Константин Жемер - Поверить Кассандре

• Название: Поверить Кассандре
• Автор: Константин Жемер
• Издательство: ОЛМА Медиа Групп
• Жанр: Исторические приключения
• Год: 2008

Начало ХХ века. Россия между двух революций. В моду входят предсказатели всех мастей, спиритические сеансы и каббалистические обряды. Олег Крыжановский и Константин Жемер дали самую малую волю своей фантазии. Они воплотили на страницах нового романа желания и помыслы людей того поворотного времени. Здесь вас ждет оригинальный взгляд на события, развернувшиеся в один из самых напряженных и загадочных моментов отечественной истории. Взгляд этот, остававшийся до сих пор лишь гипотезой, оказывается серьезной и в то же время потрясающе любопытной художественной версией.

---

– …А в тот день, када меня погнали из ватаги, – понизив голос, сказал рябой, – я явойную рожищу увидал тута, в столице…

– Опять брешешь, – громко зевнув, сказал Игнат.

– Ну, чё ты за человек, Игнатик?! Божись-не божись, у тя всё одно – брешешь, и арык!

Скучающий Игнат, явно потешаясь над Петром, состроил нарочито внимательную гримасу.

– На Смоленском видал яво! – заявил рябой.

– Ты про кладбище?

– Про кладбище, про кладбище! Ты ухи приверни и слухай. У наших тама антерес имелся, сторож кладбищенский тоже в деле – к яму мы и пошли. Заходим, а тама тот старый псковской бесяка, я ж яво хорошо помнил, обознаться не мог. Ну, я потихоньку Похабнику и грю…

– Паскуднику, что ль? – уточнил Игнат.

– Не сбивай! – отмахнулся рябой.

– А тебя хуч сбивай – хуч не сбивай, всё одно брешешь, как сивый мерин, –оставив шутливый тон, сказал Игнат. – Всю твою историю я наперёд знаю. Уж парни поведали, как ты тово могильщика узревши, ничё никому не говорил, а сразу в дверь ломанулся, токо тебя и видели. За то тебя, бздуна, из ватаги и попёрли.

Рябой надулся индюком и замолк, а Игнат, отсмеявшись, сказал:

– А беса твово я лично видывал! Горбатенький, рожа медвежья, брови до щёк отросши, что занавески в бане! Видный бесяка, да, скобарь?

– А видал, чё у яво в углу стояло? – вскинулся Пётр. – А в чё руки по локотки замараны – тож видал? Я те больше скажу – он и тута, в Петербурге твоём, мёртвых жрёть! Аще и других потчуеть – пирожки варганить и на базар сносить! Тама, на базаре, у яво зазноба торгуеть пирожками.

– Бздун и брехун, – ухмыльнулся здоровяк. У Павла же при словах рябого в горле встал отвратительный ком – вспомнились давешние пирожки с ярмарки. Неужели сподобился мертвечины отведать?

– Нихто не верить, нихто! – провидческим тоном резюмировал рябой. – Ничё, придёть времечко, и хто-то из закадычников к бесяке на стол точно ляжеть, и на пирожки пойдёть. Сто пудов пойдёть! Вспомните тады Петра, ан поздно!

– Тьфу, ты! – детина Игнат неловко дернул вожжами, освобождая руку, и размашисто перекрестился.

Меж тем миновали Фонтанку, над крышами домов по Владимирскому завиднелись купола собора. Светлый перезвон, плывший над городом, стих.

– Сами доедете? – сдавленно осведомился Циммер у спутников и спрыгнул с саней.

Похлопав по деревянному борту, крикнул:

– Карпу за санки спасибо передать не забудьте!

Почти бегом направился к Владимирскому собору, пытаясь поспеть к вечерней службе. Нет, прилежным прихожанином Павел никогда не был, зато такой прихожанкой являлась красавица Оленька, никогда не пропускавшая ни одного воскресного богослужения, и всегда приходившая на них вовремя, хоть часы сверяй. Увы, таковые у молодого человека нынче отсутствовали – видавшие виды, чиненные-перечиненные, они уже четвёртый день обретались в часовой мастерской, где служили предметом ненависти добрейшего из часовщиков.

Встав на другой стороне улицы, напротив храма, молодой инженер сразу же приметил любимую, стоило той появиться из-за угла. Всё, на что рассчитывает сегодня Павел, это молча пойти рядом, и у самого входа опередить девушку на шаг, галантно придержать дверь, и в благодарность заслужить ласковый взгляд, а то и улыбку. Он срывается с места, но тотчас же останавливается, зло кусая губы. Увы, причина для ненависти есть у каждого – Павел Циммер больше всего на свете ненавидит этого лощёного господина, что с самодовольным видом шествует под ручку с Оленькой. О, Павел знает таких! «Аристократ, из тех, кто считает, будто мир вращается вокруг них. Но характерно то, что, по непонятной причине, мир тоже считает себя обязанным вращаться вокруг подобных господ! Иначе как объяснить, почему перед ними всегда открыты любые двери? Почему швейцары никогда не задают им никаких вопросов, а в ресторациях официанты кланяются на вершок ниже обычного? И, наконец, почему они не знают отказа у женщин? Никогда не знают! Вот и Оленька тоже не смогла отказать…»

