Сара Блэкли-Картрайт - Красная шапочка (последняя, неизданная глава)

• Название: Красная шапочка (последняя, неизданная глава)
• Автор: Сара Блэкли-Картрайт
• Жанр: Любовно-фантастические романы
• Год: 2015

Последняя, неизданная глава книги «Красная шапочка».

---

Сара Блэкли-Картрайт КРАСНАЯ ШАПОЧКА последняя глава

— Питер?

Валери отступила от него на шаг. Лицо Питера было в синяках и казалось багряным цветком; над глазом она увидела малиновую ссадину. Он потянулся к Валери, и та напряглась, во что-то вглядываясь… в его руку. Нет, в обе руки. Обтянутые перчатками.

Точно такие же перчатки носили воины отца Соломона.

Мигом ей вспомнилось, как она укрылась на освященной земле и как Волк, словно обжегшись, отдернул лапу от проема церковных ворот.

— Слава господу, ты жив! — Она притворилась, будто ничего не заподозрила.

Он помолчал несколько мгновений, переминаясь с ноги на ногу, затем посмотрел на Валери, и та заметила, как во мгле его глаз отражается блеск падающих снежинок.

Наконец девушка отважилась спросить:

— Где ты был?

И только теперь Питер заметил страх на ее лице — будто отсвет пламени, которое она пыталась в себе погасить.

— Меня заперли в той дурацкой штуковине… ну, в металлическом слоне, — объяснил Питер.

Судя по голосу молодого человека, Валери его обидела своей подозрительностью.

С его глаз — темно-карих глаз, так хорошо ей знакомых, — она перевела взгляд на жуткие синяки.

— Ты мне не веришь? — Питер шагнул вперед, желая убедить ее, что опасения напрасны.

— Не приближайся! — воскликнула она и удивилась силе собственного голоса.

Да и как не удивиться — она была изнурена до предела, вдобавок сердце замирало от страха.

Питер протянул руку, желая коснуться ее лица, но она резко нагнулась и запустила пальцы в сапожок. Выхватила нож, выпрямилась, отшатнулась.

Валери храбрилась, но какой же маленькой и жалкой казалась она себе в эту минуту!

— Не надо! — взмолилась она. — Ну пожалуйста!

Он не послушал.

А затем она с ужасом поняла, что совершила непоправимое. Увидела нож перед собой, увидела ярко-красную полосу на коже. Питера скрючило от боли. Не дожидаясь, когда он опомнится, Валери повернулась и пустилась бежать. Деревья с шишковатыми стволами, с кривыми голыми ветвями слились в одно сплошное пятно. Точно так же чувства девушки слились в одно бушующее море. Она даже не сознавала, что плачет на бегу, пока не сорвала дыхание. Пришлось остановиться. В висках барабанила кровь. Слезы падали в снег и просверливали дырочку за дырочкой, будто стремились добраться до земли.

Она медленно повернулась.

Ушел ли Питер, или он рядом, невидимый за пеленой снегопада?

Это неважно, решила она. Надо бежать дальше, и будь что будет.

И Валери повернула к дому бабушки, в темную чащу.

— Бабушка! — заколотила Валери в дверь. — Впусти меня!

— Отодвинь засов, милая, — услышала она из глубины угнездившегося на дереве дома.

Валери так и сделала. И вбежала внутрь, и захлопнула дверь, и заперлась — все одним движением. Поставила на пол корзинку, тяжело опустилась в хлипкое кресло-качалку, обвела взглядом такую привычную, такую родную комнату.

Это место всегда ей казалось волшебным. И окрестный лес — царство вольной природы — с его буйством жизни, с кипенью цветов, с дивной сладостью ароматов. И котел с каким-нибудь варевом, обязательно пыхтящий над очагом. А в дом войдешь, словно на картине окажешься запечатлен, такая там тишина. До чего же странно, что бабушкино обиталище совершенно не изменилось за все эти годы, как будто Валери вошла в бережно сохраняемый самим Господом крошечный мирок.

Комната освещалась только пламенем очага. Хозяйки было не видать.

Валери повернулась к спальне, позвала:

— Бабушка, ты где? Все ли у тебя хорошо?

Ответа не последовало, и Валери сочла необходимым объяснить:

— Мне кошмар приснился.

Она спохватилась, что это звучит глупо, но смущение мигом сменилось ужасом. Рядом промелькнул темный силуэт, и он направлялся в спальню!

Преодолев оцепенелость, Валери стронулась с места, шагнула к бабушкиной кровати. И еще шажок, и еще… Вот она уже достаточно близко, чтобы смотреть сквозь прозрачный шелк занавески. Валери наклонилась — и обмерла, увидев то, что в глубине души и ожидала увидеть.

Во мраке золотом блестели два глаза.

Волк!

Но тут вспыхнула спичка, от нее занялся фитилек свечи, и появился овал бабушкиного лица. Конечно же это не Волк! Ну откуда ему здесь взяться? Это всего лишь бабушка.

— Через минутку выйду, подожди.

