Эллери Куин - Кот со многими хвостами. Происхождение зла

• Название: Кот со многими хвостами. Происхождение зла
• Автор: Эллери Куин
• Издательство: Центрполиграф
• Жанр: Детектив
• Год: 2005
• ISBN: 5-9524-1883-Х

Несколько загадочных убийств, совершенных Котом-душителем, повергли в панику целый город, но больше всего пугало в них полное отсутствие мотивов («Кот со многими хвостами»). Нет мотивов и в не менее загадочных знаках, предвещающих возможные преступления («Происхождение зла»). Однако чем загадочнее, тем интереснее — таков девиз детектива-любителя и писателя Эллери Квина, который снова оказывается в гуще драматических и кровавых событий.

---

Стелла была шестой из семи детей. Один из трех ее братьев был священником, а двое занимались бизнесом вместе с Джорджем Петрукки. Из трех сестер старшая была монахиней кармелитского ордена[80], другая вышла замуж за итальянского импортера сыра и оливкового масла, третья училась в колледже Хантера в Нью-Йорке. Все дети Петрукки, кроме старшего — священника, — родились в Нью-Йорке.

Сначала решили, что Стелла пала жертвой беспорядков в районе «Метрополь-Холла», которую не заметили во время уборки улиц. Но когда ее голову приподняли, откинув спутанные черные волосы, то обнаружили обмотанный вокруг шеи шелковый шнур — фирменный знак Кота.

Пятеро патрульных наткнулись на труп Стеллы в полутора кварталах от «Метрополь-Холла» как раз в то время, когда мэр передавал репортерам статистические данные происшедшей бойни. Тело лежало на асфальте в переулке между двумя магазинами, в десяти футах от тротуара Восьмой авеню.

Медицинский эксперт установил, что ее задушили незадолго до полуночи.

Опознание произвели отец Петрукки и замужняя сестра, миссис Тереза Баскалоне. Мистер и миссис Джордж Петрукки лишились сознания, когда им сообщили о трагедии.

Приятеля Стеллы, Хауарда Уитэкера, тридцати двух лет, проживающего в меблированных комнатах на Западной Четвертой улице, подробно допросили.

Уитэкер был высоким худощавым брюнетом с близко посаженными черными глазами, острыми скулами и мозолистыми руками. Он выглядел гораздо старше своего возраста.

Его профессия — «непризнанный поэт», заявил Уитэкер. Однако под нажимом он признал, что работает в кафетерии на Гринвич-авеню.

Уитэкер сообщил, что знал Стеллу Петрукки шестнадцать месяцев. Они познакомились в кафетерии позапрошлой весной, куда она заглянула со своим спутником в два часа ночи. Спутник, «троглодит из Бронкса с нарисованными от руки русалками на галстуке», начал издеваться над северозападным произношением официанта. Уитэкер взял с прилавка печеное яблоко и запихнул его парню в рот. После этого Стелла начала заглядывать в кафетерий почти каждый вечер, и они подружились.

Уитэкер с возмущением отрицал, что у него была связь с девушкой. Когда вопросы по этому поводу стали настойчивыми, он разбушевался, и его пришлось утихомирить.

— У нее была простая и чистая душа! — кричал он. — Мне и в голову не приходило заниматься с ней любовью!

О себе Уитэкер рассказывал неохотно. Он был родом из Битрис в штате Небраска. Его родители были фермерами, а прадед-шотландец приехал в 1829 году из Кентукки с группой кэмбеллитов[81]. В жилах семьи текла кровь индейцев-пауни, а также чешская и датская. Дома Уитэкер посещал церковь Апостолов Христа.

Он окончил университет Небраски. В начале войны его зачислили во флот.

— Плюхнулся в Тихий океан, когда в нас врезался камикадзе. У меня до сих пор иногда звенит в ушах. Это здорово повлияло на мою поэзию.

После войны, заскучав в Битрис, Уитэкер перебрался и Нью-Йорк «на денежки моего брата Даггина, считавшего меня величайшим поэтом округа Гейдж в Небраске».

Единственным его опубликованным произведением после прибытия в Нью-Йорк два года назад было стихотворение «Зерно в коралле», напечатанное в «Виллиджер» — газете Гринвич-Виллидж — весной 1947 года. В доказательство Уитэкер предъявил грязную газетную вырезку.

— Теперь мой брат Даггин знает, что я не второй Джон Нейхардт[82]. Но я получил одобрение поэтов Гринвич-Виллидж, а Стелла мною восхищалась. В три часа ночи у нас в кафетерии происходили регулярные чтения стихов. Я жил по-спартански, но сносно. Смерть Стеллы Петрукки оставила пустоту в моем сердце. Она была милым ребенком, хотя и с полным отсутствием мозговых клеток в голове.

Уитэкер с негодованием отрицал, что брал у нее деньги.

Касаясь событий вечера 22 сентября, Уитэкер заявил, что ночь с четверга на пятницу у него была свободной, поэтому он встретил Стеллу возле ее офиса, чтобы повести на массовый митинг в «Метрополь-Холле».

