Лариса Чернова - Под сенью Святого Павла: деловой мир Лондона XIV — XVI вв.

• Название: Под сенью Святого Павла: деловой мир Лондона XIV — XVI вв.
• Автор: Лариса Чернова
• Издательство: Центр гуманитарных инициатив
• Жанр: История
• Год: 2016
• ISBN: 978-5-98712-655-4

С позиций современного исторического знания в монографии комплексно исследуется деловой мир Лондона XIV — XVI вв. На основе широкого круга оригинальных источников воссоздается картина жизни торгово-предпринимательских слоев и властной элиты города на начальном этапе трансформации общества от традиционного к новационному. В работе прослеживается динамика развития городской правящей элиты, отражается специфика формирования, функционирования и удержания власти олдерменами, выявляются устойчивые общности, деловые и социальные связи в их среде, характеризуются экономическая деятельность (торговля, кредит, субсидирование короны, инвестиции в недвижимость) и деловая этика, социальные устремления, ценностные ориентиры и частная жизнь лондонцев, занятых активной коммерческой деятельностью и вовлеченных во властные отношения.

Для историков — научных работников, преподавателей, аспирантов, студентов, и всех интересующихся социально-политической и культурной историей Англии в эпоху позднего Средневековья и раннего Нового времени.

---

Некоторые олдермены, имевшие только сыновей, в своих завещаниях особо выделяли старшего из них. Именно ему они предпочитали передавать наиболее важную и ценную часть своего имущества. Так в XIV в. поступил Джон ле Брэт, завещавший, чтобы после смерти его жены дом в приходе св. Сепульхры перешел к Роберту, его старшему сыну{1367}. И Ричард Фолкс в ноябре 1570 г. оставил особняк, лавку и товарные склады в Лондоне старшему сыну Остину{1368}.

Особые условия при разделе своего имущества оговаривали олдермены, оставлявшие лишь единственного сына, которого стремились всячески выделить и обеспечить. В частности, торговец рыбой Уильям Брэмптон по завещанию от 5 июня 1405 г. оставил сыну Джеймсу сдаваемые в аренду помещения на Крокедлэйн в безусловное владение и пивоварню с условием наследования только по мужской линии (in tale male){1369}. Аналогичное завещание составил 28 апреля 1462 г. лондонский бакалейщик Стефен Браун: его сын Джон получил сдаваемые в аренду помещения, верфь в приходах св. Ботольфа около Биллинсгейт, св. Данстана около Тауэра и св. Эндрю на Корнхилл с условием наследования только по мужской линии{1370}. И Томас Роув в завещании от 11 августа 1565 г. распорядился передать сыну Генри земли и сдаваемые в аренду помещения с условием наследования только по мужской линии{1371}.

В большинстве случаев олдермены, оставлявшие детей разного пола, отдавали предпочтение сыновьям. Особенно, если дело касалось недвижимости. Это видно хотя бы из завещания Генри де Глостера от 30 ноября 1332 г.: он оставил лондонскую усадьбу и четыре лавки своему сыну, дочь же могла получить эту собственность только после смерти брата{1372} (если переживет его). Определенная дискриминация дочерей{1373} просматривается и в завещании Уильяма Уодсока (XV в.): все его дети — Джон, Уильям, Джоанна и Филиппа — получали 2 тыс. марок, которые были поделены между ними в равных пропорциях, но сыновьям дополнительно передавались земли и имущество в манорах Нобрайт и Ностед, графство Суррей{1374}.

В целом такой принцип доминировал на протяжении всей эпохи, что вполне объяснимо: купцы были заинтересованы иметь, прежде всего, сыновей, которых видели продолжателями рода и дела, и которым можно было доверить недвижимость, товары, деньги, важные поручения. Не случайно шестерым сыновьям олдермена 1556–1577 гг., торговца предметами роскоши сэра Ричарда Мэллори, кроме их доли в третьей части движимого имущества отца, был завещан пай в Московской компании{1375}. Известно, что, по меньшей мере, старший из сыновей, Ричард, достиг больших успехов в торговле. А вот второй сын олдермена 1553–1584 гг., бакалейщика Томаса Лоджа, тоже Томас, «поэт и драматург», был полностью лишен наследства — его имя даже не упоминалось в завещании{1376}. Скорее всего, купец вовсе не хотел предоставлять средства сыну, избравшему столь «бесполезные» занятия.

Очень редко (нам удалось обнаружить всего два случая) купцы отдавали некоторое предпочтение дочерям. Хотя мотивы такого поведения не ясны. Скорее всего, в этих случаях распределение наследства осуществлялось по принципу старшинства. Так, Николас де Фарндон, ювелир, 24 июня 1334 г. завещал своей дочери Роуз все сдаваемые в аренду помещения на Уод-стрит в пожизненное владение и только впоследствии — сыну Николасу{1377}.[154] А Стефен де Абиндон в завещании от 10 августа 1336 г. оставил дочери Изабелле ренты в приходе Всех Святых на Бред-стрит в пожизненное владение и лишь затем — сыновьям Томасу и Джону{1378}.

