Михаил Смирнов - О Михаиле Кедрове

• Название: О Михаиле Кедрове
• Автор: Михаил Смирнов
• Издательство: Политиздат
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1988
• ISBN: 5-250-0011300

Книга посвящена Михаилу Сергеевичу Кедрову, видному партийному и государственному деятелю, соратнику В. И. Ленина. В ней собраны новые и ранее публиковавшиеся воспоминания, воссоздающие события жизни профессионального революционера, одного из первых издателей произведений В. И. Ленина, военного деятеля, члена коллегии ВЧК, активного организатора народного здравоохранения. Всесторонне одаренный человек, он отдал всего себя делу революции.

Книга адресуется массовому читателю.

---

Вполне естественно, что Артур не только распространял нелегальную литературу, но и читал ее с жадным интересом. Этому способствовали и частые беседы с Кедровым, который не уставал наставлять своего юного соратника:

— Люди перестанут мыслить, когда перестанут читать…

Эти слова заставляли задуматься. К сожалению, знакомство с марксизмом оказалось не слишком продолжительным: оно было прервано разгромом царскими властями издательства «Зерно» и арестом Кедрова.

Серьезным политическим самообразованием Артур Фраучи занялся, уже став студентом металлургического отделения Петербургского политехнического института. Процесс этот был далеко не простым и не безболезненным.

Российская интеллигенция (следовательно, весьма значительная и активная ее часть — студенчество) после поражения революции 1905 г. и начавшейся реакции так и не вышла еще из кризиса духа, идейных шатаний и разброда. В «образованном обществе» читали переводные сочинения философов-идеалистов, реакционных политических мыслителей — подражателей Ницше, стихи поэтов-декадентов, многие увлекались столоверчением и прочей мистикой, масонством и т. п.

Было от чего пойти кругом голове любознательного юноши, очутившегося в Петрограде после окончания провинциальной гимназии. И нет ничего удивительного в том, что новомодные идеи и веяния на какое-то время задели и Артура Фраучи. К счастью, у него была светлая голова, и кратковременные увлечения чуждыми ему, в сущности, идеями, бытовавшими в студенческой среде, не сбили молодого человека с истинного пути. Артур Фраучи в конце концов примкнул к нелегальным кружкам марксистского направления. Большую роль в этом — окончательном, на всю жизнь — выборе сыграло новое прочтение марксистских книг авторов-большевиков, особенно ленинских философских работ, с которыми его впервые познакомил еще М. С. Кедров.

Студент Фраучи оказался человеком разносторонних интересов. Он одинаково увлеченно знакомился с философскими сочинениями, проглатывал книжные и журнальные литературные новинки, посещал спектакли, особенно часто — оперу и Народный дом, где выступали в ту пору известнейшие певцы Федор Шаляпин, Леонид Собинов, Антонина Нежданова, исполнительница цыганских романсов Варя Панина. Артур и сам много пел в ту пору — вначале только на дружеских студенческих вечеринках, потом в том же Народном доме. У Фраучи оказался красивый лирико-драматический тенор. Специалисты находили, что он при желании вполне мог бы стать профессиональным оперным певцом. А пока что студент-политехник успешно исполнял теноровые партии в… 11 спектаклях, поставленных актерами-любителями в Народном доме. Через много лет Артур Христианович охотно выступал на сцене клуба ОГПУ перед сотрудниками, исполнял чаще всего арии Радамеса из «Аиды», Хозе из «Кармен», романсы, в том числе свой любимый, на музыку Шуберта, «Я не сержусь», который пел на немецком языке…

Активное участие в нелегальных кружках, другие занятия не мешали Артуру серьезно овладевать будущей профессией. Звездой первой величины в Политехническом институте заслуженно считался профессор Владимир Ефимович Грум-Гржимайло, крупнейший инженер-металлург России, к тому же видный ученый, создатель первой теории печей. «Громоподобный» — так не без основания называли за глаза профессора — приметил способного студента Фраучи, и когда тот получил диплом инженера, пригласил его в свое «Металлургическое бюро», находившееся на Большом Сампсониевском проспекте.

«Металлургическое бюро» В. Грум-Гржимайло являлось единственным в своем роде проектным учреждением. Оно не было ни казенным, ни частным… На второй год мировой войны выяснилось, что русской армии катастрофически не хватает трехдюймовых артиллерийских снарядов. Их стали изготавливать на мелких и средних предприятиях, незнакомых с таким производством. Корпуса снарядов вытачивались на станках, затем подвергались термообработке в специальных печах. Вот этих-то печей и не было на заводах, подключенных нуждой к выполнению заказов военного производства.

