Константин Жемер - Висельник и Колесница

• Название: Висельник и Колесница
• Автор: Константин Жемер
• Издательство: ОЛМА Медиа Групп
• Жанр: Исторические приключения
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-373-02077-0

Со времен Вавилона члены Ордена Башни, не оставляют надежды объединить человечество, освободить его от следования Божьему замыслу, даровав собственную, независимую от высших сил судьбу. Увы, не получается. Завоеватели неизменно терпят крах. Что за сила на протяжении истории противостоит всем великим завоевателям? Почему ни разу никому не удалось создать Мировую империю? 

Наполеон Бонапарт был предупрежден, что и его ждет подобный удел, если не удастся вырвать из рук носителей необычное оружие - Книгу Судьбы. 

Когда-то египетские жрецы сумели спасти Книгу Судьбы от полчищ Александра Македонского и унесли с собой в Индию. С тех пор бьют дороги мира кибитки вечных скитальцев-цыган - носителей этой Книги. Это племя умеет предсказывать судьбу и обладает другими мистическими способностями. А если спрячет что в таборе - никому и никогда не сыскать!

---

- Вы меня удивляете, граф! – только и нашёлся, что ответить, Ленуар.

Американец опустил голову и стал рыться в саквояже, надеясь найти какой-нибудь пистоль заряженным. При этом ему мешала золотая Книга, с каковой граф совершенно не церемонился и бросал из стороны в сторону.

- А что, Дядя Леонтий, у тебя в сидоре пороху да пуль не осталось?

- Нету сидора, – потупился Коренной. – Мы когда из подземелья наверх выходили, менялись с Ильёй, царствие ему небесное. Один дедку тащит, второй – сидор. Так он у покойника и остался. А как парень преставился, позабыл я всё, ваше сиятельство.

Граф угрюмо кивнул и стал припоминать, было ли ещё когда такое, чтоб у него не оставалось ни единого заряда. Сунув руку под одеяло, он добыл цыганёнка и заставил насвистывать песенку. Повеселело.

Тем временем Максим продолжал погонять лошадей.

«Давно пора бы приехать! Где же он, этот охотничий домик? Может, старик неверно указал дорогу? Заблудился, или…?»

Просторные прогалины сменялись лесистыми оврагами с сугробами, доходящими лошадям до колен. Деревья смотрелись травинками, всунутыми ребёнком в лист бумаги. Но вот впереди в просветах замелькал двухэтажный деревянный сруб. Крыжановский немедленно повернул к нему и запетлял между стволами.

Сани с оглушительным треском вломились на поляну перед домом – его огораживал невысокий заборчик, скрытый сугробом.

Крыжановский вырвал саблю из ножен и по снежной целине махнул к крыльцу. Толстой выбрался из саней, потянулся и крикнул весело:

- Эй, дядька, ты часом штык в дороге не потерял?!

- Обижаете, вашсиятельство! – проворчал Коренной, отряхивая со штуцера еловые иголки со снегом. – Вдарим, как водится – ляхи у чертей на посиделках креститься начнут!

На двор стали выбегать уланы. Пятеро. Ни Радзивилла, ни Елены.

«Помнится, у этих красавчиков ещё в подземелье заряды кончились. Или разжились в домике – он ведь охотничий? Впрочем, к чему гадать, сейчас всё выяснится!» – подумал граф, догоняя друга.

Поляки обнажили сабли.

Максим остановился и громко позвал Елену по имени.

Из дома донёсся женский крик.

Толстой сделал свой выбор:

- Ступай к ней, Максимушка, не заставляй даму ждать! Радзивилл – твой, а этих мы с дядькой как-нибудь уж сами обиходим.

Максим благодарно взглянул на графа, в чьих глазах застыла смертная тоска.

Уланы бросились в атаку. Не долго думая, Крыжановский метнул в ближайшего кинжал Мераба – убийственный инструмент не подумал ослушаться, а точно вошёл в грудь поляка. Перепрыгнув через убитого, полковник взлетел на крыльцо и, распахнув дверь, исчез внутри. Громко стукнул запираемый засов.

«Как вы там говорили, батюшка Ксенофонт? Мол, душа человеческая – поле битвы между божественным замыслом и кознями диавола? – подумал Американец – Что ж, когда я выбрал дружбу – диавол заплакал!»

Коренной сцепился с поседевшим в битвах воином. Штык против сабли при равной сноровке, кто кого – сложная задачка для теоретика фехтования.

Остальные трое гуртом ринулись на графа, подбадривая себя криками. Два голоса осеклось, а третий перешел в вопль: сабля Американца вспорола уланский мундир и по синему сукну зазмеились темно-алые струйки. Раненый ругался не столько от боли, сколько оттого, что получил удар при первом же наскоке.

- Чего орешь, цыпа? – осведомился Толстой. – Я страсть как люблю утиные грудки! А ещё – шейки, – замысловатый финт, уводящий книзу шпагу противника, и его горло взрезано от уха до уха.

Двое оставшихся, отступив на шаг, смотрели на товарища, извивающегося в стремительно краснеющей снежной кашице.

Толстой перевел дух. С двумя он должен справиться. Хоть и устал гораздо больше, чем мог предположить.

