Виталий Вильчинский - Извилистый путь

• Название: Извилистый путь
• Автор: Виталий Вильчинский
• Жанр: Фэнтези

В стране, где постоянно идёт война между светлыми силами и силами зла, живёт среди троллей и гномов, среди людей и нечисти тот, о ком знают все, и тот, о ком никто ничего не знает. Он даёт людям землю и возможность на ней работать для себя, своей семьи и для того, кого они считают своим повелителем, другом и братом. Люди боятся гнева дракона, которого, кроме рыцарей, никто не видел. Он — вездесущ и, в то же время — недоступен ни для кого. Путешествия и веселый отдых, война и шаткий мир, любовь и ненависть, невыносимая радость и яростный гнев, — всё сплетается в один яркий и незабываемый клубок событий, которые захватывающе описывает автор. Так кто же он — герой этого повествования? Кому мы благодарны за веселье и печаль, за веселый разухабистые песни и тонкие лирические отступления? Если вы начнёте читать, то узнаете об этом подробнее. Вперед, читатель! До встречи на страницах поучительной и занимательной повести, имя которой — жизнь в стиле «фентези»! 

---

На самом острове живет около трех миллионов жителей, там же есть поля и фермы, с которых они кормятся. А дальше, с острова, можно добраться на огромных кораблях до далекого материка, на котором живут гномы, орки, эльфы, гоблины, дракониды. Последние на две головы выше людей, покрыты чешуей, ходят на задних лапах. Руки и ноги заканчиваются когтями, голова похожа на морду дракона, сзади, до кончика хвоста, тянется гребень.

Дракониды обладают огромной силой, по словам гоблина, так, «на одну ногу черному троллю наступит, за другую дернет, и, пиши: пропало».

Также там живут кендеры. Маленькие создания, похожи на детей, ростом примерно с гоблина. Жуткие воришки, хотя этого совершенно не признают! Они ничего не воруют, они просто «валялось, и жалко было оставлять, кто-то плохой может забрать!», и «я шел, а оно само мне в сумку, карман, упало!». В тюрьмы их сажали толпами, хотя и понимали, что это бессмысленно, потому и отпускали на следующий день. Своими «находками» они страсть как любили обмениваться, совсем, как малые дети. В их стране, Кендероне, в поселениях, замков на дверях не было, и любой мог зайти и взять себе понравившиеся вещи.

— Какие-то раненые эти коротышки! В голову! — заявил Муса. — Как так можно жить?!

— А получается как-то, же! — усмехнулся гном. — А вот людей у нас там нет. И это счастье!

— Да, не исключено, — хмыкнул я.

— Было бы интересно повидаться со своими соплеменниками с другого материка! — улыбнулся гоблин.

— Насколько я знаю, сам не видел, они такие же притрушенные, как и ты!

— Да прям-таки! И вообще, сам ты притрушенный!

Препираться они могли вечность, и я к этому уже успел привыкнуть. А вечерком мы остановились в роще у скалы. Ручья здесь не было, потому пришлось обходиться водой из бурдюка. На ужин варился, да простит читатель за тавтологию, наваристый мясной суп. На дне мешка укрылись четыре сморщенные картофелины приличных размеров, которые и были основой нашего варева.

— И все же с солью приятней есть, — философски произнёс Муса. — А то от той еды уже блевать хотелось! Мерзость редкая!

— Не преувеличивай! — одернул его гном. — Месяц ползли по горам, и ты ни разу не проблевался!

— Ой, ой, ой! Нет, ну хотелось же!

— Не умер от бессолевой голодухи до сих пор, так и радуйся!

— Ребят, давайте ложиться спать, а? — попросил их я. Мы распределили дежурства, и я с гномом завалился спать, подложив под голову опавшие листья, накрытые тряпками, оставив дежурить у костра гоблина.

* * *

К деревеньке мы подобрались далеко за полночь. Не хотелось, чтобы нас увидели, да и просто, чтоб стыдно до смерти не было, когда застукают. И вообще: тех, кого грабишь, нужно уважать!

Сию, преисполненную глубочайшим смыслом мысль, изрек Муса, когда мы на закате выползли из лесу и советовались, когда б его «облапошить» (тоже, Муса) эту «дерёвню». И, вообще, много слов в нашем лексиконе прибавлялось именно благодаря Мусе. Такого словарного запаса я еще не слышал.

— Знаете, у меня уже изжога началась! — страдальческим голосом поделился гоблин. — Так кушать охота!

— А чтоб в горб настучали, тоже охота? — спросил Сурнгин. — Ты видел их мужчин?!

— Да, такие в лоб дадут, и шкура слезет!

Да, мужская, да и женская (видели, правда, только троих) половины населения, внушала уважение. От двух метров роста, а в плечах — метр ширины. Нет, может у страха глаза и велики, но заикой стать можно!

— А может они так быков и свежуют? — от безделья болтал гоблин.

— Да ладно тебе! Не накручивай себя! — одернул его гном.

— Да кто себя накручивает?! — слишком сильно, как для спокойного, возмутился гоблин. Волновался, все же.

Повисло молчание.

За добычей, пошли мы с Мусой, только заходили с разных сторон. Хотелось побыстрее набрать еды, и убираться отсюда. Гнома отправили глубоко в чащобу, к приметному, замшелому валуну, выпирающему из земли. Ну а с зеленым договорились встретиться там же.

