Джон Фаулз - Джон Фаулз. Дневники (1965-1972)

• Название: Джон Фаулз. Дневники (1965-1972)
• Автор: Джон Фаулз
• Издательство: Иностранная литература
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2016

В рубрике «Документальная проза» — «Дневники» (1965–1972) Джона Фаулза (1926–2005) с предисловием английского историка и киноведа Чарльза Дрейзина (1960) и в переводе Валерии Бернацкой. Дневники — по самой своей природе очень непростодушный жанр, но интонация этих записей вызывает доверие. Впечатляет и наблюдательность автора: «Как и у всех кинозвезд, в ней чувствуешь под наигранной сердечностью ледяное нутро. Я хочу сказать, что эта сердечность сродни ее косметике».

---

Беллоу резко выступил против кандидатуры Рихлера: он назвал роман «вульгарным», «ему не хватает энергии Рота». «Думаю, в какой-то степени я его породил, но хотел бы лишить наследства». Еврейское население Канады выглядит «крайне непривлекательным». Если здесь я почувствовал себя уязвленным (но не удивленным), то вполне согласился с ним, когда он также уничтожил Тейлор, назвав ее роман «слабым и безжизненным». Добрались, наконец, до Лессинг и Найпола — мы с Тойнби были за Лессинг, Гросс и леди А. — за Найпола. Таким образом, решающий голос принадлежал Беллоу, и он отдал его Найполу.

По сути, разыгралась шахматная партия. Мы с Тойнби воспрепятствовали первому выбору Беллоу — «Эскадрону ястребов». Затем вместе с Беллоу я выступил против Тейлор — первого выбора Тойнби. Беллоу и Тойнби лишили всякого шанса Рихлера, выбранного мною. Остальные воздержались.

Когда все закончилось, мы с Тойнби выпили. Договорились, что я навещу его в Монмутшире. Хорошо повеселимся, не так ли?.. Мне он понравился больше остальных за необузданные эмоции и взрывной темперамент. Беллоу лучше всех выступал: очень точно выражал свои мысли, давал краткие и убедительные характеристики роману как жанру.

5 октября

Все это время не прекращается суета с вручением Букеровской премии. Двадцать первого я написал Тому письмо с просьбой не поднимать больше вопрос о неправомочности Найпола. В хорошем ответном письме он сообщил, что не может с этим смириться. Мы подвергли анализу наши записи. Мне кажется, правда заключается в том, что на второй встрече я слишком много выпил, чтобы успокоить разболевшийся зуб. То же случилось и с Тойнби: он намекнул на какие-то личные проблемы — что-то, имеющее отношение к жене. На нас оказали давление, а под конец случилось вообще нечто странное. Совершенно неожиданное резкое выступление Беллоу против Рихлера, хотя в письме, полученном за десять дней до заседания, он ставил его на второе место вместе с Лессинг. Что до Антонии Фрейзер, то, когда подводились итоги, она вдруг объявила, что «очень не любит Рихлера, для нее было бы невыносимо, если б он победил»; она даже отказалась поставить его третьим в числе избранных трех писателей — сущий вздор! Джон Гросс позволил ей это сделать. Рихлера лишили только одной оценки (правда, это ничего бы не изменило), но мне такое не понравилось.

Далее Том убедил постоянный комитет заставить Гросса представить объяснительную записку, которую бы подписали все эксперты[180]. Я отказался ее подписать и отправил длинное письмо с изложением причин своего отказа[181]. Затем последовали ответы от Джона Гросса и Антонии Фрейзер — их письма отличались от моего письма и были более мягкими. У них сохранились другие воспоминания о нашей первой встрече. Но я отчетливо помню, как Гросс сказал, что говорил с Найполом[182]; Том Машлер тоже убежден в этом; Мэрилин Эдвардс из Ассоциации издателей не сомневается, что также слышала эти слова. И еще я помню, как Фрейзер сказала, что предложила Найполу выбросить из книги два рассказа. Но что тут поделаешь! Приходится принимать их версию и подозревать, что они лгут без зазрения совести. Беллоу и Тойнби молчат.

Третьего октября постоянный комитет встретился, чтобы обсудить положение вещей. Очевидно Джону Мерфи объяснили, что эксперты должны принимать окончательное и единогласное решение, так что формально нам надо голосовать еще раз. Все зависит от Беллоу и Тойнби — Том полагает, что теперь они проголосуют иначе. Я в этом не уверен. Беллоу слишком вежливый, чтобы оскорбить лондонский литературный истеблишмент; Тойнби слишком нестандартный критик, чтобы его волновали ничтожные формулировки.

15 октября

Письмо от Мэрилин Эдвардс из Ассоциации издателей. Беллоу принял мою сторону и проголосовал против Найпола, но остальные трое, похоже, остались при прежнем мнении. Окончательный список претендентов опубликован в сегодняшнем номере «Таймс». Беллоу дал ответ уже шестого октября, а Мэрилин написала: «как вам, вероятно, сообщит Джон Гросс». На меня теперь смотрят, как на взбесившегося дикого слона из Лайма — ничего не говорят, пока новости не становятся известны всем.

