Стивен Эриксон - Дом Цепей

• Название: Дом Цепей
• Автор: Стивен Эриксон
• Жанр: Фэнтези
• Год: 2016
• ISBN: 978-5-699-92710-4

Мир много сложнее, чем кажется. С этим открытием сталкивается представитель варварского племени теблоров, юный воин Карса Орлонг. Карса вырос, мечтая о том, чтобы стать достойным подвигов и свершений своего деда, — и конечно же, достигнув положенного возраста, он со своими друзьями отправляется в набег на деревни нижеземцев, и не подозревая, что это станет лишь первым шагом на долгом пути. Первым шагом, который потрясёт весь мир.

Впрочем, в ближайшие годы миру и без того хватит потрясений. И вот — в Семи Городах, в Священной пустыне Рараку ждёт и копит силы Воинство Апокалипсиса, возглавляемое пророчицей Ша’ик, некогда — дочерью малазанских аристократов. И вот армия Малазанской империи, состоящая в основном из новобранцев и возглавляемая сестрой Ша’ик, отправляется в самое сердце Рараку, чтобы покончить с бунтом.

А тем временем пробуждаются представители древних народов, меняются расклады в магических силах, которые управляют миром, кренятся престолы божественных Домов. И Увечный бог, таинственный пришелец из другой Вселенной, принимает здешние правила игры и начинает формировать собственный Дом — Дом Цепей.

Четвёртый роман из величественного эпического полотна — «Малазанская Книга Павших» — впервые на русском!

---

Кормления превратились в мучение. В конце концов Торвальду Ному удалось уговорить возницу доверить ему это задание, и даруджиец начал следить, чтобы варево достаточно остыло, прежде чем заливать его в рот Карсе. За несколько дней волдыри сошли.

Теблор пытался удерживать мускулы в тонусе: каждый вечер после заката он долго напрягал и вновь расслаблял все мышцы. Однако суставы нещадно болели от вынужденной неподвижности, и с этим теблор ничего не мог поделать.

Временами, когда воля его слабела, мысли Карсы возвращались к демонице, которую освободили уриды. Эта женщина, форкассал, провела невообразимо долгое время под огромным камнем. Сумела даже добиться некоторой свободы движения, сохраняла определённое чувство продвижения, когда прорывала, выцарапывала в камне борозды. И всё равно Карса не мог понять, как демоница ухитрилась противостоять безумию и смерти, к которой неизбежно вело сумасшествие.

От подобных мыслей теблор чувствовал себя пристыженным, дух его слабел от того, как слабело тело в цепях, как впивались в воспалённую кожу доски, как воняла его изгаженная одежда, как длилась простая, невыносимая пытка от укусов вшей и блох.

Торвальд привык разговаривать с ним так, как говорят с ребёнком или домашним животным. Успокаивающие слова, ласковый тон, и проклятье болтовни даруджийца превратилось для Карсы в спасительную соломинку, за которую можно было ухватиться и держаться — тем сильнее, чем ближе подступало отчаяние.

Слова питали дух, спасали его от голодной смерти. Слова отсчитывали циклы дней и ночей, учили Карсу языку малазанцев, описывали места, которые проходил отряд. После Кульверновой Переправы солдаты миновали более крупный город, Нинсанский Ров. Там целая толпа детей забралась в фургон, люди тыкали в него палками, пока не явился Осколок и не разогнал зевак. Здесь отряд переправился через ещё одну реку и направился к Малибриджу, городу примерно тех же размеров, что и Нинсанский Ров, а затем, семнадцать дней спустя, Карса уже смотрел на проплывающую над ним каменную арку ворот большого города — Таниса. Повозка тряслась на вымощенной брусчаткой улице, на которой стояли трёх- и даже четырёхэтажные дома. И со всех сторон — людской гомон, здесь было больше нижеземцев, чем Карса вообще мог себе представить.

Портовый город расположился на многоярусных гребнях, которые поднимались со дня моря Мэлин. Вода здесь была солоноватой — похожую можно было найти в нескольких ручьях на приграничных землях ратидов. Однако море Мэлин вовсе не походило на застойное, маленькое озерцо: оно было огромным, ибо добираться по нему до города Мэлинтеаса пришлось целых четыре дня и три ночи.

Когда Карсу грузили на корабль, его наконец впервые подняли вертикально — вместе с лишённым колёс днищем повозки. Так родилась новая пытка, ибо полный вес теблора пришёлся на цепи. Суставы взвыли от боли, им вторили вопли Карсы — теблор непрерывно кричал, пока кто-то не влил ему в горло огненную, обжигающую жидкость — столько, что наполнился весь желудок, — и сознание не покинуло теблора.

Очнувшись, он обнаружил, что днище по-прежнему стоит вертикально, потому что его привязали к высокому стволу, который Торвальд назвал грот-мачтой. Даруджийца приковали рядом, поскольку он вызвался ухаживать за Карсой.

Корабельный целитель втёр какие-то мази в распухшие суставы Карсы, так что боль отступила. Но тут новая мука вспыхнула в голове, позади глазниц.

