Лариса Чернова - Под сенью Святого Павла: деловой мир Лондона XIV — XVI вв.

• Название: Под сенью Святого Павла: деловой мир Лондона XIV — XVI вв.
• Автор: Лариса Чернова
• Издательство: Центр гуманитарных инициатив
• Жанр: История
• Год: 2016
• ISBN: 978-5-98712-655-4

С позиций современного исторического знания в монографии комплексно исследуется деловой мир Лондона XIV — XVI вв. На основе широкого круга оригинальных источников воссоздается картина жизни торгово-предпринимательских слоев и властной элиты города на начальном этапе трансформации общества от традиционного к новационному. В работе прослеживается динамика развития городской правящей элиты, отражается специфика формирования, функционирования и удержания власти олдерменами, выявляются устойчивые общности, деловые и социальные связи в их среде, характеризуются экономическая деятельность (торговля, кредит, субсидирование короны, инвестиции в недвижимость) и деловая этика, социальные устремления, ценностные ориентиры и частная жизнь лондонцев, занятых активной коммерческой деятельностью и вовлеченных во властные отношения.

Для историков — научных работников, преподавателей, аспирантов, студентов, и всех интересующихся социально-политической и культурной историей Англии в эпоху позднего Средневековья и раннего Нового времени.

---

В редких случаях источники позволяют выявить условия кредитования. В документах удалось обнаружить два любопытных факта, относящихся ко второй половине XIV в. и связанных с ростовщическими сделками среди купцов. В 1364 г. один из них предоставил другому ссуду в 14 ф., а вернуть надлежало 20 ф.{693} В другом случае, датированном 1376 г., за предоставленные 10 ф. возвращалось 24 ф.{694} Таким образом, процент по ссудам составлял, по нашим подсчетам, около 43% и 140%[113].

Интересна также жалоба торговца предметами роскоши и олдермена Джона Миддлтона, которую он подал в лондонскую мэрию в апреле 1421 г. на суконщика и олдермена Филиппа Мэлпеса. Суть жалобы заключается в следующем: 11 октября 1418 г. Джон Миддлтон, испытывая острую потребность в деньгах, договорился через иноземного посредника Николаса Мартина из Лукки с Филиппом Мэлпесом о займе на 80 ф. на 6 месяцев. В это время и истец, и ответчик находились в Кале. Однако Филипп отказался ссужать деньги до тех пор, пока Джон не предоставит достаточный залог. Не видя иного выхода, находясь «в нужде и тревоге», Миддлтон решил выбрать, как он сам полагал, «меньшее из зол» и передал обвиняемому 140 кусков шерстяной и 113 кусков прочей ткани в качестве залога уплаты 115 ф. по истечении 6 месяцев. Выяснилось, что по прошествии этого срока Филипп Мэлпес продал ткань, оставленную под залог, на сумму 115 ф. и «обратил деньги в свою пользу». Джон Миддлтон, со своей стороны, просит признать условия сделки, а следовательно, и саму сделку несправедливыми{695}.

Содержание данного документа позволяет отметить, что перед нами так называемая залоговая форма кредита на довольно короткий срок и под весьма высокий процент: за полгода он составлял 43,75%, т. е. за год — 87,5%. Стоимость залога превышает величину долга — явление, свойственное ростовщичеству, хотя перед нами, несомненно, коммерческий кредит. Видимо, такие условия сделок не были общепринятыми и распространенными в рассматриваемый период — в противном случае, вряд ли появилась бы подобная жалоба. К тому же в коммерческом кредите залог, превышающий или даже равный сумме кредита, был просто бессмысленным: консервировать в виде залога товары не имело смысла. М.М. Яброва считает, что только на ранних этапах развития коммерческого кредита возможна была такая практика: коммерческий кредит несет в себе заряд нового, и это является основной его характеристикой, но на ранних стадиях ему свойственны черты, заимствованные у более примитивных форм кредитования{696}.

Во многих письмах Сели от XV в. содержатся жалобы на недостаток наличных денег, на отказ продавать товары без немедленной уплаты наличными{697}. В таких условиях и сами купцы-олдермены зачастую вынуждены были прибегать к услугам кредиторов. Торговец предметами роскоши и олдермен Хэмо де Годчеп 23 ноября 1340 г. признал долг в 13 ф. 8 ш. 9 п. оружейному мастеру Николасу Клерку. Возможно, Хэмо де Годчеп не оплатил какое-либо оружие, сделанное для него Николасом Клерком. Любопытно, что этот долг был покрыт за счет ежегодной ренты в 6 ф. 6 ш. 8 п. от неких помещений{698}. И это не единственный факт, когда олдермены расплачивались по долгам рентами и недвижимостью. В частности, ювелир и олдермен первой трети XIV в. Роберт ле Брэт на погашение долга оставил сдаваемое в аренду помещение{699}. А торговец рыбой Роберт де Эли, олдермен того же периода, вынужден был завещать всю лондонскую собственность, включая сдаваемые в аренду помещения и ренты в Сити, на уплату долгов{700}. Видимо, дела у этого олдермена шли не совсем успешно. Олдермен 1435–1461 гг., меховщик Уильям Грегор передал по завещанию земли и помещения, сдаваемые в аренду, а также ренты в одном из приходов Лондона для оплаты долгов{701}. А целая группа олдерменов XV в. — бакалейщиков, среди которых: Джон ле Уоллес, Томас Ноллес, Роберт Чайчел, Уильям Севенок, Уильям Бартон и Уильям Оливер, и виноторговец Джон Шейв, 14 февраля 1416 г. подтвердили в мэрии долг в 764 ф. 101/2 п. чемберлену Лондона Джону Хиллу{702}. Очевидно, столь крупная сумма была необходима олдерменам для какого-то совместного предприятия, скорее всего, связанного с закупкой партии товара. Важно, что и городской чиновник напрямую был связан с хозяйственной жизнью Лондона, с крупнейшими купцами — тоже высшими должностными лицами муниципалитета. Это яркое свидетельство сращивания материальных возможностей и властных полномочий в Лондоне XIV–XV вв.

