Рада Мурашко - Не чужие люди

• Название: Не чужие люди
• Автор: Рада Мурашко
• Издательство: Букмастер
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 2014
• ISBN: 978-985-549-772-2

Лера всегда всего боялась: боялась заводить друзей, боялась, что случайно наедет машина, упадет на голову кирпич. В это трудно поверить, глядя на нее — такую успешную, обеспеченную, самоуверенную. Только однажды ей все же придется научиться бороться со своими страхами. Узнать, кто из окружения развлекается тем, что взламывает магазины и оставляет маленьких плюшевых медвежат, не так-то просто: слишком мало тех, кто любит Леру.

---

Хотя он никогда всерьез не задумывался о матери, не пытался ее представить и уж точно не собирался искать, в голове невольно возник и жил ее образ. Павел считал, что его родила какая-нибудь малообразованная наивная провинциалка, уехавшая из родной деревни в надежде на удачу и не справившаяся с жизнью в равнодушном большом городе.

Наверняка она работала на каком-нибудь заводе, который обеспечивал служащих общежитием, получала копейки, которых вряд ли хватало даже ей одной, возможно, пила и не видела в жизни ни надежды, ни просвета. Она не могла позаботиться даже о себе, не то что о нежданном ребенке…

Такой образ возник давно, еще в раннем детстве, когда он каждый день видел слабовольных, всегда настороженных женщин, робко останавливающихся у ворот детского дома и пытающихся высмотреть в одинаковой серой толпе своего ребенка. Те всегда замечали их первыми, бросались навстречу.

Некоторые из матерей плакали, жалобно заглядывали в лицо сыну или дочери, желая отыскать тень доверия и любви, клялись, что совсем скоро все будет по-другому, все будет хорошо… Другие суетливо искали в карманах слипшиеся мятые карамельки, сбивчиво бормотали что-то о домашних делах и о жизни вообще — что угодно, лишь бы не возникло паузы, лишь бы безнадежно цепляющийся за материнскую руку ребенок не начал говорить сам…

Обычно после таких визитов дети плакали. Кто-то тихо и безнадежно, спрятавшись ото всех; кто-то громко, с истерикой, и тогда воспитатели злились и тоже начинали кричать… Павел смотрел на все это, безучастно застыв в сторонке, и тоже хотел плакать. Но терпел, потому что все равно никто не пожалеет, а если пореветь в одиночку, а потом, как обычно, стать в строй и под раздраженные окрики воспитательницы идти на ужин, глотать вязкую безвкусную кашу и ненавистный кисель, то становилось совсем уж плохо.

Вместо этого он научился мечтать. Даже не то чтобы мечтать, а представлять, что все когда-нибудь будет по-другому. Павел почти зрительно видел картинки другой, счастливой и праздничной жизни, с нарядными веселыми людьми и яркими красками. Он пытался рисовать, но картинки получались плоскими и невыразительными, совсем не повторяющими тех ослепительных видений, которые послушно оживали в голове.

Только потом, через много лет, увидев в руках улыбающейся, полной воодушевления приемной матери моток ярких ниток, он вдруг понял, что на самом деле хочет сделать… Но тогда, в детдоме, до этого было еще далеко. Тогда он только ждал чего-то со смутной надеждой на счастье и застенчиво улыбался в ответ на обидные шутки и тычки других детей. Впрочем, его почти не обижали. Он не пытался дать сдачи, не расстраивался, не плакал и не бежал жаловаться — задевать его было неинтересно.

Первый раз он расплакался, когда встретил своих будущих родителей. Они зашли в просторную комнату, которую все называли игровой, и растерянно замерли у порога. Несколько десятков голов как по команде повернулись в их сторону, какая-то девочка тут же подскочила ближе, требовательно ухватилась за рукав невысокой красивой женщины. Та ошеломленно оглянулась на мужа, неуверенно улыбнулась. Павел по привычке остался стоять в стороне, с любопытством разглядывая посетителей.

Иногда к ним приходили разные люди. Некоторые хотели усыновить ребенка, другие просто привозили конфеты и игрушки.

Эти пришли за ребенком, Павел сразу понял. Они были такие милые, такие… домашние, будто явились не откуда-то из незнакомой, не ограниченной высоким забором жизни, а возникли прямо из его фантазий. Павел встретился глазами с женщиной и застенчиво улыбнулся. Та вдруг озорно подмигнула, помахала ему рукой, будто знакомому, и приподнялась на цыпочки, что-то шепча мужу. Тот тоже посмотрел на Павла, и он несмело шагнул вперед, улыбаясь еще шире. Мужчина присел на корточки, глядя на него серьезно, как на взрослого.

— Ну что, малыш?

И тогда он вдруг всхлипнул и громко, вслух зарыдал, крепко вцепившись в протянутую руку…

О родной матери он больше никогда не думал, вполне довольствуясь простым и понятным объяснением, возникшим когда-то в детской голове. И вот теперь оказывается, что все совсем не так. Что она вполне обеспеченная, сильная женщина, способная справляться с трудностями и вряд ли когда-нибудь бывшая совсем уж потерянной и беззащитной.

