Катарина Хагена - Вкус яблочных зёрен (ЛП)

• Название: Вкус яблочных зёрен (ЛП)
• Автор: Катарина Хагена
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 2016

Воспоминания о летних каникулах у бабушки радужны и волшебны, а истории, рассказанные тётками таинственны. Катарина Хагена рассказывает о женщинах одной семьи, переплетая судьбы трёх поколении. Роман о забвении и о памяти, волнующий, восхитительно забавный, и в то же время мудрый. Когда Беттина умерла, её дом достался по наследству Ирис. Спустя столько лет, Ирис снова оказывается в старом дома своей бабушки, где она проводила летние каникулы и играла со своей двоюродной сестрой в переодевания. Она блуждает по комнатам и саду, по миру, где время остановилось. В этом мире красная смородина становится белой за ночь, слёзы можно законсервировать, деревья цветут дважды, деревни исчезают, а женщины высекают из кончиков пальцев искры. За это время сад одичал. После своего падения с яблони Беттина сначала стала рассеянной, потом забывчивой и напоследок она уже не узнавала ничего и никого, даже своих собственных трех дочерей. Ирис прожила целую неделю одна в дома. Она не знает, хочет ли оставить себе этот дом. Она купается в Черном озере, принимает гостей, целует брата бывшей подруги и перекрашивает стены. Блуждая из комнаты в комнату, она отыскивает на ощупь воспоминания, которые забыла: Чем на самом деле занимался дедушка, прежде чем ушел на войну? Какие мужчины любили дочерей Беттины? Кто ел яблоки прямо с зёрнышками? Наконец-то Ирис вспоминает ту ночь, когда с её двоюродной сестрой Розмари случилось несчастье: что делала Розмари на крыше зимнего сада? Хотела ли она ещё что то сказать ей, Ирис? Ирис догадывается, что существуют различные формы забвения и воспоминание лишь одна из них.

---

право там находиться. Ей было стыдно, но она так делала.

Несмотря на то, что Хиннерк вышел из партии, он был вторым районным судьёй, и

занимал высокий пост во время нацистского режима, из-за чего потерял свой допуск

адвоката. Вскоре он был отправлен американцами в лагерь денацификации ( прим. пер.:

комплекс мероприятий, направленных на очищение послевоенного немецкого и австрийского

общества; проводилась по инициативе союзников по антигитлеровской коалиции после

победы над нацистской Германией и основывалась на решениях Потсдамской конференции).

Моя мать рассказывала мне, что она и её сестры несколько месяцев должны были аккуратно

ЛЮБОВНЫЕ РОМАНЫ ▪ КНИГИ О ЛЮБВИ

HTTP://VK.COM/LOVELIT

одеваться. Они поехали по железной дороге в Дармштадт, чтобы навестить своего отца.

Когда Инге было восемь, девочка спросила, что он делает здесь целый день, но Хиннерк

только посмотрел на неё и ничего не сказал.

На обратном пути после этого посещения Берта разъяснила своей дочери, что её отец

проверяется там ещё англичанами и американцами для того, чтобы снова работать. Моя мать

призналась мне, что много лет постоянно представляла что-то вроде юридического экзамена,

но только на английском.

Когда Хиннерк вернулся, то получил назад адвокатский пропуск и не тратил пустых

слов в течение полутора лет. И не о прошедших до этого годах.

Инга рассказывала, что Хиннерк дал указание составить завещание, чтобы после

смерти его дневники были сожжены. И что сёстры так бы и сделали.

— И ты раньше их не видела? — недоверчиво спросила Розмари.

— Нет, — сказала Инга, посмотрев на Розмари.

Хиннерк любил горящее пламя. Я часто видела его, разжигающим огонь в саду в

течение многих дней. Он стоял там и шевелил жар вилами. Когда Розмари, Мира и я

присоединялись к нему, он говорил:

— Вы знаете, имеются три вещи, на которые можно смотреть, не уставая. Первое —

вода, второе — огонь, и третье — несчастье других людей.

Пятно от пожара на кухонном полу, где английские солдаты разожгли огонь, всё-таки

ещё было видно. Но красная надпись на курятнике тем временем была скрыта под белой

краской. Ну, почти. Если только знать, что она там была, тогда она действительно была

заметной. Всё-таки я решила, что можно оставить и так. Я зашла за угол, чтобы увидеть

Макса. Он приложил большой малярный ролик к стене и теперь красил кистью.

— Ну, как, ты ещё долго?

Макс не смотрел на меня вверх и сосредоточенно красил дальше.

— Привет, Макс! Это я. С тобой всё хорошо? Ты придумываешь злую шутку? У тебя

судороги? Я должна тебе помочь?

Макс стремительно красил в середине стены.

— Нет, всё в порядке.

Я подошла ближе, но он встал у меня на пути и сказал:

— Ах, ты уже закончила со своей стеной? Пятно проявляется. Слово можно ещё

прочитать?

Ещё раз подвинув меня своим туловищем в сторону, он внимательно посмотрел на

меня и сказал:

— Стало уже хорошо.

— Его ещё видно.

— Да, но только если хочется увидеть.

