Иван Серов - Записки из чемодана

• Название: Записки из чемодана
• Автор: Иван Серов
• Издательство: Просвещение
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2017
• ISBN: 978-5-09-042156-0

Иван Александрович Серов (1905–1990) — монументальная фигура нашей новейшей истории, один из руководителей НКВД-МВД СССР в 1941–1953 гг., первый председатель КГБ СССР в 1954–1958 гг., начальник ГРУ ГШ в 1958–1963 гг., генерал армии, Герой Советского Союза, едва ли не самый могущественный и информированный человек своего времени. Волею судеб он оказался вовлечен в важнейшие события 1940-1960-х годов, в прямом смысле являясь одним из их творцов.

Между тем современные историки рисуют портрет Серова преимущественно мрачными, негативными красками. Его реальные заслуги и успехи почти неизвестны обществу, а в большинстве исследований он предстает узколобым палачом-сталинистом, способным лишь на жестокие расправы.

Публикуемые сегодня дневники впервые раскрывают масштаб личности Ивана Серова. Издание снабжено комментариями и примечаниями известного публициста, депутата Госдумы, члена Центрального Совета Российского военно-исторического общества Александра Хинштейна.

Уникальность книге добавляют неизвестные до сегодняшнего дня фотографии и документы из личного архива И. А. Серова.

---

Когда я отослал в Москву донесение, то решил зайти в открытую к Окулицкому. Когда я вошёл в комнату, хотя и был в гражданском костюме, Окулицкий узнал меня, встал и, немного побледнев, сказал: «Я так и думал, что авторучки могли отобрать только вы, а не генерал Иванов».

Я утвердительно улыбнулся. Окулицкий на это сказал: «Тогда мне всё ясно». И в дальнейшем в течение 30 минут мы довольно мирно беседовали, вспоминали все наши встречи за последнее время, когда я вот-вот добирался до него, но он уходил. Улыбаясь, он уточнял мои данные и добавлял детали.

После ухода я приказал организовать тщательное наблюдение за ним, чтобы он не покончил с собой, так как я знал его за человека решительного и волевого. Я приказал ночевать вместе с ним в комнате двум сотрудникам. Уходя, я предложил ему скушать котлет. Он поблагодарил меня, но, однако, утром мне доложили, что к еде он не притронулся, почти всю ночь не спал, вздыхал и повторял фразу — как глупо я попался.

Утром к 10 часам я вместе с Окулицким поехал на аэродром, где стоял самолет из Москвы. Туда же были подвезены все остальные министры. По дороге на аэродром мы с Окулицким непринужденно разговаривали, и я к слову ему сказал, что напрасно лондонское эмигрантское «правительство» затеяло резню в Варшаве Бур-Комаровским перед наступлением Красной Армии.

Окулицкий оправдывался и хотел подчеркнуть этим «участие войска польского» в боевых делах против немцев. Я ему ещё раз сказал, что погибли тысячи поляков, а результата никакого. Он сказал: «Но Красная Армия умышленно не помогла нам». Я ему на это сказал, что Красная Армия всё время настаивала вместе бить немцев, но <аковцы> отказывались[271].

На аэродроме я быстро посадил всех польских министров в самолёт, лётчику скомандовал — запускай моторы, и они улетели. Как потом мне передавали из Москвы, ввиду плохой погоды им не удалось сесть в Москве, и их погнали в Иваново, откуда они добирались уже поездом до Москвы[272].

Отправив «правительство», я облегченно вздохнул и вновь поставил вопрос перед Москвой о том, чтобы меня освободили от уполномоченного по Польше, так как войска фронта уже продвинулись к немецкой границе…

Через несколько дней мне позвонил Шатилов* из Варшавы. Он был назначен после Булганина уполномоченным Советского правительства при польском правительстве. Шатилов передал мне, что приехал Селивановский[273] и попросил, чтобы я его представил Беруту.

Я слетал в Варшаву и проделал эту формальность. Берут и Гомулка поблагодарили меня за проделанную работу по обеспечению деятельности польских властей и изъятие так называемого правительства и дали подарок.

Доклад Сталину. 1945 год (апрель)

В первых числах апреля 45-го года перед решающей битвой за овладение Берлином, откуда Гитлер и его подручные развязали захватническую войну против Советского Союза, меня вызвал Верховный Главнокомандующий Сталин И. В. с фронта.

Мои попытки узнать у Поскребышева, по какому вопросу вызван, не увенчались успехом. Когда я вошёл в кабинет, никого из членов ГОКО не было. Поздоровавшись, он спросил, как дела на фронте.

Я рассказал, как маршал Жуков Г. К. готовит штаб фронта и командующих армиями к штурму Берлина.

Сталин И. В., внимательно выслушав, задал при этом ряд вопросов о настроении войск и количестве техники. Затем, посмотрев на меня, спросил: «А где польская армия Андерса?» (Эта армия была сформирована летом 41 года на территории СССР, но вместо того, чтобы бить немцев вместе с Красной Армией, по указанию лондонского эмигрантского правительства Миколайчика была в конце 1941 г. направлена в Иран.)

Я ответил, что армия Андерса идёт вместе с английскими войсками, штаб её около Ганновера. Сталин внимательно посмотрел на меня и сказал: «Нет, мне чекисты докладывали, что армия Андерса в Гамбурге».