— Уже некоторое время в моей голове формировалось стихотворение о Коте, — объяснил он. — Поэтому мне было необходимо там присутствовать. Стелла всегда с нетерпением ждала четверга, чтобы вечером отправиться со мной куда-нибудь.

Они походили по городу, зашли в макаронную, принадлежащую кузену отца Стеллы.

— Я обсуждал с мистером Феррикванки движение команд отпора террору, и мы оба с удивлением заметили, что эта тема нервирует Стеллу. Иньяцио сказал, что мы не должны идти на митинг, если Стелла так волнуется, и я предложил, что пойду один, но Стелла заявила, что тоже пойдет, так как хорошо, что хоть кто-то пытается прекратить эти убийства. Она сказала, что каждый вечер молит Деву Марию о безопасности ее близких и друзей.

Им удалось проникнуть в «Метрополь-Холл» и найти места впереди.

— Когда началась паника, мы со Стеллой пытались держаться вместе, но чертово стадо нас разделило. Последний раз я видел ее живой, когда ее уносила за собой толпа психов. Она что-то кричала мне, но я не расслышал.

Уитэкер дешево отделался несколькими синяками и оторванным карманом.

— Я прятался вместе с несколькими людьми в подъезде напротив «Метрополь-Холла», чтобы избежать давки. Когда худшее было позади, я начал искать Стеллу. Среди мертвых и раненых в здании ее не оказалось, поэтому я стал искать на Восьмой авеню, боковых улицах, Бродвее. Я бродил всю ночь.

Уитэкера спросили, почему он не звонил Петрукки — семья не спала всю ночь, волнуясь из-за того, что Стелла не пришла домой. Они не знали, что у нее назначено свидание с Уитэкером.

— В том-то и дело, что они не знали обо мне. Стелла считала, что так будет лучше. Она сказала, что они закоренелые католики и если узнают, что она проводит время с парнем, не принадлежащим к католической церкви, то поднимут жуткий скандал. Стелла не возражала, чтобы кузен ее отца, Иньяцио Феррикванки, знал о нас, так как он был антипапистом, и никто в семействе Петрукки не желал иметь с ним ничего общего.

В половине восьмого утра Уитэкер вернулся в «Метрополь-Холл» для очередной проверки, намереваясь позвонить Петрукки, «несмотря на их религиозную щепетильность», если Стелла и на сей раз не найдется. При первом же вопросе его задержала полиция.

— Должно быть, я ночью проходил мимо этого переулка дюжину раз, — сказал Хауард Уитэкер. — Но было темно, да и откуда я мог знать, что Стелла лежит там?

Уитэкер был задержан «для дальнейших расспросов».

— Нет, — ответил репортерам инспектор Квин, — у нас нет против него абсолютно ничего. Просто мы хотим проверить его показания и все прочее. — Слова «все прочее» были справедливо расценены прессой как относящиеся к недавним событиям и несколько странным манерам, внешности и речи друга Стеллы Петрукки.

Медицинский осмотр трупа не обнаружил признаков изнасилования или попытки изнасилования.

Сумочка девушки исчезла, но впоследствии ее нашли с нетронутым содержимым среди хлама, разбросанного в «Метрополь-Холле». Золотой медальон на цепочке остался на шее Стеллы.

Шнур был из знакомого индийского шелка оранжево-розового цвета. Как и в предыдущих случаях, он был завязан на шее сзади. Лабораторное обследование шнура не выявило ничего значительного.

Не вызывало сомнений, что Стелла Петрукки нашла убежище в переулке после того, как толпа вынесла ее из «Метрополь-Холла» на улицу. Но поджидал ли ее Кот в переулке, вошел туда вместе с ней или следом за ней, невозможно было установить.

Вероятно, Стелла ничего не подозревала, пока не почувствовала шнур на своей шее. Она могла войти в переулок по приглашению Кота, надеясь, что он защитит ее от толпы. Как обычно, убийца не оставил никаких следов.

* * *

Было уже за полдень, когда Эллери, с трудом поднявшись по лестнице, обнаружил дверь квартиры Квинов незапертой. Удивленный, он вошел внутрь, и первым, что увидел в спальне, был рваный нейлоновый чулок на спинке стула. На другом стуле висел белый бюстгальтер.

Эллери склонился над кроватью и слегка встряхнул Селесту.

Она широко открыла глаза.

— С вами все в порядке?

Селеста вздрогнула:

— Никогда больше так не делайте! Я подумала, что это Кот.

— А как Джимми?

— С ним все благополучно.

Эллери присел на край кровати, снова чувствуя назойливую пульсацию в затылке.

— Я часто мечтал о подобной ситуации, — сказал он, потирая его.

— Какой? — Селеста вытянула под одеялом длинные ноги и простонала: — У меня все тело болит!

— Знаю, — промолвил Эллери. — Нечто вроде этого происходило на рисунке Питера Арно[83].

— Что-что? — сонно переспросила Селеста. — Какой сейчас день?

Ее черные волосы весьма поэтично разметались на подушке.

— Увы, — вздохнул Эллери, — усталость — враг поэзии.