Юрий Рытхэу - Интерконтинентальный мост

• Название: Интерконтинентальный мост
• Автор: Юрий Рытхэу
• Издательство: Советский писатель
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 1989
• ISBN: 5-265-00217-0

Как выглядит современная мечта человечества о безъядерном мире, свободном от угрозы тотального уничтожения, — мире подлинного мирного сосуществования, оставившем позади годы безудержной гонки вооружений? Об этом новый роман Юрия Рытхэу «Интерконтинентальный мост», названный автором легендой о будущем и повествующий о строительстве гигантского технического сооружения — моста через Берингов пролив, соединяющего два континента, два полушария, два мира.

---

— Видишь, и тебе хочется увидеть Иналик.

— Но я не собираюсь туда переселяться! — ответила Френсис.

Она заметно изменилась. Несмотря на беспокойство в глазах, общее спокойствие и выражение значительной медлительности не покидало ее. Даже голос у нее стал иной. Она все дальше уходила от той девочки, вчерашней школьницы, которую он впервые увидел на мысе Дежнева. И эта новизна в облике Френсис только радовала Петра-Амаю, наполняла новой волной нежности и любви.

Стоял удивительно тихий, по-настоящему весенний день, и впервые на южной кромке крыши повисли блестящие сосульки, и с них под горячими лучами солнца закапала в снег вода, вонзаясь в порыхлевший снег, в небольшую, окованную тонким ледком ямку с синью на донышке.

— Пусть будет сегодня праздник! — объявил Петр-Амая Френсис, входя в спальню.

— Праздник! — обрадованно воскликнула она. — Будем гулять!

Завтрак был обильным и праздничным. После этого, погрузившись на снегоход, отправились в ярангу Папанто.

— Гляди!

Петр-Амая проследил за рукой Френсис: на севере, в голубизне неба четко выделялась журавлиная стая.

— Что-то нынче рано птицы прилетели, — заметил он.

— Это потому, что наша весна, весна нашей любви! — весело сказала Френсис, все больше заражаясь весенним праздничным настроением.

Дым над ярангой заметили еще издали…

Хозяева были дома: рядом со снегоходом лежала вязанка сухого стланика.

— А я только собрался за вами, — сказал Папанто. — Сегодня родились первые телята. Это праздник! В этот день мы обычно пользуемся не электроникой, а живым огнем.

В чоттагине было голубовато-сумрачно от теплого, пахучего дыма. Тамара хлопотала у костра. Оторвавшись от дел, она тепло поздоровалась с гостями и сказала, оглядев фигуру Френсис:

— Когда понадобится помощь, позовите меня.

— До этого еще далеко, — сказал Петр-Амая.

— Я чувствую себя хорошо, — добавила Френсис, бросив на Тамару благодарный взгляд.

Весь день Петр-Амая и Френсис провели в гостеприимной яранге Папанто, съездили в оленье стадо.

Так называемое плодовое стадо паслось на южном склоне Восточного холма. Среди разномастных оленух уже можно было различить коричневых пушистых новорожденных телят. Важенки не подпускали близко. Папанто с помощью ветеринара поймал одного довольно рослого теленка и подвел к Френсис.

— Я дарю вам этого оленя, — торжественно произнес он. — Это на счастье будущему человеку.

Френсис искренне растрогалась. Она поблагодарила оленевода и деловито осведомилась:

— А как его потом различим среди этих тысяч оленей?

— А мы его пометим, — ответил Папанто. — Не беспокойтесь, он не затеряется.

Возвратившись поздним светлым вечером и едва войдя в Дом, они услышали вызов международной связи: это был снова Хью Дуглас.

Чтобы не мешать разговору, Петр-Амая вышел из дома поставить снегоход в гараж. Вернувшись, он застал Френсис в глубокой задумчивости.

— Мне придется съездить на Малый Диомид, — сказала она тихо. — Дело оказалось гораздо серьезнее, чем кажется на первый взгляд. Надо уговорить земляков вернуться на Кинг-Айленд.

— А как твое состояние?

— Впереди еще два месяца! Я буду очень беречься и каждый день разговаривать с тобой.

— Я буду тебя ждать, — сказал Петр-Амая.

На следующий день Френсис Омиак улетела на специальном вертостате.

Глава седьмая

Каждое утро вместе с привычным видом темного берега острова Ратманова Адам Майна видел теперь нависший над проливом светлый пролет Интерконтинентального моста и удивлялся про себя, как быстро человек привыкает ко всему.

С наступлением солнечных дней в Иналик зачастили земляки с Кинг-Айленда. Все они жаловались, что соскучились по родному острову.

— Даже ветер здесь родной, — сказал Джон Аяпан, втаскивая вверх по камням свой снегоход, на котором он намеревался охотиться на нерпу в разводье, в северной части пролива. — Пахнет знакомым.

Пожив с неделю, Аяпан привез жену и ребятишек.