Приведенный выше материал источников позволяет отметить, что для оплаты долга олдермены передавали заимодавцу ренты с недвижимости или саму недвижимость. Возможно, представители крупного купеческого капитала Лондона предпочитали оставлять денежные средства для расширения торгово-предпринимательской сферы деятельности и скорее расставались с недвижимой собственностью. Не исключено также, что между олдерменами и заимодавцами могли быть заключены какие-либо сделки, а ренты и объекты недвижимости стали своеобразной формой их оплаты. Не будем забывать о том, что в тот период именно недвижимость в городе служила гарантом платежеспособности, к которому довольно часто обращались.

Нередко мы сталкиваемся с практикой так называемых «дарений», а фактически покрытия долгов за счет продажи недвижимости или уплаты ренты с нее. Например, в ноябре 1371 г. Ричард Тарк, торговец рыбой, «подарил» Адаму Фрэнси на 10 лет ежегодную ренту в 40 ш. с собственности, находящейся на пристане, в счет погашения задолженности в 25 ф.{703} В июне 1368 г. Фрэнси «подарили» на два года ежегодную ренту в 10 ф. с помещений в районах Корнхилл и Брод-стрит в счет выплаты долга в 40 фунтов. Дарителем стал свечной мастер Джеффри де Уэствик{704}. В ноябре 1368 г. плотник Джон Бергхолт передал Адаму ренту в 5 ф. с домов на Корнхилл в счет долга в 20 ф., который должен быть выплачен на Рождество 1369 г.{705}

Особое значение с XIV в. приобретает деятельность лондонских олдерменов по удовлетворению финансовых потребностей королевской власти в Англии. Уже Эдуард I (1272–1307) поставил в центр своей внутренней политики взаимоотношения с собственным крупным купечеством, связанным с торговлей шерстью. К этому короля вынуждала потребность в деньгах, которую на тот момент уже могли удовлетворить английские финансисты: примерно до середины XIV в. субсидирование короны осуществляли в основном иностранные купцы и банкиры, прежде всего итальянцы. К указанному времени некоторые английские купцы нажили крупные состояния, а, участвуя в финансировании правительства короля, приобретали еще более широкие возможности для обогащения, получая значительные привилегии. В 1309 г. суконщик и олдермен Джон де Линкольн и некоторые другие лица получили 152 ф. 19 ш. таможенных пошлин на шерсть, шкуры и прочие товары за займ, предоставленный Эдуарду I{706}. Размер займа, к сожалению, не известен. Вероятно, он был несколько меньше названной суммы, ибо она включала и процент.

Коренным образом положение изменилось при Эдуарде III (1327–1377): к концу его правления английские экспортные торговцы были уже почти так же богаты, как иностранные, чем постарался воспользоваться король{707}. В 1332 г. Джону де Палтни, олдермену и суконщику, и некоему Джеффри ле Ботлеру было разрешено получить из таможенных пошлин Лондона и Саутгемптона 1 тыс. 528 ф. 9 ш. 2 п. в возмещение денег, предоставленным купцам из Аквитании — кредиторам английского короля{708}.

«Памятные книги Лондона» упоминают о том, что в марте 1340 г. король запросил у мэра, олдерменов и «наиболее благоразумных и богатейших людей Сити» 20 тыс. ф.{709} 16 июня 1370 г. Эдуард III предоставил мэру и олдерменам столицы, среди которых — Джон Пайел, право на взимание пошлин с шерсти, шерстяных изделий и кожи в порту Лондона в счет покрытия 5 тыс. ф., ранее предоставленных королю{710}. А в апреле 1402 г. «мэру и общине Лондона» было предоставлено право сбора таможенных пошлин с шерсти, шерстяных изделий и кожи, экспортируемых через Лондонский порт, в возмещение двух займов королю на сумму в 2 тыс. марок{711}.

Особую активность в субсидировании короны проявляли сыновья купца из Халла Уильяма де ля Поля: Ричард, лондонский олдермен первой половины XIV в., и Уильям. Известно, что в июле 1327 г. Уильям де ля Польмл. ссудил королю 4 тыс. ф. на экспедицию в Шотландию, а в августе и декабре того же года Эдуард III получил от обоих братьев соответственно 2 тыс. и 1200 фунтов. Эти займы были погашены за счет пошлин на овчины, кожи и шерсть, собираемых в порту Халла{712}. Уже к январю 1339 г. Уильям де ля Поль стал главным финансистом короны, предоставив ей займов на сумму 14 тыс. 333 ф. 6 ш. 8 п.{713} В 1343 г. Уильям де ля Поль-мл. организовал компанию из 34 крупнейших английских купцов, обязавшихся выплатить королю 10 тыс. марок за год, получив за это монополию на экспорт шерсти, все таможенные пошлины и субсидии за три месяца в порту Халла{714}.