20 октября

Примерно десять дней назад я начал писать «Англичанина» (второе название «Пустота»), это произведение было задумано давно. Действие начиналось в Лос-Анджелесе, потом вдруг переместилось в Ипплпен военного времени[183]. Почему — понятия не имею, откуда только берутся эти необъяснимые порывы? И как удалось за один день воссоздать в памяти военные дни? Могу поклясться, что двадцать четыре часа тому назад я ничего этого не помнил. Обретает форму «настоящее» (Ден) и две женщины (Дженни и Джейн). Прошло два года, как я пишу хорошо. Божественное состояние — иначе не назовешь, все равно что первые две недели роста растения, — лучшее, что есть в его существовании. Жизнь яркая и уступчивая. Сегодня я об этом написал.

Надо на некоторое время приостановить работу и переписать сценарий «Ничтожества», но у меня это не вызывает внутреннего возражения. Пять глав написано, я уже глубоко в материале. Внедрился.

31 октября

В прошлый уик-энд приезжал Подж с Кэти и ее американским мужем Джонасом Стейнбергом; Подж весь в заботах. Эйлин теперь, когда развод состоялся, заявляет права на половину собственности, в частности на половину стоимости Гарсингтон-коттедж. Я обещал одолжить ему три тысячи фунтов или около того. Но сейчас основная забота Поджа — зять, удивительно угрюмый молодой человек, совершенно не расположенный к домашней жизни нью-йоркский еврей, а это что-то значит. Он отказывается даже пальцем пошевелить. Подж уводит меня подальше и тихим голосом жалуется на него. Парень хочет быть писателем, и я подозреваю, что та совсем не литературная атмосфера, которую создает вокруг себя Подж, и является основной причиной разногласий.

12 ноября

Едем в Бристоль праздновать двадцать первую годовщину рождения Анны — на самом деле день рождения был вчера. Подарили ей 100 фунтов, она купила на них стереоустановку и приемник. На полу сидит юноша в очках и собирает установку; потом приходит ее новый друг-венгр. Анна несколько напряжена. Впрочем, я не забыл свою реакцию на приезд родителей в Оксфорд. Как было тяжело, совсем не о чем говорить. Анна принимает мое оправдание — хотелось посмотреть город. Элиз переживает такое отторжение от нас. Но, мне кажется, оно не эмоционального, а культурного свойства. Возможно, мы слишком стараемся им подыграть — одобрительно бормочем под нос ужасающую поп-музыку, когда хочется, мне лично хочется, попросить их поскорее повзрослеть и распрощаться с этим бессмысленным существованием.

18 ноября

На два дня приехали Джад и Моника. Мы с Джадом обсуждаем сценарий «Ничтожества». Монику мне все труднее выносить. Она словно вышла из какого-то забытого времени, когда существовали бедные-маленькие-богатые-девочки: удивительное ощущение ее полной недостоверности. Думаю, они оба это чувствуют, так как изо всех сил расхваливают все, что попадает в поле их зрения. Сентиментальные восторги по поводу самых заурядных вещей не дают возможности возникнуть реальным контактам. Она превращает меня целиком в естественника: я ее изучаю. В Джаде не осталось ничего агрессивного, одна лишь учтивость в обращении к ней.

21 ноября

Осы все еще грызут падалицу.

22 ноября

Едем в Лондон на встречу с Франклином Шефнером и его продюсером Лестером Голдсмитом. На обеде — кажется, в греческом ресторане рядом с Бонд-стрит — присутствовали также Том и Фей Машлеры. Разговор не получился. Седовласый Шефнер — один из тех режиссеров, кто выглядит, скорее, как посол Соединенных Штатов; отвечает важно и уклончиво[184]. Лучше бы встретиться с ним где-нибудь наедине. Но, похоже, он горит желанием снимать наш фильм после «Мотылька», который запускается весной. Ему очень не нравится сценарий Радкина. Лестер Голдсмит — плюгавый и учтивый (да, Франк; нет, Франк) толстячок-еврей, один из тех продюсеров, в финансовую мощь которых верится с трудом.

На следующее утро мы пошли в кинотеатр «Одеон» на Лестер-сквер, где состоялся закрытый просмотр последнего фильма Шефнера «Николай и Александра». Там были — Тони Ричардсон, Дэвид Найвен, Сэм Спигел (продюсер); последний оглядывал всех угрюмо и раздраженно.

Фильм не великий, в нем нет необходимого для этого полета фантазии, но, согласно представлениям Дэвида Лина[185] о сделанном со вкусом историческом фильме, весьма хорош. Будем ли мы работать с Шефнером? Теперь это праздный вопрос. Нужно воспользоваться его популярностью и всеобщим желанием «дать ему денег». Вернется ли «Коламбиа» к нашему проекту, зависит только от того, сумеет ли он убедить ее руководство, что хочет снимать фильм. Словом, жребий брошен.

11 декабря

Бридпорт. В антикварном магазине купил топор эпохи неолита, корнуоллский нефрит. Все за четыре фунта пятьдесят шиллингов.