Владимир Фирсов - Отечество, стихи и поэмы

• Название: Отечество, стихи и поэмы
• Автор: Владимир Фирсов
• Издательство: Воениздат
• Жанр: Поэзия
• Год: 1988

Владимира Ивановича ФИРСОВА благословил на служение русской поэзии Александр Твардовский. Высочайшую оценку его стихам дал Михаил Шолохов. В 1977 году он написал: «Не так-то много у нас хороших поэтов, но и среди них найдётся всего лишь несколько человек, говорящих о России таким приглушённо-интимным и любящим голосом, который волнует и запоминается надолго. Владимир Фирсов принадлежит к этим немногим избранным».

Фирсов был из опалённого войной поколения — и сумел выразить в своих стихах суровую и жестокую правду о небывалом всенародном бедствии и о радости нашей Победы. Полною мерой хлебнув послевоенной голодухи и бедности, он навсегда полюбил свою исстрадавшуюся Смоленщину — и всю матушку-Россию, быстро залечившую глубокие раны военного лихолетья и взлетевшую к звёздам. Духовный собрат и земляк Юрия Гагарина, Владимир Фирсов был настоящим лириком и подлинным патриотом России.

---

СИРОТСТВО

Под гусеницы танков
И на дзоты
Бросались наши славные отцы.
И появлялись сироты,
Сироты —
Девчонки и курносые мальцы.

В сиротстве
Повидали мы немало
Печали,
Слез
И бед, в конце концов!
И за отцов
В цехах трудились мамы,
Пахали, жали
Тоже за отцов.

Они, дрожа над нами,
Нас растили
И провожали в школу
В первый класс.
Какие слезы видела Россия —
Вторая мать
Для каждого из нас!

Нам боль утрат,
Как никому, знакома,
И разошлась
По всей земле молва,
Что не было в стране
Такого дома,
Где б не было
Сиротства и вдовства.

У сверстников моих
Печальна доля.
Лишь вспомню —
И на сердце тяжело.
Ведь под Москвой,
Где я учился в школе,
Две трети школы
Без отцов росло.

Две трети школы
Об отцах мечтало,
Завидовало трети остальной.
Нам так отцовской ласки
Не хватало —
Такой забытой,
Но такой родной!

Нам не хватало
Запаха спецовки,
Что в памяти остался навсегда.
Нам не хватало
Строгости отцовской
В те горькие
Для матерей
Года.

Нас матери жалели
И журили
За то, что мы учились
Кое-как,
За то, что — говорили им —
Курили,
Невесть где деньги брали
На табак.

Задиристые,
«Трудные» ребята,
Шпанистые,
Но вовсе не шпана,
Мы не были, конечно,
Виноваты
В том, что отцов лишила нас
Война.

Война, война!
С тех пор десятилетья
Без голода прошли
И без войны.
Но многие
Сегодняшние дети
Отцовской лаской
Вновь обделены.

И как бы снова
Был я обездолен,
Пред фактом
Оказавшийся лицом,
Узнав о том,
Что в бывшей нашей школе
Почти две трети —
Дети без отцов.

Я выступал в той школе
Со стихами.
Я с болью видел,
Глядя в тихий зал,
Как ребятишки
Горестно вздыхали
И друг от друга
Прятали глаза.

Я им читал
О бесприютном детстве,
О том, чего лишила нас война,
О том, какою кровью
Нам в наследство
Была страна великая дана.

Читал о том,
Как ради нас
На дзоты
Бросались наши честные отцы,
О том,
Как трудно жили мы —
Сироты,
Девчонки и курносые мальцы.

Читал...
А сердце кутали метели,
Сжимала боль
Покинутых юнцов.
Я сознавал,
Что предо мной сидели
Почти две трети —
Дети без отцов.

Их матери —
Соломенные вдовы, —
С улыбкой пряча слезы
От людей,
Наплакались по молодости
Вдоволь,
Дрожа за судьбы
Брошенных детей.

Пройдут года,
Как серый дождик,
Нудно,
И всякому понятно,
Почему
Им с «трудными» ребятами
Так трудно —
Мужское слово
Не звучит в дому.

От них ушли отцы
Походкой ходкой,
Пропавшие
Без вести и вестей.
Ушли —
Кто к водке,
Ну а кто —
К молодке,
С которой новых
Наживут детей.

Да как же так!
И как могло случиться?
Сегодня так ответ необходим
Откуда безотцовщина
Плодится,
Ведь мы из года в год
Ее плодим.

У тех,
Кто за детей родных в ответе,
Моль равнодушья
Прижилась в сердцах...
И трудно жить
На свете «трудным» детям,
Осиротевшим
При живых отцах.

* * *

Осень воду высветляет,
Высветляет реки.
Даже душу высветляет
Осень
В человеке.

Неба матовая просинь —
Словно в зиму двери.
И душа покоя просит,
В тишину поверя.

В скирдах солнечной соломы —
Летняя истома.
Доброта людская
К дому
Приведет, к родному.

Мир людской
Не обездолен
Добротой на лицах.
Тишина над бывшим полем
Скошенной пшеницы...

Доброта тебя
Приветит.
А людская милость
Боль твоих утрат
Приметит,
Что в душе скопилась.

Здесь тебя
И обласкают,
И поймут тревогу —
Ту, которая веками
Нас зовет в дорогу.