Сквозь занавеску проглядывал женский силуэт. Бабушка протирала глаза, оправляла на себе ночную рубашку.

Валери мутило от слабости. Она оперлась о прикроватный столик, сосредоточилась, чтобы обуздать чувства. Другую руку приложила к голове в том месте, где стреляла боль.

— Я… — Девушка содрогнулась и напомнила себе, что надо держаться. — Я думаю, Волк ушел из наших мест.

Бабушка, казалось, не придала ее словам значения.

— Все хорошо, милочка, — отозвалась она голосом ровным, как озерная поверхность в погожее утро. — Здесь нам нечего бояться. У меня похлебка есть, горячая. Не забывай: хлеб да капуста…

— …Лихого не попустят, — шепотом договорила Валери.

Еле двигаясь, она наполнила миску супом и подложила хворосту в очаг.

Бабушка рассмеялась. Занавеска искажала черты ее лица, да и слова звучали иначе, и смеха такого Валери прежде не слышала. «Но это она, — твердила себе девушка. — Кто же, как не она?»

Но приглушенный бабушкин голос упрямо казался необычным — более низким, почти мужским.

— То-то и оно, деточка. Так что кушай спокойно и не бойся ничего.

Есть не хотелось ничуть, но и отказаться было бы невежливо. Вот же странно: раньше в присутствии бабушки подобной неловкости не возникало, Валери всегда держалась естественно и даже не задумывалась об этом. Едва она неохотно поднесла ложку к губам, что-то ткнулось ей в ногу.

От ужаса чуть не лопнуло сердце.

Это был всего лишь бабушкин черный кот. Валери нагнулась и почесала бархатистую шерстку между ушами. Но зверек пришел вовсе не за лаской — он облизывался, глядя на ее колени, где дымилась миска с похлебкой.

У Валери перед глазами закружилась комната.

— Похоже, мне нездоровится… — растерянно пролепетала она. И добавила, глядя в миску, на лавровый лист, под которым прятался кусочек жесткого мяса: — Что это?

Подняв затуманенные глаза, Валери увидела, что бабушка все еще в своем алькове. Занавеска и ночная рубашка делали ее фигуру бесформенной; не разглядеть и лица. Девушка смущенно отвернулась — невежливо смотреть на неодетую пожилую женщину. Но в следующий миг пришлось снова обратить взор на спаленку — зашуршала отодвигаемая занавеска.

И вовсе не так двигается человек преклонных лет. Слишком резкий рывок, слишком энергичная поступь, как будто силы девать некуда. Представший перед Валери силуэт уж точно не принадлежал ее бабушке. Однако разум отказался воспринять то, о чем говорили глаза.

А говорили они о том, что перед ней — ее родной отец!

Да, отец — но не такой, каким Валери его знала. С ним произошла невыразимая перемена, как с гусеницей, когда она превращается в бабочку. От него веяло мужеством и властностью; он внушал благоговейный трепет! У него лицо Сезара, да, но глаза… Они так похожи на глаза Волка!

От неожиданности она потеряла дар речи. Но молчать было нельзя — слишком много родилось вопросов.

— Папа…

Лицо Сезара тотчас помрачнело.

— Мне очень жаль. — Голос звучал точь-в-точь как отцовский. — Она… умерла.

Умерла? Но почему не только скорбь слышна в голосе Сезара? Еще как будто есть смущение, раскаяние… и чуть ли не торжество!

Что же случилось?!

— У меня не было выбора… Она поняла в конце концов, что я собой представляю.

Очнись, Валери! Это сон! Да просыпайся же!

— Что? Нет, этого просто не может быть. Да нет же, папа! — Валери вымученно рассмеялась. Она не верит! В такое нельзя, невозможно поверить. — Ты шутишь?

— Ах, если бы…

И тут она поняла, что тлеет в отцовских глазах. Стыд. В следующий миг девушка заметила ожог на руке.

«Нет, нет! — изо всех сил внушала она себе. — Этот не папа! Мой отец — добрый человек».

Но что толку спорить с очевидным? Это Волк. Она попалась в злые сети. И теперь она целиком во власти чудовища.

— Нет, папа… — пролепетала Валери, сознавая, что протестовать бесполезно. Да и где взять слова, которыми можно выразить такой ужас, такое смятение. — Как… как ты это сделал?

Сезар несколько мгновений стоял потупясь, но затем к нему вернулась столь поразившая Валери властная, волевая осанка.

— Дитя мое, я очень тебя люблю. Так хотел, чтобы у тебя было нормальное детство… потому-то и вел двойную жизнь. Прятался под личиной простака. Прозябал в бедности. — Он взволнованно заходил по комнате; с языка срывались полные страсти фразы. — Так бы жил и дальше, если бы меня хоть чуть-чуть ценили! Если бы меня уважала хотя бы собственная жена! Ведь это было невыносимо. И вот иссякло терпение… Да! Сколько можно мириться с жалкой долей, когда заслуживаешь несравнимо большего? И тогда я решил: уйду отсюда! Подамся в город… в края удачной охоты.