Проекты печей и стал добровольно разрабатывать, можно сказать, на дому профессор Грум-Гржимайло. Когда стало очевидным, что в одиночку с делом, приобретавшим все больший размах, не справиться, он снял в доходном доме на Большом Сампсониевском квартиру в несколько комнат, где и разместились со своими кульманами приглашенные им на свой страх и риск конструкторы. Их число никогда не превышало пятнадцати. «Бюро» фактически было бездоходным — получаемые от заводов деньги за исполнение срочных заказов полностью уходили на жалованье сотрудникам, аренду помещения, бумагу ватман и прочие производственные нужды.

Лучшей школы для молодого инженера Фраучи и придумать было нельзя. Здесь генерировались самые прогрессивные технические идеи. Достаточно сказать, что «Бюро» разработало для отечественной промышленности за два с небольшим года около 150 типов различных печей и иного оборудования!

Сослуживцы сулили Артуру Фраучи блестящую карьеру на инженерном поприще, о том же недвусмысленно и не раз говорил и сам «Громоподобный». Но в Петрограде началась Февральская революция, народ сбросил трехсотлетнюю корону с обветшалого дома Романовых — царизм пал. Вернулись из ссылок, тюрем, эмиграции многие большевики. В эти дни Михаил Сергеевич предложил племяннику принять участие в революционной работе в Питере. Артур Фраучи хотя и с сожалением, но без колебаний оставил работу по профессии.

Уже после Октябрьской революции Михаил Сергеевич Кедров скажет однажды об Артуре:

— Судьба подарила мне друга славного, преданного, мягкого в словах и великого в помощи, не терпящего отдаления, широкого по милости, верного догадкой. Словом, у меня есть настоящий политический сын.

В свою очередь Артузов оставит такое искреннее признание: «Как и многие юноши из интеллигентных семей, я долго метался, пока не нашел себя и ту единственную правду земли, без которой не может жить честный человек. Она, эта правда, заключается в том, чтобы люди, которые трудятся, были сыты и свободны… Не знаю, что было бы со мной, если бы не дядя Миша. Большевиком я стал исключительно под влиянием незаурядной личности Михаила Сергеевича Кедрова».

В том же 1917 г. Артур Фраучи организационно оформил свою принадлежность к партии большевиков, идеи и позиции которой он разделял с юношеских лет…

К работе в Демобе Кедров привлек и Артура Фраучи. В распоряжении ведомства оказались огромные технические ресурсы, дорогостоящее военное имущество, автомастерские и т. п. Разобраться во всем этом хозяйстве, оказавшемся безнадзорным, мог только человек с инженерным образованием. Артур Фраучи подходил для этого, как никто другой, тем более что владел немецким, английским и французским языками. Это тоже имело важное значение, так как значительная часть техники была иностранного производства. Фраучи стал работать в отделе Демоба, который занимался материально-техническим снабжением армии, а также вопросами мобилизации и использования солдат, обладавших техническими знаниями. Так продолжалось несколько недель. А затем Артуру пришлось на время покинуть Москву… Весной 1918 года…

Секретарем «Ревизии» стал Артур Фраучи.

Поехал в Архангельск и сослуживец Артура по Демобу — Иоганн Тубала, а попросту Ваня Тубала. Его мать и сестра — добрые знакомые Кедровых — оставались в Эстонии, и юноша фактически воспитывался в семье Михаила Сергеевича, дружил с его детьми и племянниками. По рекомендации Кедрова он, как и Артузов, станет чекистом. Позже Иван Тубала породнится с Артуром, женившись на его сестре Вере Фраучи.

* * *

Трубы английского крейсера «Аттентив», стоявшего на архангельском рейде, вдруг густо задымили. Темная завеса заволокла небо, придавила свинцовое море. Меньшевики и эсеры, захватившие власть в городе, не на шутку всполошились: «Неужели уходит?» Срочно был послан гонец к представителю генерала Пуля. Тот хладнокровно заверил: «Генерал проводит очередную проверку боевой готовности».

Пуль, осознавая недолговечность непопулярной в народе меньшевистско-эсеровской власти, зря времени не терял: держал экипаж на «товсь», с тем чтобы в нужный момент овладеть положением. На планшеты офицеров были нанесены координаты стратегических пунктов города. Орудия крейсера в любую минуту могли обрушить на них залповый огонь. Разведывательные группы проводили промеры глубины у берегов на случай, если придется высаживать десант.

После генеральского заверения жизнь в Архангельске пошла своим чередом: городская дума заседала, купцы и судовладельцы, хозяева фабрик и лесопилок, как и в прежние времена, раскатывали в дорогих пролетках, швыряли в ресторанах «моржовки», обеспеченные английскими фунтами. У складов между тем стояли часовые в иностранной форме. Официально английские, французские и американские солдаты находились здесь с весны якобы для защиты от немцев боеприпасов и военного снаряжения. На деле они были форпостом будущей интервенции.