Будешь речь родную слушать
И, покой почуя,
Убедишься вновь,
Что душу
Только здесь врачуют.

Вздуют баню возле речки
С веником июня.
И тепло родимой печки
Прямо в душу дунет.

И повеет сладкой дремой,
И тревоги канут
За порог родного дома,
В спелые туманы.

Ты очистишься душою,
Вновь восхвалишь осень
За добро,
За все большое,
Что она приносит.

И потом,
Простясь со всеми,
Ты с душою светлой
Вновь добро захочешь сеять
По людскому свету...

Осень воду высветляет,
Высветляет реки.
Даже душу высветляет
Осень в человеке.

БАННЫЙ ДЕНЬ

Бани топят.
Топят бани
У
ре-
ки.
В деревянных шайках парят
Ве-
ни-
ки.

Мужики, как раки, алы.
Но
не
в счет.
— Ах, поддай еще, пожалуй!
Ах,
е-
ще!

Пахнет медом, и березой,
И кваск-
ом.
И
тверезо
По морозу —
Бо-
си-
ком!

Хорошо катиться голым
С ве-
тер-
ком.
С незлобивым и веселым
Ма-
тер-
ком.
Сколько шума,
Сколько гама
На
бе-
гу.
Прорубь — донышком стакана
На
сне-
гу.

Мужики шумят —
И с ходу,
Во
весь
дух,
В обжигающую воду
Ух
да
ух!..

Притомились,
Приустали
Му-
жи-
ки.
Были веники,
А стали
Го-
ли-
ки.

И, в сторонку бывший веник
От-
ло-
жив,
Ты и веришь и не веришь
В то,
что
жив.

То — поэзия,
А проза —
Под конец.
Захрустит, как снег в морозы,
Огурец.

Над картошкой,
Как над каменкою, —
Пар.
И истошно
Зазывает самовар.

Развязались разговоры
И ремни...
В эту пору
В бане женщины одни...

Кто-то медленно пробаял,
Щуря глаз:
— Вялый пар,
Пожалуй, бабам
В самый раз.

ВАНЬКА

В деревушке древней-древней
Вот уже который год
Он один на всю деревню
С этим именем живет.

И в деревне той,
Как вызов
Стародавней старине,
В каждом доме — телевизор
И приемник на окне.

Там девчата —
Руки в брюки,
Туфли лаково горят.
Будь хоть доктор от науки —
Все равно заговорят.

Мигом голову закружат,
Но постой, постой, постой!
Отчего же,
Почему же
Ходит Ванька
Холостой?

Почему же
Утром рано
Под веселый скрип саней
Все ровесники Ивана
Водят в школу сыновей?..

Я спросил его.
Тоскует.
Отвечает:
— Я бы рад,
Только мне бы городскую,
Понимаешь, ну, такую,
Чтобы с ней ходить в театр,
Чтоб в такси с ней рядом ехать,
В ресторан ходить вдвоем,
Чтобы вместе слушать Пьеху —
Не по радио,
Живьем.
Мне б такую, понимаешь,
Артистических кровей,
Чтоб мечтал сам Магомаев
Поухаживать за ней.
Чтобы с ней я мог поспорить
О театре, о кино...
Ну а здесь — тоска во взоре! —
Все наскучили давно.
Жизнь в деревне тянет книзу.
Я ж согнуться не боюсь,
Есть отрада — телевизор,
С ним культурней становлюсь.
Духу времени внимаю,
Вижу дали дальние.
Становлюсь я, понимаешь,
Интеллектуальнее.

Я сказал ему на это:
— Воля вольному.
Живи!
Продирайся, парень, к свету,
К свету жизни и любви.
У тебя в запасе вечность,
Дорожи своей мечтой.
И ходи,
Ходи, сердешный,
До скончанья холостой!

В ЗАЩИТУ СВОЕГО САМОВАРА

(Шуточное)

До чего же
Ночи коротки в июле!
На рассвете по-над морем —
Белый дым.
Я с женою на курорте,
Словно в Туле,
Словно в Туле
С самоваром со своим.

На меня глядят сочувственно
Мужчины,
Как на сильно заболевшего
Глядят.
И, очками принакрыв
Свои морщины,
Словно пчелы на малиннике,
Гудят.

Не нуждаюсь я в сочувствии,
Не надо.
Мне сочувствия
Нисколько не нужны.
Сквозь очки они взирают
Жадным взглядом
На красу
Моей красавицы жены.

Мы по пляжу, по базарам
Ходим парой,
Не скрывая и не пряча
Торжество.
При жене и я навроде
Самовара,
Ну да только
Самовара своего.

И, стараясь друг за дружкою
Угнаться,
Торопливо,
Как пожарник на пожар,
Отдыхающие
Бойко суетятся,
Каждый жаждет,
Хоть на время,
Самовар!

Тары-бары,
Тары-бары,
Рас-та-бары!
Изо всех укромных пляжных
Уголков
Жадно смотрят, бронзовея,
Самовары
В ожидании
Горячих угольков.

Мы с женой идем,
Гордясь не без причины:
Примечаю я,
Который день подряд
На меня глядят завистливо
Мужчины,
На жену —
Угрюмо женщины глядят.

За спиной у нас —
Ехидненькое слово
Все про Тулу...
Ну да это ничего.
Чай хорош
Из самовара из любого,
Но надежней и вкусней
Из своего.

* * *