Константин Жемер - Висельник и Колесница

• Название: Висельник и Колесница
• Автор: Константин Жемер
• Издательство: ОЛМА Медиа Групп
• Жанр: Исторические приключения
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-373-02077-0

Со времен Вавилона члены Ордена Башни, не оставляют надежды объединить человечество, освободить его от следования Божьему замыслу, даровав собственную, независимую от высших сил судьбу. Увы, не получается. Завоеватели неизменно терпят крах. Что за сила на протяжении истории противостоит всем великим завоевателям? Почему ни разу никому не удалось создать Мировую империю? 

Наполеон Бонапарт был предупрежден, что и его ждет подобный удел, если не удастся вырвать из рук носителей необычное оружие - Книгу Судьбы. 

Когда-то египетские жрецы сумели спасти Книгу Судьбы от полчищ Александра Македонского и унесли с собой в Индию. С тех пор бьют дороги мира кибитки вечных скитальцев-цыган - носителей этой Книги. Это племя умеет предсказывать судьбу и обладает другими мистическими способностями. А если спрячет что в таборе - никому и никогда не сыскать!

---

Не успели войска расположиться на постой, как дозорные привели к Ермолову совершенно обессиленного еврея. Тот оказался посланцем генерала Витгенштейна. Мужественный человек, сумев пробраться мимо французских дозоров, направлялся к фельдмаршалу Кутузову. Витгенштейн доносил, что ведёт позиционные бои с двумя неприятельскими корпусами – Удино и Виктора[163], каковые сильно задерживают его и мешают дальнейшему продвижению навстречу Чичагову.

Ермолов, однако, предположил, что неприятель вполне мог схитрить – оставить против Витгенштейна лишь часть сил, а остальные направить на юг, дабы слиться с отступающей и обескровленной армией Наполеона. А если так, то русскому отряду надлежит, как только рассветёт, отправляться на рекогносцировку. Тут же в штаб вызвали командиров полков, для составления диспозиции. Увы, о таковой пришлось забыть, потому что почти тотчас прискакал официальный нарочный от Кутузова. Ермолов аж побелел, когда распечатал послание. В нём отряду предписывалось, в связи с вновь открывшимися обстоятельствами, пройдя полсотни вёрст на запад, остановиться в Толочне, где, никуда не отлучаясь, ждать подхода основных сил. Вот тебе и охотничий простор! Вот тебе и поход к Красному замку!

С грустью Максим осознал всю каверзность той шутки, что сыграл с ним и с Ермоловым Фокусник-Кутузов. И ведь с каким вниманием слушал! С какой лёгкостью шёл навстречу! А потом, удалив от себя на расстояние, достаточное, чтоб не докучали авантюрными предложениями, приказал оставаться там до тех пор, пока головы от идей не остынут.

С поникшей головой полковник отправился к Толстому, ожидая от того издевательских упрёков. Вполне заслуженных упрёков, ведь Американец с самого начала предлагал не затевать возни с войсками, а действовать по-цыгански: вскочив в тройку, лихо домчаться к замку, тайно проникнуть внутрь и выкрасть Елену. Крыжановский тогда не согласился и, обозвав графа безумцем, пошёл к Кутузову. Что ж, в одном визит оказался плодотворным – по крайней мере, фельдмаршал не противился тому, чтоб Максим собственной жизнью рисковал.

А граф, вопреки ожиданиям, не стал укорять, наоборот, молча сжав плечо товарища, немедленно начал готовить отъезд. У Американца все оказалось приготовлено заранее: одни сани большие, вторые – поменьше, шестёрка лошадей с упряжью. А ещё – шубы, одеяла, провиант и, конечно, заветный тяжёлый саквояж.

- Уж больно история про Орден и цыганскую Книгу вычурная, чтоб столь здравомыслящий человек как Кутузов в неё поверил, – начал Толстой объяснять свою предусмотрительность. – Я, к примеру, хоть и повидал на свете много разных чудес, никогда бы не поверил. Даже шапку с табакеркой можно объяснить простым совпадением. И есть только одна необъяснимая деталь: le cadavre parlant[164]. Тут, хочешь-не хочешь, а приходится верить и в Египет с Вавилоном, и в Тота с Гермесом. Вот, кабы, положим, пришёл ты к «великому дедушке» в безголовом виде, тогда бы он, не артачась, войско дал, да ещё сам бы его и возглавил, а так…, – граф пренебрежительно махнул рукой. – Хотя, должен признаться, в первый момент увидав, как ты, Максимус, вернувшись из Главной квартиры, сияешь, да услыхав об итогах разговора, я даже усомнился в собственной прозорливости, но нутро быстро почуяло подвох. В чём сей подвох состоит – я, понятное дело, не знал, но втайне начал готовиться. Надеюсь, не станешь сердиться за то, что я от твоего имени заставил гвардейцев таскать через мост лошадей?

Граф весело расхохотался. Глядя на него, оттаял и Максим:

- Но, скажи на милость, Фёдор, каким способом ты полагаешь проникнуть в замок? Прикажешь снова прикидываться поляком или на стену лезть?

- Нет, барин, ничего такого не надо, – послышался голос Виорела Акима, который в продолжение разговора запрягал в сани лошадей. Ласково похлопав по морде коренника, цыган продолжил: – Я проведу вас в замок. Плешка – маленький, многого не умеет, потому не смог войти. А я войду!

