью в землю Сага, на Кюсю, как неудобный для сёгунов Асикага претендент на престол.

За свою жизнь Иккю встречался со многими людьми, оказавшимися у истоков формирования культуры эпохи Муромати — актёром, автором пьес и создателем эстетической теории театра «Но» Дзэами Мотокиё (1363–1443), встречался с автором пьес Но Компару Дзэнтику (1405–1471), который широко использовал философию Дзэн в своих пьесах. Мурата Дзюко (1422–1502), один из создателей чайной церемонии, обучался Дзэн у Иккю. Увлечения Иккю были чрезвычайно разносторонни, он занимался сложением китайских стихов, каллиграфией, монохромной живописью, играл на флейте сякухати и создавал композиции для неё. Таким образом, Иккю не только проповедью распространял дзэнский взгляд на мир, но и практическим применением философии Дзэн оказал огромное влияние на различные сферы культуры и искусства.

---

Так рассказывал Иккю, а дамы заскучали и нахмурились.

10 О том, как Иккю беседовал с тэнгу в Касима

Чтобы осмотреть постройки святилища Касима, Иккю пошёл туда на паломничество. Когда подошёл он совсем близко к святилищу, из чащи, откуда-то из-за деревьев, вдруг выскочило невесть что, похожее на монаха-ямабуси в семь сяку[261] ростом, и, обратившись к Иккю, спросило:

— Что такое Закон Будды?

— Это то, что в груди, — отвечал Иккю.

— Если так, сейчас разрежем и посмотрим! — сказал тот, выхватил меч, сверкавший подобно льду, и приставил его к груди Иккю, туда, где находится сердце.

— Подожди-ка! — сказал Иккю, нимало не смутившись, и произнёс:

Каждую весну
Расцветают в Ёсино
Горные сакуры,
Разруби-ка дерево —
Не найдёшь ли там цветы?

Хару гото ни
Саку я Ёсино но
Ямадзакура
Ки о варитэ миё
Хана но ару ка ва

Когда он так сказал, тот оборотень пропал неведомо куда. Ну разве не удивительна ли такая находчивость?

Тэнгу спросил Иккю: «Что такое Закон Будды?» «Это то, что в груди», — отвечал Иккю. «Если так, сейчас разрежем и посмотрим!» — сказал тот, выхватил меч и приставил его к груди Иккю.

11 О том, как Иккю подарил управляющему земли повязку-ситаоби

Когда Иккю пребывал в Одавара, что в земле Сагами, то, говорят, жил он в хижине одного ронина, которого звали Катаока Ядаю. Управляющий той земли, услышав о том, направил к нему посыльного, чтобы тот передал: «Вы, наверное, устали от долгого путешествия. Ничем не примечателен мой дом, но приходите, отдохнёте с дороги!»

Иккю сказал: «Хорошо!» — и отправился в дом управляющего вместе с посыльным. Управляющий взялся за дело всерьёз, угощал его разными лакомствами, какие только бывают в горах или в море.

И вот, когда подали сакэ, расспросив Иккю о делах, тот попросил:

— Неловко даже спрашивать, но не могли бы вы что-нибудь написать для меня?

Иккю, выслушав, согласился:

— Это легко! Вот как вернусь к себе, так и отправлю вам! — и пошёл туда, где он жил. С ним отправили посыльного со словами:

— Вы давеча пообещали что-нибудь написать, отдайте этому человеку.

А Иккю был, наверное, очень занят. Взял он лежавшую тут же бумагу, на которой Ядаю что-то писал, и отдал посыльному.

Он обрадовался, вернулся и показал это управляющему. Тот развернул, посмотрел — почерк Ядаю. «Удивительное дело! Верно, это посыльный всё напутал», — решил управляющий, вызвал его и расспросил.

— Это он сам мне передал из рук в руки! — отвечал посыльный.

— Наверное, просто растерялся от неожиданности… — И вновь послал того человека с посланием: «Давешняя записка написана почерком Ядаю. Прошу вас, напишите что-нибудь своей рукой!»

— Так он меня настойчиво просил, и почему это я перепутал… — сказал Иккю и передал тщательно перевязанный свёрток.

Посыльный обрадовался, вернулся и передал это управляющему. Тот разорвал свёрток, а там оказалась старая набедренная повязка-ситаоби[262]. Управляющий всплеснул руками и рассмеялся.

А потом, перед тем как идти дальше, в землю Осю, он написал большой иероглиф «Ива» и подарил Ядаю. А ещё была у Ядаю старая ширма, на которой было нарисовано не пойми что. Он спросил у хозяина, что бы это могло быть, а тот сказал:

— Старая она уже, непонятно, что там нарисовано. Родители говорили, не то лошадь, не то бык.

— Если бык, то должны быть рога. Рогов нет, значит, это должна быть лошадь, — заметил Иккю.

Хозяин попросил:

— Кстати, не надпишете ли эту картину?

— Это легко! — сказал Иккю и написал крупными знаками:

«Говорят, что это лошадь».

Ту картину и сейчас очень любят и берегут, как сокровище.