К собственному удивлению, Павел не чувствовал ни злости, ни обиды. Только недоумение, как если бы вдруг столкнулся с существом из другого измерения. Даже его отношение к Валерии не слишком изменилось. Она по-прежнему ему нравилась. Как неунывающий, свободный от предрассудков и от чужого мнения человек, как надежный и честный партнер по бизнесу…

Да, в сущности ничего не изменилось, только прибавилось необъяснимое сочувствие и любопытство. Ему казалось необходимым знать, о чем она думала тогда и теперь, вспоминала ли о нем, жалела или просто избавилась от проблемы и спокойно жила дальше. Конечно, он не будет ни о чем таком спрашивать. Но еще раз поговорить, посмотреть… ведь можно? Тем более есть повод, и очень серьезный. Тем более рано или поздно придется что-то решать о дальнейшем сотрудничестве. Пока они оба затаились, но через несколько месяцев будет готова новая коллекция, и тогда… или они сделают вид, что ничего не случилось, или забудут друг о друге.

— Валерия, добрый день. Нам надо с тобой поговорить, — серьезно произнес Липатов, обращаясь к кружке с остывшим кофе. Какая же глупая фраза! Глупая и… пугающая.

— Нам надо поговорить, — передразнил он сам себя с нарочитым трагизмом в голосе. Настроение неожиданно улучшилось. Павел отставил кружку и потянулся к телефону.

* * *

Валерия откинулась на спинку кресла и удовлетворенно зажмурилась. Не зря она до рези в глазах таращилась в монитор, просматривая записи с камер наблюдения. День за днем, час за часом. Даже в ускоренной перемотке это заняло бесконечно много времени. Монотонное усыпляющее занятие. Она уже собиралась махнуть рукой и отвезти кассеты следователю, как тот и просил. Валерия потянулась, чтобы остановить запись, последний раз глянула на экран и перехватила тревожный, напряженный взгляд одной из консультанток. Меркулова недоверчиво подняла брови, продолжая наблюдать за девушкой.

Та кружила по залу, что-то перекладывая и поправляя. Ничего особенного, ежедневная рутина. Неужели показалось? Девушка снова покосилась на камеру, потопталась на месте, уже совершенно бесцельно. Нет, что-то явно было не так!

Валерия наклонилась к экрану, едва удержавшись, чтобы в азарте не потереть руки. Еще пару минут консультантка бродила между манекенами, отряхивая несуществующие пылинки и все время оглядываясь на камеру, потом остановилась перед знакомым платьем неброского песочного оттенка. Провела рукой по ткани, потом еще раз, недовольно нахмурилась.

— Ну, — нетерпеливо подбодрила Валерия.

Будто услышав начальницу, девушка снова посмотрела прямо в камеру, и смело стянула платье с манекена.

— Вот дрянь! — Меркулова довольно улыбнулась и выключила компьютер.

Интересно, это можно считать доказательством? Вряд ли, девушка всегда может сказать, что просто заметила какое-нибудь пятно и хотела почистить, а что платье уже другое, тут понять невозможно. Впрочем, пускай дальше думает милиция. Главное, что Валерия теперь знает, кто во всем виноват. Да, но зачем медведи? Валерия недоумевающе покачала головой. Будет даже интересно узнать.

На столе ожил телефон, бодро исполнив песенку Остапа Бендера. Меркулова вздрогнула, недоверчиво взглянула на дисплей.

— Алло? — как она ни старалась сохранить невозмутимость, в голосе явно звучала настороженность.

— Валерия… Нам надо поговорить. О твоей работе, — поспешно уточнил Павел.

— О чем? — резко бросила она. С невольной агрессией, как мать, защищающая детеныша от чужих посягательств.

— Валерия…

— Да… Извини, Паш. Я понимаю, не по телефону… Ты сейчас свободен?

— Да, конечно.

— Я приеду?

— Да… Если хочешь, мы можем увидеться где-нибудь так, — спохватился он.

— Нет. Я скоро буду.

Валерия озадаченно опустила трубку. Что еще могло случиться? Или он что-то узнал? Как?! И что? Она порывисто встала. Можно не гадать. Каких-то полчаса — и он сам расскажет. По пути надо отвезти диски в отделение, пусть изучают.

* * *

Меркулова уверенно толкнула дверь и невольно поежилась, вспомнив, с каким ужасом, едва заставляя себя шевелиться, последний раз шла по этому коридору.

— Здравствуйте, — вскочила ей навстречу секретарша, старательно сверкая зубами. — Павел Арсеньевич вас ждет.

Валерия кивнула в ответ и пересекла слишком просторную приемную. Павел вышел из-за стола, дружески протянул руку.

— Здравствуй.

— Добрый день, — смущенно пробормотала она, осторожно отвечая на рукопожатие.