ЛЮБОВНЫЕ РОМАНЫ ▪ КНИГИ О ЛЮБВИ

HTTP://VK.COM/LOVELIT

Я пристально смотрела на белую стену.

— Боже мой, сейчас эта стена курятника представляет собой картину со смыслом или

что-то ещё?

Но Макс уже не слышал. Он снова скрылся позади дома. Наступили сумерки.

Окрашенная стена белоснежно светилась. "Почему он так смешно себя ведёт?" Я встала

рядом с ним, но адвокат всё ещё не смотрел вверх. Я видела, что Макс покрасил стену

неравномерно, не так, как с другой стороны. Нет, он что-то нарисовал сверху. Я мгновенно

подумала, что тут была ещё красная надпись, которую я пропустила взглядом, а Макс хотел

её от меня скрыть. Возможно, чтобы пощадить. Но потом я увидела, что он что-то убрал и

сам написал. Моё имя. Примерно дюжину раз.

— Ирис, я...

— Мне нравится стена.

Мы стояли вдвоём перед стеной и долгое время её разглядывали.

— Давай, уже хватит, Макс. Слишком темно для покраски.

— Ты иди. Я доделаю и будет готово.

— Не глупи.

— Нет, действительно, мне будет приятно. Кроме того, это была моя идея начать ещё

сегодня вечером.

— Пожалуйста.

Я повернулась и начала убирать свои малярные принадлежности.

— Оставь. Я всё уберу.

Я пожала плечами и долго шла через сад к входной двери. Когда я проходила мимо роз,

то точно установила, что вечером они пахнут тоскливее, чем в течение дня.

Я выпила большой стакан молока и взяла с собой в кровать книгу стихотворений

Хиннерка. Они были написаны шрифтом Зюттерлина ( прим. пер. — последняя широко

используемая форма куррента — немецкого готического курсива). "Но для чего я, в конце

концов, была библиотекарь?" Но сначала я должна была привыкнуть к его почерку. Первое

стихотворение было восьмистрочием о толстых и худых женщинах. Потом попалось

длинное о крестьянине, которого с притворной неуклюжестью разоблачил хитрый адвокат.

Также давался рифмованный рецепт предупреждения против болезни, который начинался

так: "Буковый орешек, белокопытник, вероника, дягиль и можжевельник, горчавка голубая,

не белая, медуница, следует глотать не разжёвывая..."

Я читала стихи о блуждающих огоньках на болотах, о старых давно обмелевших

гаванях в Гесте и пустом чёлне в полнолуние в сентябре. И всегда, после того, когда он

отчаливал, на следующий день в деревне не хватало ребёнка. Хиннерк писал о насыщенном

гуле, когда четверо мужчин на поле размахивают молотилом ( прим. пер. — прикреплённая к

рукоятке цепа короткая палка, которой бьют по снопу при молотьбе). Также имелось

стихотворение об эмигрантах в Америку. Другое называлось "24 августа" и посвящалось

дню отлёта аистов. И снова одно о подлёдном лове в озерце за деревней. Ещё я прочитала

ЛЮБОВНЫЕ РОМАНЫ ▪ КНИГИ О ЛЮБВИ

HTTP://VK.COM/LOVELIT

похабное стихотворение о быке общины, который испортил корову, и её потом вынуждены

были зарезать.

И танцевальные вечера, проходившие на деревянных настилах Титйенса. И в конце ещё

находились два зловещих стихотворения. Одно называлось "Двенадцатый", действие

которого рассказывало о последних шести ночах старого и шести первых ночах нового года.

Тот, кто развешивал в это время бельё, получал саван. Кто вращал колесами, даже в прялке, к

тому подъезжала карета мертвеца. Так как в Гирске в это время по воздуху носился охотник

на оленей. Последнее стихотворение серой книги было написано о большом пожаре в

Боотсхавене в год рождения Хиннерка. Люди кричали как скот и скот кричал как люди, в то

время как сгорело полдеревни.

Я выключила лампу на ночном столике и пристально посмотрела сквозь черноту

комнаты. Мои глаза привыкли к темноте, узнавая контуры и тени. В серой книге Хиннерка

не было ни одного стихотворения о войне, и ничего, что позволяло бы судить, что стихи

были написаны в лагере, который специально служил для того, чтобы свои собственные

заключённые вызывали в памяти другие ужасные дни прошедших лет. Я думала о стихах,

которые обращались к деревне Хиннерка, и были наполнены любовью к местам его детства.

Детство, которое он так ненавидел.

И я поняла, что не только забвение было формой воспоминания, но и воспоминание

было формой забвения.

ЛЮБОВНЫЕ РОМАНЫ ▪ КНИГИ О ЛЮБВИ

HTTP://VK.COM/LOVELIT

Глава 9.

Конечно, я думала о Максе. Я думала над тем, сдерживал ли он так себя, потому что я

таким образом себя сдерживаю, и если я себя сдерживаю потому, что он так себя сдерживает

или потому, что я хочу себя сдерживать по причине, над которой я должна поразмышлять.

На следующее утро, во вторник, я подбежала босиком к большому шкафу и открыла

дверь. Внутри пахло шерстью, древесиной, камфарой и ещё чем-то, возможно, туалетной

водой для волос моего дедушки. Недолго думая, я взяла белое платье в светло-серую