Я решил особо не мудрствовать и поперся в ближайший сарайчик. Само строение было небольшим, но в его полу я обнаружил ход в погреб. В карманы набрал соленых огурцов, заправив рубашку в штаны и покрепче затянув пояс, наложил за пазуху луковиц, в сумку — три морковки, свеклу и картофель. Решил, что этого будет достаточно, а то, как известно, жадность гоблина погубит.

По металлической лестнице поднялся с погреба, осторожно, стараясь не издавать лишнего шума, положил люк на место и направился к выходу. И тут я услышал шаги. Мое сердце РУХНУЛО в пятки, и застучало там, а потом покатилось дальше, и теперь стучало в правом мизинце.

Стараясь как можно меньше шуметь, я вжался в угол возле двери, и вовремя это сделал. Огромный мужик, слава Богу, без светильника вошел в складское помещение, и выставив одну руку перед собой, а левой вел по стенке. Я стоял с противоположной стороны. Ноги он вытягивал перед собой, чтобы не удариться в препятствие с налету, и я решил, что, вот он, шанс улепётывать отсюда по-тихому, но тут дверь от ветра со скрипом затворилась, и гигант выругался матом. От моей попытки, спастись бегством, сапы, лопаты, грабли и прочая сельскохозяйственная лабуда, в которою я вжался боком начала съезжать, и мне пришлось еще сильнее напрячься, и в мой многострадальный бок еще сильнее врезались черенки. Мужик, от неясного шума, остановился и прислушался. Я чуть не окочурился на месте! Постояв немного, хозяин сего хранилища живительных веществ продолжил свой ход к бочке с огурцами. По крайней мере, в той стороне стояла только оная. Дойдя до цели, он открыл крышку, три огурца оприходовал на месте, еще штук десять, двенадцать разложил на ладони. Его грабля это позволяла.

Тем же макаром он вернулся назад. Я вздохнул, тихо-тихо, но вздохнул с облегчением. Но, как оказалось, расслабился рано. Бугай уселся, недалеко, метрах в десяти от сарайчика, на пенечек, сгрузил на пенечек огурчики, достал кисет, трубку, огниво, и закурил. Сапа, за моей спиной начала угрожающе двигаться. Да куда же ты! — в уме простонал я.

Скурив первую трубку, чувачок, Муса, я тебя убью за пополнение моего словарного запаса этими странными словами! он забил вторую. Хотелось плакать навзрыд, и, в то же время, истерично хохотать. Петь частушки, при этом растягивая слова в самых не подобающих до самых не подобающих, бочина уже онемела. Пот струился по мне, рубаха была мокрая, как хлющ. Ему хорошо, он сидит себе, спокойнехенько покуривает, а я тут с ума схожу!

Я не умер, и через двадцать минут, боком, спотыкаясь, поковылял в лесную чащу, и, доползя до точки сбора, свалил всю еду на кучку, и улегся на траву. Спустя несколько минут явился и гоблин, и мы обменялись впечатлениями.

Этот умник совсем от голода мозг и страх потерял, в курятник поперся! Ну не дурное создание, а?! А если бы нас, да всех… но как бы там ни было, полтора десятка яиц и курица были у него в руках.

— Ну ты и… — Гном влепил затрещину гоблину. — Рисковый парень!

Этой ночью мы улеглись спать сытыми — до отрыжки и икания.

* * *

Наутро четвертого дня начал накрапывать дождик, и мы, не выспавшиеся и злые, продолжили свой путь.

Ближе к вечеру дождь припустил изо всех сил, благо, что после унылого мелколесья с левой стороны снова потянулся лес, и деревья немного защищали нас от воды, льющейся с неба.

— Я сейчас расклеюсь! — заныл Муса. — Ну, сколько можно?! У меня снова насморк начнется!

— Не умрешь! И вообще, насморк у тебя и не прекращался! Где бы ты ни был, все вокруг тебя в твоей зеленухе!

— Суги, шел бы ты со своей зеленухой куда подальше!

Ну вот, опять начинается!

Но, вскоре мы встретили вырубку, с земли торчали одни пеньки, а из-за деревьев потянуло дымком.

— Ура, люди! — воскликнул гоблин.

— Умник, ты лучше уши получше спрячь под капюшон, и на глаза его надвинь! Ты хочешь, чтобы люди тебя убили при первом же взгляде на них?

— Слушай, Эрландо дело говорит! — поддержал меня гном, и сам поправил свой широкополый головной убор.

Мы немного задержались, приводя себя в порядок, а потом вышли из леса.

Перед нами лежала деревня. Восемь дворов, аккуратные бревенчатые домики, на северо-западе — поле, убранное на зиму.

Возле домов росли плодовые деревья, были разбиты небольшие грядки. Из хлевов доносилось мычание и блеяние, окна домов светились, а из труб поднимался дым.

Еще раз проверив себя, мы начали спускаться с небольшого холмика, на который краем наползал лес.

По размокшей, чавкающей дороге мы вошли в деревеньку. Деревню, на три неровные части разделяла дорога. Одна, самая широкая, шла с юго-запада на север, вторая — от поля к центру деревни. Людей на улице не было. Холодный, промозглый дождь разогнал всех по домам, и только у крайнего дома, возле огромной лужи сидела маленькая девочка и пускала кораблик из куска сосновой коры. На вид ей было от силы пять. Мы ошарашенно переглянулись и подошли к ней.