Прежде Павел не раз замечал, как проклятый аристократ заходит в дом генерал-поручицы, но поздно, слишком поздно узнал к кому именно он наведывается, ведь шторы в квартире напротив так редко бывают открыты… Лишь позавчера увидел то, во что пока ещё отказывался верить: они стояли вдвоём у окна и мило беседовали, а её рука лежала в его руке… О, если б мир внезапно превратился в холст, Павел схватил бы уголь и заштриховал этого человека, навсегда вычеркнул его из жизни, из памяти… Но мир – не холст, и поэтому два силуэта по-прежнему стояли перед глазами. Конечно, Циммер не сразу поверил, что Оленька – простая содержанка, но, выдав гривенник дворнику Абдалле, он узнал всю правду: аристократ этот – чиновник высокого ранга, звать его Сергей Ефимович, квартиру для Оленьки снял именно он. Иногда сам наезжает, а чаще присылает за девушкой экипаж. Никто другой в ту квартиру не ходит.

«Вот и всё, куда уж более! Конечно, не по любви она с этим Сергеем Ефимовичем, ведь он же старый. Верно, Оленька, как и Павел, лишена родителей. Может, познала бедность, а этот – тут как тут… Нет, осуждать её нельзя… Найдётся ли в мире молодая особа, которой не по нраву, когда её приводят в дорогой магазин, и она, примерив понравившийся наряд, искательно оборачивается к кавалеру, а тот, ни слова ни говоря, достаёт портмоне, в котором никогда не переводятся ассигнации... Да, если Оленька и влюблена, то не в человека, а в его кошелёк, и не более! Но влюблена ли? А может, подобная связь претит этому ангелу с неокрепшей душой, и девушка желает разорвать её? Как бы узнать?»

От последней мысли Павел весь затрепетал, и вдруг осознал, что… голоден. Тряхнул головой, будто конь слепня отогнал.

«Так, хватит тут торчать – всё одно без толку. Не станешь же кидаться на этого Сергея Ефимовича в Божьем храме или на улице? Ещё чего! Прежде нужно подумать, что да как, а там уж действовать. С умом действовать!»

Инженер приложил ладонь к козырьку в шутовском приветствии и гневно прошептал:

– Я ещё вернусь, сударь!

После этого жеста он посчитал возможным удалиться.

Покупать снедь у уличных торговцев Павел зарёкся навсегда, а потому направил стопы в «Палкинъ». Гонорар, полученный от сектантов, позволял не стеснять себя в желаниях, но эти деньги лежали в кармане весьма потрёпанной шинели, которая просто не могла не возбудить любопытства швейцара на входе в ресторан. Настроение же, которое владело сейчас молодым человеком, никоим образом не допускало любых объяснений со швейцарами.

Павел знал, что на первом этаже ресторана – вход со двора – расположен вполне пристойный гастрономический магазин. Туда он и зашёл.

За прилавком сидел старый еврей и, словно назло всем и вся, читал Талмуд.

– Дверку прикройте! – сказал он, не отрывая глаз от книги.

Витрина источала манящие ароматы – блюда, спущенные из ресторана, задвинули прежние гастрономические предпочтения инженера куда-то за край сознания. Надписи способствовали ещё большему возбуждению аппетита: «Телятина с кореньями», «Пулярды и маленькие цыплята», «Холодное заливное из куропаток…»

Ниже значилось нечто более скромное: «Салат», «Десерт», «Расстегаи….»

«Возьму десерт», – решил Циммер, подходя к прилавку.

– Мне, пожалуйста…

Продавец не пошевелился. Пустым местом Павла еще никто не выставлял.

– Вы меня слышите?

Продавец нарочито медленно положил книгу на прилавок и уставился маслянистыми глазками на Циммера.

– Что ли, других магазинов в Петербурге нет?

Не удивляясь странной манере вести коммерцию, Павел нарочно спокойно сказал:

– Мороженое, два, – и, подумав, добавил. – Пожалуйста.

Принявшись бормотать что-то о невоспитанных молодых людях, лавочник придирчиво изучил протянутые деньги и выдал заказ.

– Благодарю, – вежливо сказал инженер.

На холод выходить не хотелось. Он встал у окна и, принявшись за десерт, погрузился в собственные мысли не менее глубоко, чем еврей в свой Талмуд:

«Кого бы расспросить об этом Сергее Ефимовиче? Может господин Мейер что-то скажет? Вряд ли! Нет, тут общих знакомых не найти. Да у этого хлыща и знакомые, наверное, все такие же, как сам – просто так к ним не подступишься. Куда легче и приятнее беседовать с людьми низкого происхождения. А вот это мысль! У Сергея Ефимовича, без сомнения, есть слуги, а слуги, как известно, о делах хозяев осведомлены лучше, нежели сами хозяева. Деньги помогут развязать языки – всего-то и дел, что проследить, где живёт Сергей Ефимович, и разговориться с горничной…».

«Гастрономические товары» Павел покинул только через час, в течение которого он, ради развлечения, всячески изводил вредного лавочника: дважды заказывал десерт, расспрашивал о вкусовых качествах того или иного блюда, после чего выражал сомнение в его свежести, а ещё просто прохаживался по помещению. Напоследок же вышел, «позабыв» затворить за собой дверь.