Интерес к дочерям отражен, прежде всего, в рассмотрении вопросов их замужества и выделения приданого. Обеспечение дочерей приданым признавалось «отцовским долгом», «семейной обязанностью», и на эти цели олдермены, как правило, не скупились. Детально описывается та его часть, которая состояла из вещей, необходимых девушке в ее будущей семейной жизни. Перечень неизменно начинается с кровати, подушек, перины, простыней, одеял и т.д. Далее следует описание платьев, плащей, поясов и прочих предметов одежды, часто с указанием вида ткани и ее цвета, колец, брошей и других украшений — серебряных, позолоченных, золотых, с драгоценными камнями. Третье место занимают мебель (столы, скамьи) и кухонная утварь.

Особо, как правило, в завещаниях оговариваются денежные суммы: от 40 ф. до 2 тыс. ф.{1379} Яркий пример — завещание Генри Сэчфорда от 24 августа 1337 г., по которому этот олдермен оставил своей дочери Матильде 100 марок в качестве приданого{1380}. Не менее интересны завещательные распоряжения сэра Роджера Мартина, олдермена XVI в., касающиеся пятерых его дочерей. Две них — Сьюзен и Марта — получили по 500 марок приданого и по 200 марок после того, как выйдут замуж, а третья дочь, Мэри, — одну тыс. ф. в качестве свадебного дара и 200 ф. дополнительно. Двум незамужним дочерям — Джейн и Анне — передавалось, согласно завещанию, по 250 ф.{1381} Дочери другого лондонского олдермена XVI в. Ричарда Мэллори — Анне — были завещаны 200 ф., а дочери Схоластике — 400 марок в качестве свадебного дара; 4 незамужние дочери этого купца получили по 60 ф. приданого. Кроме того, все они получили свою долю наследства в трети движимого имущества отца{1382}. Галантерейщик и олдермен 1567–1576 гг. Уильям Бонд завещал дочери одну тыс. ф. в качестве приданого{1383}. А вот Роберт де Пэрис оставил своей дочери Марджери для ее замужества 10 марок и несколько домов{1384}. Это единственный случай передачи дочери в качестве приданого не только денежных средств, но и недвижимой собственности. Единственным в своем роде является и завещание Дэвида Вудроффа, олдермена 1548–1560 гг.: его сын и дочь наследовали одинаковые суммы на свои свадьбы — по 266 ф. 13 ш. 4 п.{1385}.

Таким образом, судя по завещаниям лондонских олдерменов XIV–XVI столетий, фиксирующим передачу части их имущества детям, дочери наследовали не только деньги и домашнюю утварь, но и недвижимое имущество, включая дома и торговые помещения. Заметим, однако, что более всего имущественные права девушек были ущемлены именно в распоряжении землей и другой недвижимостью. Особенно наглядно это проявилось в завещательных распоряжениях олдерменов, которые либо отдавали преимущество при наследовании сыновьям перед дочерьми, либо устанавливали право первородства (в соответствии с ним все земельные владения безраздельно переходили к старшему сыну, а младшим сыновьям и дочерям выделялись небольшие доли наследства в виде движимого имущества или денежных средств).

Нередко завещатель передавал свое имущество, движимое и недвижимое, в совладение дочери и зятю с равными правами на его отчуждение. Уже упоминавшийся лондонский суконщик Стефен де Абиндон по завещанию от 1336 г. оставил сдаваемые в аренду помещения в нескольких приходах и ренты трем дочерям и их мужьям в совместное владение и распоряжение{1386}.

В число наследников лондонских олдерменов входят также внуки и внучки, права которых в отношении наследства во многом аналогичны правам сыновей и дочерей. Можем утверждать, что внукам олдермены предпочитали завещать преимущественно недвижимую собственность, внучкам же — денежные средства. Не случайно, что торговец рыбой Уильям Брэмптон по завещанию от 5 июня 1405 г. оставил своему сыну Джеймсу пивоварню, которую мог унаследовать только еще не родившийся на тот момент внук. В том случае, если у Джеймса в течение его жизни так и не появится сын, после его смерти пивоварню следует продать, а вырученную от продажи сумму разделить среди оставшихся в живых его дочерей{1387}. Весьма красноречиво и завещание бакалейщика Стефена Брауна от 28 апреля 1462 г. Этот олдермен оставил своему сыну верфь и сдаваемые в аренду помещения в трех приходах Лондона. Впоследствии, если в семье Джона родится сын, т.е. внук Стефена Брауна, то он и унаследует всю эту собственность. Если же внук так и не появится на свет, указанную недвижимость необходимо будет продать и из полученной суммы выделить по тысяче марок каждой из оставшихся в живых дочерей сына Джона: Роуз, Катерине и Эгнис{1388}.

Часть имущества олдерменов могли унаследовать и другие родственники, среди которых в завещаниях чаще других упоминаются братья, племянники и племянницы. Однако такие наследники появляются лишь в случае отсутствия у того или иного олдермена собственных детей, особенно сыновей. Томас де Нортхемптон в начале XIV в. завещал дом в приходе Св. Марии Магдалины на Старом Рыбном рынке Томасу, сыну его сестры Джоанны{1389}. Роберт Пэрис, торговец железными изделиями, по завещанию от 8 ноября 1406 г. оставил различные суммы денег дочери и двум сыновьям брата Уильяма. Из содержания этого завещания ясно, что на момент его составления жена Роберта Пэриса уже умерла, а детей, судя по всему, у него не было{1390}. А вот Саймон де Пэрис в 60-х гг. XIV в. и Генри Рэд в 1420 г. завещали свои дома и сдаваемые в аренду помещения братьям — соответственно Роберту де Пэрису и Томасу Бланту из Бристоля, «ввиду отсутствия прямых мужских наследников»{1391}.