Эгис Румит - Марат. История одной души (СИ)

• Название: Марат. История одной души (СИ)
• Автор: Эгис Румит
• Издательство: СИ
• Жанр: Ужасы и Мистика
• Год: 2016

Говорят, плохих детей не бывает. Ерунда. Вот вам история одного очень плохого ребенка.

---

Он нашел среди вещей Камилы иголку и нитку. Внизу заскрипел пол. Роберт проснулся. Цвет нитки был неподходящий, но Марат не обратил на это внимания. Он натянул порванную майку, замотал нитку вокруг иголки, а иголку вколол в плотную ткань у ворота, чтобы не потерять. Закрыл сундук. Повесил замок. Защелкнул дужку. Надо действовать быстро. Он вернул ключ на шею матери, натянул одеяло на грудь, положил оранжевую руку так, как она обычно держала ее, когда спала. Прикрыть ей глаза? Нет, не нужно.

Марат стремительно проверил содержимое своего рюкзака. Карандаш. Французские прописи. Библия с оторванной обложкой. Самодельная линейка с написанными маркером цифрами. Рюкзак был почти пуст, как и всегда. Марат положил в целлофановый пакет две еще пригодные лепешки из слоеного теста и бросил их на библию. Можно идти.

Он остановился в центре комнаты. Камила была неподвижна. Распахнутые глаза и мучительно приоткрытый рот с выступающими рядами желтых зубов. Оранжевая рука на одеяле. Бляшки саркомы Капоши на ногах, торчащих из-под одеяла.

Марат поднял глаза на Нотр-Дам-де-ла-Пэ. Ничего? Ты даже не натравишь на меня Роберта? Внизу снова заскрипели доски, потом раздался грохот. Марат вздрогнул. Он знал этот звук. Почти каждый день старик спросонок ронял свою клюку. Ту самую палку, которой он бил Марата.

Пора. Марат спустился вниз. Он слышал, как Роберт ходит по своей комнате.

— Отче наш, — взмолился старик за дверью, — где эта долбаная миска?

Марат проскользнул мимо его двери. На улице уже светлее — тумана стало меньше. По двору бродили разрозненные куры, одна — с цыплятами. Марат пожалел, что туман рассеивается. Ему не проскользнуть мимо окон домовладельца. Он пошел в сторону от дома, прыгнул, подтянулся, почти перемахнул забор — и тут понял, что порванный подол майки зацепился за щепку. Марат завис, вздохнул и, рискуя жестоко навернуться, освободил правую руку. Он висел теперь только на левой. Она дрожала, но была сильной. Он не упал, отцепил ткань, снова подтянулся и мягко спрыгнул на соседский двор. Здесь еще тихо. Все спят. И тумана больше. Из конуры вышла собака, заворчала.

— Ш-ш. Ш-ш, — сказал ей Марат.

Она смотрела на него налитыми кровью глазами. Цепи нет. Марат секунду колебался, а потом побежал. Ему повезло. Калитка была открыта. Он проскочил на улицу, услышал, как оскаленная морда ткнулась в изгородь за его спиной. Марат поднял с земли прут и сквозь щели в плетне ткнул им псину в морду. Он целил в глаз, но попал в нос. Оцарапал до крови. Собака отскочила и хрипло залаяла.

Марат оглянулся. Тихо. Туманно. Дорога широкая и пустая. Местами ее замело песком. За пеленой марева тянутся ряды т-образных фонарных столбов и кокосовых пальм. Далеко впереди идут женщины в исламских платках и национальных платьях. Наверное, аканки. Мимо проехал грузовик.

В школу еще рано. У Марата никогда не было часов — он просто чувствовал время. Сейчас он знал, что у него как раз осталась пауза для того, чтобы заштопать майку. Он пошел вдоль по улице.

Череда пальм с другой стороны дороги закончилась. Теперь по правую руку от Марата была Плаца. Она медленно оживала. Хибары торгашей, передвижные фургончики. Мотоциклы с корзинами спереди и сзади. Брызги от раздавленных фруктов на асфальте. И над всем этим величавая, далекая голова собора.

Мимо проехал бронетранспортер. Марат смотрел, как по его восьми колесам разбегаются повторяющиеся круги узора. Машина притормозила, пуская в туман темные струи угарного газа. Шесть солдат сверху рассматривали толпу. Ничего не заметили. Броневик снова набрал ход, исчез в мареве.

Марат устал босиком идти по асфальту и повернул на проселочную тропинку. Здесь текла речка Дьюмба, шириной в семь метров. Лианы, нависающие над водой. Женщины с бельем на мостках. Марат проходил речку только когда шел к школе. Воду для дома он набирал в колонке.

Женщины у мостков стирали белье. Марат попытался пройти вдоль реки, но его остановили.

— Стой, — крикнула одна.

— Что? — спросил Марат.

— Крокодил, — объяснила женщина. Ее лицо было закрыто. Марат видел только черные глаза и черточку переносицы. Негритянка. Руки мокрые, кожа молодая.

— Снова? — удивился мальчик.