Мне не раз приходилось слышать, когда на утвердительные слова Верховного присутствующие сразу соглашались и поддакивали. Я не мог так поступить, так как был уверен, что поляки находятся в Ганновере, и я вновь сказал, что мне точно известно это, так как на днях вернулся мой курьер и докладывал мне об этом.

Тогда Верховный, повернувшись ко мне, сказал: «Ну, пойдемте, посмотрим по карте», и двинулся в комнату отдыха, где у него висела большая карта Европы.

Пока шли, я мысленно проверял себя, чтобы без ошибки ткнуть перстом в Ганновер. Подойдя к карте, Сталин сразу указал пальцем на Гамбург, а я без промедления ниже его пальца на Ганновер.

Мой палец был несколько юго-западнее. Сталин сказал: «Может быть, вы правы». И вернулся в кабинет.

Когда шли, я посмотрел на наши плечи, были почти одинаковою роста, Сталин чуть выше. Затем он взял шифровку со стола и подал её мне.

«Вот Черчилль пишет мне, что происходит в Польше. Я думаю, что всё это выдумки Миколайчика». Я промолчал, так как не читал этой шифровки. Создалась неудобная для меня ситуация.

Я читаю шифровку, а Сталин ходит и ждёт, что я скажу. Как назло шифровка на двух страницах, где Черчилль пишет, что в Польше много поляков арестовано, имеются случаи, когда приговорённых истязают, что там творится произвол и т. д.

Далее было сказано, что командованием фронта были арестованы 12 министров из Польского правительства, совершенно невинных, и вице-премьер генерал Окулицкий.

Прочитав шифровку я сказал, что аресты активно выступающих «аковцев» против законных властей Польши имеют место; что касается истязаний и произвола — это выдумка Миколайчика. Арестованные после следствия предаются суду военного трибунала Польши.

«Я полагаю, что Миколайчик сгустил краски для того, чтобы Черчилль вступился за него перед вами».

Товарищ Сталин, когда я говорил, утвердительно кивал головой и затем сказал: «Да, это выдумка Миколайчика, я так и отвечу Черчиллю»…

Потом мы вели разговор об Армии Крайовой и польском подпольном «правительстве», возглавлявшемся вице-президентом генералом Окулицким на территории Польши, которого мы несколько раньше удалили из Польши в Москву и наконец, <Сталин> начал выспрашивать моё мнение о руководителях ПКНО, с которыми мне приходилось часто встречаться с лета 1944 года.

Когда я сказал свое мнение о Беруте, он кивал головой. Затем сказал о Гомулке, Сталин в подтверждение моих слов сказал: «Схоласт».

Моя характеристика министру обороны Польши Роля-Жимерскому вызвала у Верховного некоторое недоумение (я сказал, что он больше занимается парадами войск и приёмами и церемониями). Сталин повернулся ко мне и говорит: «А почему, вы думаете, он так себя ведет?» Я промолчал.

Затем он сам ответил на свой вопрос: «Потому что в 1917 году мы власть у буржуев сами добывали, с оружием в руках, с боями, а ему власть преподнесла Красная Армия на тарелочке, вот он и радуется». Я согласился и был доволен, что он сам ответил.

Примечание: Как мне потом стало известно, 28 апреля Черчилль обратился к Сталину о 15 поляках, арестованных военными властями фронта в районе Варшавы, и просил их освободить и включить в состав польского правительства.

Сталин ответил: «Во-первых, не 15, а 16 поляков арестовали военные власти фронта. Во-вторых, они обвиняются в подготовке и совершении диверсионных актов в тылу Красной Армии, в содержании нелегальных радиостанций, передаточных и т. д. За это они будут преданы суду Верховного трибунала». Американцы также настойчиво требовали их освободить. Сталин не согласился, кроме Миколайчика…

18 июня в Колонном зале начался над ними суд. Окулицкий признался по основным пунктам обвинения, но отрицал ответственность за убийства советских офицеров и солдат. Затем, когда общественный обвинитель задал вопрос ему: «А зачем подпольно хранили оружие?» — Окулицкий был вынужден признать, что для борьбы против Красной Армии.

Окулицкий был приговорен к 10 годам, а остальные — от 5 до 8 лет[274]. Когда Миколайчик прибыл в Польшу и <был> включен в правительство, правые элементы более активно повели враждебную Польше работу, чтобы показать их намерения против Польши и СССР. В Кракове организовали демонстрацию, чтобы показать, что подполье действует, и убили 2 наших бойцов.

Информация к размышлению. 1945–1946 годы

Сопротивление АК (Армии Крайовой) было большим и привело к тому, что НКВД и СМЕРШ помогли в создании службы безопасности польского комитета национального освобождения. Они-то, поляки, и вели при нашей поддержке всю борьбу с АК, которую поддерживали англичане.

Для координации действий уполномоченные СМЕРШ были одновременно и уполномоченными НКВД. Первоначально польскими делами занимался я, потом Мешик, а поляков непосредственно обслуживал комиссар госбезопасности Жуков.

Особо конструктивную роль сыграл вице-президент Краевой Рады Народовой Станислав Грабский*, который выступил против Миколайчика, он сотрудничал с нами еще в Лондоне (министр и депутат сейма). Он поддержал новую границу Польши с Украиной и Белоруссией, отдав нам Львов. В Западной Украине и Западной Белоруссии население состояло преимущественно из украинцев и белорусов, поляки были только крупными землевладельцами.