Выставив перед собой штуцер с кортиком, Леонтий обходил своего поляка по кругу. Внезапно, страшно закричав, гренадер сделал обманный выпад и, развернувшись, с хрустом опустил приклад на седую голову улана. Совсем как Суворов ещё учил: «Неприятеля надобно колоть прямо в живот, а если кто штыком не приколот, то прикладом его».

Внутри дома на Крыжановского со стен пялились головы кабанов и оленей, будто уверяя:

- И твоя голова будет здесь, место найдётся!

Мертвые твари лесные, устрашить не устрашили, но насторожили. Это зверь прёт, не разбирая дороги, а человеку дано знание о сетях ловчих. Максим снял со стены кабанью голову, и с усилием насадил на саблю – подъял как знаменщик полковой стяг.

Ступени жалобно застонали под твердой поступью.

Свиш-ш-ш! – звериная голова дернулась на сабле и полегчала вполовину. Максим чихнул от попавшей в нос трухи и стянул с клинка останки, подумав: «Памятный ударчик!» Так он и взошел на этаж, держа саблю в одной руке, а пол головы – в другой.

На полу за тяжёлой кроватью, сжавшись в комок, сидит Елена – одежда в беспорядке, на лице – слёзы ярости. У Радзивилла по щеке – борозды от ногтей, в глазах – досада, что не успел довершить начатое. В руке – сабля.

Ох, не зря спешил Максим, понукая лошадей – ещё немного, и не выстояла бы девичья честь.

Двое мужчин, ни говоря ни слова, замерли друг против друга. Но взглядам молчать не прикажешь – у них свой диалог.

- Я проделал долгий путь – руки устали от вожжей, уйди в сторону, не то раздавлю! – говорит один.

- Разве не знаешь, что ждёт в конце всех путей? – отвечает другой.

Противники встали в меру[197].

С едва слышным звоном дамасские клинки поприветствовали друг друга и остались довольны знакомством.

В следующий миг Радзивилл попытался проверить Крыжановского – провел молниеносный кроазе[198], но сабля в руке полковника не дрогнула.

Максим сделал несколько шагов и закрыл девушку собой. Манёвр дорого ему обошёлся – грудь пересекла кровавая борозда.

Костистое лицо противника исказилось в оскале, и он обрушился батманом[199]. Удар оказался такой силы, что парад[200] парализовал Максиму руку до локтя, лишив возможности перенести репри[201].

Генерал привстал на носки, замахнувшись для финального сокрушительного удара, но задохнулся от внезапной боли в паху. Будто черти поворошили кочергой в горниле его похоти – то Максим, перехватив саблю в левую руку, нанёс прицельный рипост[202]. Радзивилл страшно завыл и, крутнувшись, свалился на пол.

- Нельзя, Максимушка, – крикнула Елена, и полковник остановил coup de grace[203]. – Каждому воздастся по заслугам: пусть ещё годик порадуется жизни.

Девушка подбежала к полковнику и нежно провела рукой по раненой груди:

- За это тоже воздастся!

Она подала ему руку, и пара, не оглядываясь, покинула дом.

Посреди двора в позе древнегреческого актёра стоял граф Толстой. Руку он патетически простёр вслед двум улепётывающим во все лопатки уланам.

- Куда же вы, троянцы? Не отнимайте у Одиссея ратных забав! – кричал им Американец.

Радостный визг Плешки заставил Толстого оглянуться. Лицо графа застыло странной маской – будто скульптор взялся ваять трагедию, но на полпути вдохновился комедией.

Коренной, увидав полковника под руку с цыганкой, распушил усы и сказал:

- Вашвысбродь, не извольте беспокоиться, у нас тут тоже полный порядок. А ежели поискать, так и шубка для барышни сыщется.

Раньше всех у саней оказался Толстой, и он же первым заметил, что кое-чего не хватает. Во-первых, пропал мосье Александр, а во-вторых…

- Ё…й старик Книгу украл! – вопль Толстого заставил лошадей испуганно фыркнуть.

- Не уйдеть, б…е вымя! Вона, куды следы ведуть! – закричал дядька Леонтий, указывая направление.

Тонкая нить следов уводила в лес и вливалась в широкую тропинку. В конце ее возвышался малоприметный лысый холмик, возле него на утоптанном снегу грудой лежали вываленные из саквояжа пистолеты. Двигаясь на невидимых пазах, массивная каменная плита со скрежетом закрывала дыру в земле. И прежде, чем плита встала на место, преследователи успели увидеть Александра Ленуара, мягко улыбнувшегося им из сумрака подземелья.

Наполеон Бонапарт, часто наблюдавший эту ухмылку, прозывал её обладателя – "мой Демоний".

Глава 12 Конец игры

13 (24) ноября 1812 г.

Охотничий домик, затерянный в лесу близ города Мир Гродненской губернии.

Фёдор Толстой совершенно не ожидал от учёного подобной гадости. Подняв с земли один из пистолетов, граф заколотил рукояткой по затворному камню, который, оказывается, и снаружи прекрасно открывался.

- Господин Ленуар! Как вы могли на старости лет сделаться вором? Отриньте искушение и вернитесь немедленно: мы всё поймём и не станем укорять! Один на белом свете, куда вы пойдёте?

- Не убивайся так, Феденька, – серебряным голоском сказала Елена. – Он всё равно не вернётся.

Толстой посмотрел на девушку, залюбовался на миг, но усилием воли опустил взгляд.