— Череп трещит? — прошептал Торвальд Ном. — Вот это называется «похмелье», друг мой. В тебя влили целый мех рома — везучий сукин сын. Ты, конечно, половину вернул обратно, но ром уже заметно подпортился внутри, так что я смог сдержаться и не стал вылизывать палубу, сохранил хоть какое-то чувство собственного достоинства. А теперь нам нужно устроить себе здесь тень, иначе скоро оба начнём бредить и голосить. Поверь, ты уже наголосился за двоих. Бредил, к счастью, по-своему — по-теблорски, а этого языка на судне никто, наверное, и не понимает. Да-да, мы временно расстались с капитаном Добряком и его солдатами. Они погрузились на другой корабль. Кстати, кто такая Дэйлисс? О, нет, не говори. Ты такой список ужасов огласил, которые задумал для этой Дэйлисс, что лучше мне не знать. Как бы там ни было, ты попривыкнешь к качке к тому времени, когда мы дойдём до Мэлинтеаса, и это тебя хоть чуть-чуть подготовит к ужасам Менингалльского океана. Надеюсь, во всяком случае… Есть хочешь?

Команда, состоявшая по преимуществу из малазанцев, старалась держаться подальше от Карсы. Остальных заключённых заперли в трюме, но днище телеги оказалось слишком широким для грузового люка, а капитан Добряк твёрдо настаивал на том, что ни при каких обстоятельствах нельзя отвязывать Карсу, несмотря на то, что теблор, очевидно, выжил из ума. Это не подозрительность, шёпотом пояснил Торвальд, а просто легендарная осторожность Добряка, неимоверная даже для солдата. Обман как раз, похоже, удался: Карсу так ударили, что он превратился в безобидного вола, ни тени сознания в мутных глазах, а жутковатая ухмылка выдавала полное непонимание. Великан, бывший некогда воином, стал теперь хуже, чем ребёнок, которого мог утешить лишь закованный в кандалы разбойник, Торвальд Ном, и его бесконечная болтовня.

— Рано или поздно им придётся тебя отвязать от днища телеги, — шептал даруджиец во тьме, пока корабль катился по волнам к Мэлинтеасу. — Хотя, может, и не раньше, чем нас доставят в рудники. Ты только держись, Карса Орлонг: если, конечно, ты до сих пор притворяешься, потому что за последние дни ты и меня почти переубедил. Ты ведь ещё не рехнулся, правда?

Карса тихонько утвердительно хмыкнул, хотя с недавних пор и сам уже не был в том уверен. Иногда целые дни выпадали из памяти, оставались белыми пятнами — и это было куда страшнее, чем все прежние злоключения. Держаться? Урид уже не был уверен, что сможет.

Мэлинтеас казался на вид не одним, а тремя городами одновременно. Корабль вошёл в гавань около полудня, и Карса смог прекрасно его рассмотреть со своего места под грот-мачтой. На трёх холмах возвышались три отдельные каменные крепости: центральная — чуть дальше от берега, чем остальные две. Каждая цитадель могла похвастаться собственным, оригинальным архитектурным стилем. Укрепления левой казались приземистыми, крепкими и прозаичными, стены были сложены из золотистого, почти оранжевого известняка, который выглядел в ярких солнечных лучах грязным, покрытым пятнами. Центральная крепость, чуть размытая за пеленой дыма, который поднимался над лабиринтом узких улочек, расположенных в ложбине между холмами, казалась старой, почти ветхой, зато стены её — а также купола и башни — покрасили выцветшей некогда алой краской. На самом краю утёса справа темнела третья цитадель, под нею ярилось среди скал море, а сам утёс выветрился так, словно переболел оспой. Было видно, что в прошлом наклонные стены крепости бомбардировали снарядами с кораблей: от солидных вмятин расходились трещины, а одна из квадратных башен подалась и теперь опасно накренилась наружу.

Однако за стенами развевались флаги.

Вокруг всех крепостей, на склонах и в широких, плоских ложбинах между холмов, теснились дома, выстроенные в соответствующем своей цитадели архитектурном стиле. Границы отмечали широкие улицы, которые, извиваясь, уводили прочь от берега. На них здания разных стилей мрачно смотрели друг на друга через дорогу.

Видно, тут поселились одновременно три разных племени, заключил Карса, когда тюремный корабль пробился в гавань среди множества рыбацких лодок и торговых суден.

Звякнули цепи — Торвальд Ном поднялся на ноги, яростно поскрёб свою спутанную бороду. Сверкающими глазами он смотрел на город.

— Мэлинтеас, — вздохнул даруджиец. — Натии, генабарийцы и корхивы — бок о бок. И что же мешает им вцепиться друг другу в глотку? Лишь малазанский начальник и три роты из Ашокского полка. Видишь вон там полуразрушенную крепость, Карса? Осталась с войны между натиями и корхивами. Весь натийский флот вошёл в эту бухту, и они так увлеклись истреблением друг друга, что даже не заметили подхода малазанских войск. Дуджек Однорукий, три легиона из Второй армии, «Мостожоги» и два Высших мага. Вот и всё, что было у Дуджека, но к вечеру весь натийский флот лежал на илистом дне бухты, королевская семья генабарийцев, которая заперлась в своём алом замке, оказалась перебита, а корхивская цитадель капитулировала.

Корабль шёл вдоль широкого каменного пирса, со всех сторон бегали матросы. Торвальд улыбался.

— Можно было бы подумать, что всё чудесно и прекрасно. Суровое принуждение к миру и всё такое. Вот только Кулаку этого города придётся расстаться с двумя из трёх своих рот. Разумеется, им пришлют замену — вот только когда? И откуда? И сколько? Видишь, любезный мой теблор, что происходит, когда твоё племя становится слишком большим? Внезапно даже самые простые вещи исполнить становится трудно, почти невозможно. Путаница и неразбериха заволакивает всё, точно туман, и все двигаются в нём на ощупь.