Максим оглянулся на Фёдора – дескать, как тот отнесётся к самоуверенному заявлению цыгана?

Граф пожал плечами и сказал:

- Не то, чтобы я не доверяю Вождю, но верёвки с крючьями, чтоб лезть на стену, тем не менее, захватил.

Наутро, ещё до того, как показалось солнце, на заснеженную Оршанскую дорогу вылетело две запряжённых в сани тройки, унося навстречу судьбе гвардейского полковника с двумя солдатами, а также гордого графа-дуэлянта с двумя цыганами.

Глава 4 Спасённый

12 (24) ноября 1812 г.

Минская губерния.

Двести вёрст пути чудо-тройки одолели за два дня с четвертью. Крыжановский, доведённый до крайней степени нетерпения, заставлял безжалостно гнать лошадей. На коротких привалах те получали двойную порцию овса, тёплую попону и несколько часов отдыха. Потом снова в путь.

Местность, вначале довольно безлюдная, постепенно сменилась другой, наполненной жизнью. Южнее Минска стали попадаться местечки, где поселяне слыхом не слыхивали об отступлении Наполеона из Москвы, живя совершенно мирной жизнью, чуждой той панике, каковую вселяет в сердце война. А на одной из почтовых станций даже удалось достать, за немыслимую, правда, плату, смену лошадей. По такому случаю Максим хотел задать ещё более быстрый темп, но не тут-то было: не успели тронуться, как сильно потеплело, и разразилась настоящая зимняя гроза. В небе загрохотало, и всё застелила кромешная серая мгла, породившая мокрый липкий снег.

Из снежной круговерти навстречу путешественникам вылетел польский конный отряд, числом в десяток.

Честное слово, лучше бы поляки избрали другую дорогу или проехали мимо, тогда бы в скором времени сидели в уютной корчме, попивая тёмное, забористое пиво. Но они молча принялись кружить вокруг да около, а затем, на свою беду, взяли, да окликнули путешественников. Ответил им громкий хор голосов, в котором бархатному баритону семиствольного карабина вторили басы гвардейских штуцеров. Всадники посыпались на землю. Всё кончилось ещё до того, как граф успел опорожнить саквояж.

- Нужно было хоть одного оставить, – ворчливо объявил Максим, – и порасспросить, как следует, что делается в здешних местах.

- Отнюдь, – резонно возразил Толстой. – Куда потом девать этого пленного? Не станешь же с собой тащить? А расстреливать безоружного – слуга покорный. Чёрт, не видно ни зги! Жаль, сейчас нет того компаса, что не раз выручал меня во время странствий по свету. В имении хранится, в специальном шкапчике. И ведь думал ещё, хотя…, – граф покосился на мальчишку-цыганёнка, – пожалуй, правильно сделал, что оставил в сохранности. Кстати, лошадки польские нам бы тоже пригодились, шестёрки побегут быстрее, нежели тройки. Ну-ка, цыганское отродье, пошевеливайтесь! Или полагаете – я сам их ловить возьмусь?

Кончился снег так же скоро, как и начался. Развиднелось. Невдалеке, одетый в белую шубу, показался безмолвный лес. Юный Плешка немедленно заявил Акиму, что это тот самый лес, который вплотную подступает к стенам орденского замка.

Крыжановский привстал в санях, тщась разглядеть – не мелькнёт ли между деревьев красная кирпичная стена. Тщетно. Лес поплыл навстречу и обступил дорогу. Леонтий Коренной правил жестко, сильные руки крепко держали вожжи и кони шли справно. А что не быстро, так попробуй, поспеши в такое ненастье! Дорога расплывалась, смесь ледяной кашицы и стылой грязи умело сопротивлялась зимним подковам.

- Дела, вашвысбродь, ну, дела-а, – растягивая слова, повторял Коренной, при этом недоуменно оглядывался окрест.

А изумляло Леонтия следующее. Вот глянешь: вроде зима как зима – снег, лед, деревья в снежной одёже. Все, как положено, да только крепко неправильно. По ледышкам, по стволам, там да сям, текут трескучие ручейки. Медные тяжелые капли стучат о жестяную снежную корку. Чудно, право слово! Лошади с хрустом ломают эту корку, открывая слой слежавшегося снега. Полозья охают на всю губернию. Небосвод цвета сметаны пригибается к деревьям – кажется, возьми да сунь палец в стакан с небом, попробуй на вкус – а, каково?! Знай наших, господин кухмистер! Это вам не суп из голубей варганить!

В других санях Фёдор Толстой сидел молча и грыз чубук трубки, будто конь удила.

- Как на вашем собачьем наречии будет «комар»? – спросил он вдруг у цыган, хлопая себя по щеке, будто надеялся извести невесть откуда взявшуюся мошь.

- Цынцари! – буркнул Аким, не поворачиваясь.

Американец довольно ухмыльнулся, неуловимо напомнив сытого котяру.

- Вот и будешь ты теперь, чертёнок – Цынцари! – граф бесцеремонно ткнул пальцем в мальчишку. – И попробуй не отозваться, гадёныш!

Только что грозил пальцем цыганенку – раз! – и нет его, лишь куча шуб чуть двинулась да вздулась.

- У, пострелёнок, – почти ласково проговорил Толстой и добавил, грозно погрозив кулаком шубе, – только попробуй не вылезти по первому зову!