12 О том, как Иккю перевернул тыкву-горлянку

Это случилось, кажется, когда Иккю был ещё учеником. На перекрёстке на Первом проспекте поставил он табличку с таким объявлением:

«Иккю, Старый наставник Японии, обрёл сверхспособности и будет переворачивать тыкву-горлянку! Все, кто желает посмотреть на это, приходите. Будет это в такой-то день этой луны!»

Сделав это, устроил он площадку для представлений в Мурасакино. «Что-то будет!» — решили падкие до зрелищ жители столицы, и вот, стар и млад, мужчины и женщины, знать и простолюдье, беднота и богачи, — со всех ног толпой повалили туда.

И вот, когда площадка заполнилась, выскочил Иккю. Спереди на одежду он прицепил большую тыкву-горлянку, «хётан», в обеих руках держал по палке. Проскакал он с запада на восток, с севера на юг, так несколько раз, а потом громко возгласил:

— Тан-хё-тан-хё-тан-хё… — повторил он раз двадцать, танцуя и подпрыгивая, а как наскакался, сказал:

— Пускай подойдут следующие зрители, пропустите следующих! — и выгнал зрителей с площадки.

Те удивлялись:

— Что это было?

Были и такие, кто разочаровался, а иные ещё говорили:

— Не впервые Иккю нас провёл!

А многие просто долго не могли рот закрыть от удивления.

13 О том, как сочиняли стихи на горе Хиэй

Когда Иккю поднимался на гору Хиэй, с ним был Нинагава Синъуэмон. Он сказал Иккю:

— Только что пришли в голову стихи, я вам прочту. Попробуйте придумать продолжение!

По горной тропе на Хиэй
Бредёшь, собирая —

Хиэ но санро о
Хироиюку кана

Не успел он договорить, как Иккю продолжил:

Нить порвалась,
И рассыпались у подножья
Четыре связки монет[263].

Саситокэтэ
Фумото ни сикан
Но дзэни о харари

Так он сумел закончить стихотворение в один миг. Потом он, поднявшись гору, проказничал там, но об этом уже написано до нас, и мы это опустим[264].

Свиток второй

1 О том, как Иккю купил рыбу-коти и показывал наставнику

Случилось это, когда Иккю был ещё совсем мал. Когда он впервые встретился с Касо[265], тот сказал ему:

— Дзэн передаётся вне писаний и речей, объяснить его невозможно. Самое главное в нём — просветление!

Иккю спросил:

— А что же это за просветление такое?

Касо отвечал:

— Это примерно как на вопрос, что такое «ветер с востока», «тофу», тут же осознать, что это — «коти», «восточный ветер»[266].

Иккю выслушал и ответил:

— Понятно! — а немного спустя к ним зашёл прихожанин, и Касо сказал, обращаясь к Иккю:

— Приготовь-ка тофу, соевый творог!

— Слушаюсь! — отвечал Иккю и тут же помчался на рыбный рынок, купил там рыбу-коти[267], принёс и показал Касо:

— Вот вам тофу!

Касо посмотрел и сказал:

— Что это? Это же рыба, а не творог? Что ты творишь?

Иккю же, как ни в чём не бывало, отвечал:

— Вот только давеча от вас слышал, что если услышишь «тофу», нужно отвечать «коти». Но я, вероятно, ослышался.

Тут наставник его не смог слова сказать от удивления.

Касо приказал Иккю: «Приготовь-ка тофу, соевый творог!» «Слушаюсь!» — отвечал Иккю, помчался на рыбный рынок, купил там рыбу-коти, принёс и показал Касо: «Вот вам тофу!»

2 О малой выгоде и большом вреде

Когда Иккю был юн, учился он у Касо. А сам Касо очень любил мёд.

Иккю, увидев это, попросил:

— Дайте попробовать и мне!

Касо отвечал:

— Если ребёнок это съест, то захиреет и помрёт. Ни в коем случае даже лизнуть не пробуй!

Как-то раз, когда его не оказалось дома, Иккю попробовал лизнуть, и так это было сладко, что он сам не заметил, как съел всё, и осталось совсем немного. Крепко задумался он: «Когда вернётся Касо, как буду оправдываться?» — так долго думал он и наконец догадался.

Была тогда у Касо любимая чайная чашка, — Иккю её разбил, намазал губы мёдом и налил мёда на голову, сделал вид, будто бы горько плачет. Тут как раз вернулся Касо и спросил:

— Что это с тобой такое?

— Вот как приключилось. Достал я чашку, которую вы так бережно храните, ненароком разбил её и подумал — такое вам огорчение, что я скажу, когда вернётесь? Помнил я, как вы недавно говорили: «Съешь этот яд — умрёшь», и съел его весь, и не умер. Тогда ещё и налил себе на голову!

Касо не стал уж и ругать его, только молча удивлялся.

3 О тайной жене Иккю, а также о наставнике

Когда Иккю вернулся из Канто в столицу, неизвестно из каких соображений зазвал к себе жившую у берега на Третьем проспекте бедную женщину, и говорили, что глубока была любовь между ними.