Крокодилы редко доплывали до Дьюмбы. Им не нравились люди, шум, дорога, грязная вода. Те хищники, которые добирались сюда, обычно становились людоедами. В их брюхе можно было найти серебряные кольца, монетки, куски синтетической ткани. Иногда от одного человека, иногда от многих.

— Да. Его будут убивать сегодня днем, — сказала негритянка.

— Спасибо, — ответил Марат.

Она еще секунду смотрела на него. Он почувствовал что-то в ее взгляде. Что-то похожее на страх. И еще притяжение. Его сердце забилось чуть чаще.

— Иди своей дорогой, — сказала ему желтокожая старуха без чадры.

Девушка снова начала катать ткань по доскам. Марат послушался ее совета и не пошел вдоль реки. Он повернул, вышел на горбатый деревянный мост, достаточно широкий, чтобы разминулись три человека, и остановился. Крокодил не опасен, пока твои ноги не стоят в мокрой глине у берега. Он сел на деревянные жерди, перетянул разрыв на майке к себе на живот, достал иголку, начал штопать. Далекий рокот моторов все нарастал. Скоро Плаца будет полна людей, и женщин у воды станет в два раза больше.

Последнего крокодила убили из автомата солдаты. Марат прибежал, но тело уже унесли. Ему сказали, что голова была вся разворочена. Хищник успел схватить человека за ногу, и тот стрелял в него в упор, пока не потратил весь магазин.

Поединок. Марат хотел чего-то такого. Это была настоящая жизнь. Он хотел иметь оружие и право на убийство.

Черные стежки ложились на майку цвета хаки. Он работал неловко, но быстро. Прошил в одну сторону, потом в другую — прочность не бывает лишней. Закончил, когда кончилась нитка, заткнул иголку обратно к себе в ворот.

Интересно, Роберт уже нашел ее?

Марат спрыгнул с жердей. Доски моста глухо откликнулись на удар. Плеснулось что-то в воде. Он посмотрел вниз. Если это крокодил, можно присмотреться и увидеть его глаза над поверхностью воды. Но на это нужно время и опыт. Если нет опыта, времени понадобится очень много. Крокодилы тупые, но ловкие. Они прячутся в тине, за ветками и грязью, почти не шевелятся, сидят на месте или даже позволяют течению медленно нести себя. Намон однажды сказала, что крокодилы — это злые лоа. Она любит злых лоа. Они позволяют ей комрить их, а она может заставить их убивать для себя.

Марат еще раз пробежал глазами по прибрежной траве, ничего не увидел и пошел к школе.

* * *

Школа — большое одноэтажное здание. Пологая двускатная крыша со щербатой черепицей. Серые стены, широкие окна. Огромная веранда, которая в хорошую погоду используется как класс. Песчаный двор с футбольными воротами из живых пальм и тремя рядами бревенчатых лавок.

Марат вошел во двор и огляделся. На лавках мальчишки. Собрались почти все, но занятия не начинаются: учителя еще пьют чай в глубине веранды.

У Марата не было друзей. Почти все в этой школе были протестантами, все были черными, как беззвездная ночь, все знали своих отцов.

Камила нашла эту школу четыре года назад. Она хотела, чтобы ее сын научился читать, писать и считать. Но у нее не было денег. В трущобах Ямусукро всего несколько бесплатных школ. Одна из них католическая, три — исламских. Мальчика без веры туда не принимали.

Марат сел особняком. Сквозь жидкие кроны пальм он видел вершину Нотр-Дам-де-ла-Пэ, вечного молчаливого свидетеля. Туман истаял, и теперь купол казался голубым на фоне серого неба. Он опустил голову

Во двор вошли еще трое мальчишек — все из класса Марата. Клавинго, Крис и Поль. Крис родился в протестантской семье, а Клавинго вслед за отцом крестился несколько лет назад и сохранил имя на родном языке. Поль немного отличался от друзей. Он был марабу. Это делало его кожу чуть более светлой, чем у товарищей.

Они прошли мимо Марата. Потом Крис оглянулся: что-то зацепило его взгляд. Он сделал шаг назад. Марат, еще не понимая, в чем дело, но уже озлобленный, поднял на него глаза.

— Смотри, — сказал Крис, — его мать зашила майку неподходящей ниткой.

Клавинго улыбнулся. Марат сместил руку так, чтобы его неровные стежки оказались в глубокой тени, но было поздно.

— Цветные нитки, — сказал Клавинго. — Цветному цветная одежда.

Он сам был в аккуратненькой рубашке, белой в коричневую клетку, которая отлично смотрелась с его угольной кожей.

— У тебя тоже цветная одежда, — сказал Марат.

— Не сравнивай меня с собой, оборванец, — ответил Клавинго. — Моя рубашка клетчатая, а не латаная.

Марат смотрел в его круглое черное лицо. Клавинго был полон спокойного презрения. Марат почувствовал ярость и ненависть. Он хотел погасить эти глаза, как погасил глаза своей матери. Он наклонился, зачерпнул под лавкой мягкую глину и, вставая, с размаху двумя руками ударил Клавинго в грудь. Мальчишки оказались нос к носу.