— Пусть поживут на воле, — так он объяснил Адаму Майне, будто жизнь на Кинг-Айленде в прекрасно оборудованном доме была для них неволей.

За Джоном стали приезжать и другие иналикцы, и вскоре Адаму Майне стало казаться, что в общем-то никто и не уезжал с острова.

Население Иналика еще больше увеличилось, когда в школе на Кинг-Айленде закончились занятия. Почти не было дня, чтобы еще одна семья не высадилась на Малый Диомид.

Это и тревожило, и радовало Адама Майну. На запрос официальных властей он ответил, что это естественное стремление эскимосов к перекочевкам и перемене места во время весенней охоты. «Растает снег, вскроется пролив между островами, и люди сами покинут Иналик и вернутся в свои дома на Кинг-Айленд».

— А мне кажется, что наш Иналик стал даже краше, получив вот это! — Джон Аяпан показал на пролет моста, нависший над проливом.

Он даже предпринял попытку пешком прогуляться на советский остров, но на разделительной линии, обозначающей государственную границу, уже стояла будка пропускного пункта. Пришлось вернуться.

— Виза нужна! — обескураженно сказал он своим. — Я, между прочим, подозревал, что этим дело кончится. Дай волю белому человеку, он понаставит где только можно заграждения, пропускные пункты, шлагбаумы.

В своих злоключениях и неудачах Джон Аяпан всегда винил белого человека. Это утешало его и успокаивало.

Иналик ожил. Светлыми ночами, на берегу, с большими сетями-сачками собирались ребятишки и ловили птиц. Очистившийся было берег покрылся постоянной жировой и кровавой пленкой от разделываемых морских зверей, появились кости, покрытые бахромой мяса и жира, которые некому было обглодать по причине отсутствия собак.

Но потом прибыли и собаки: первых привез тот же Джон Аяпан, объяснив, что на Кинг-Айленде некому за ними ухаживать, а их у него четыре. Но по прибытии в Иналик одна сучка тут же принесла приплод — пять здоровых щенков.

На это Адам Майна лишь добродушно проворчал;

— Не хватало еще, чтобы кто-нибудь родил ребенка!

Жизнь в Иналике вернулась в нормальную колею, словно после какого-то затянувшегося празднества, когда люди на время лишились разума. В старое время так случалось, когда привозили столько спиртного, что несколько дней весь Иналик повально был пьян. Потом долго приходили в себя. Такое бывало еще на памяти Адама Майны, и вот теперь возникло такое ощущение, что народ Иналика наконец-то возвратился к трезвости после пьяных грез о другой жизни.

Как хорошо проснуться поутру от собачьего лая, звякания посуды, чьего-то утреннего кашля и детских голосов! Первая мысль — о том, что ты тоже жив и здоров и что тебя окружают живые люди! Больше нет ощущения и жуткого ожидания: вот откроешь глаза в тишине и вместо света увидишь могильный свод, и окажется, что ты давно умер.

Только два человека — Джеймс Мылрок и Ник Омиак никогда не приезжали на свой старый остров, если не считать кратковременных остановок и высадок во время охотничьего промысла.

Дни становились длинными. В светлый вечер Джон Аяпан приходил к старому Майне, садился на порог, на нижнюю ступеньку высокого крыльца и заводил разговор о том, как было бы хорошо совсем вернуться на Малый Диомид.

— Нас обманули! — доказывал Джон Аяпан. — Погляди: ведь этот мост прошел почти стороной. Ну, может быть, чуть затеняет старую школу. Но какое это имеет значение, если и так большую часть года в Беринговом проливе облачная погода? Думаю, что и взрывов больше не будет… А?

— Об этом мне ничего неизвестно, — строго отвечал Адам Майна.

— Ты не сердись, — увещевал его Джон Аяпан. — Тебе хорошо, ты живешь на родине, в своем собственном жилище… А мы непонятно как: то ли в дареном, то ли в купленном. Знаешь, когда я жил здесь, в своем неважном домике, в котором в зимнюю пургу бывало и холодно, все-таки я был уверен в себе больше, чем там, на Кинг-Айленде.

— А тебе мало правительственной гарантии? — спрашивал Адам Майна.

— Мало! — отвечал Джон Аяпан. — Я как посмотрел на нашего, который еще пытается выставить свою кандидатуру на второй срок, у меня пошатнулось доверие…

— Не забывай, что я тоже далеко не молод!

— Ты крепок, как просоленный в воде древесный ствол… Ты еще кое-кого из нас переживешь! Так вот, уверенности у меня нет. Кто-то сказал, что пройдет не одно поколение, прежде чем наши потомки привыкнут, что Кинг-Айленд их родина. Но вот какое дело… Когда первые кинг-айлендцы переселились в Ном? Говорят, аж в тридцатых годах прошлого столетия! Больше века прошло, а люди помнят, что они родом с Кинг-Айленда!