Роберт Бартлетт - Становление Европы: Экспансия, колонизация, изменения в сфере культуры. 950 — 1350 гг.

• Название: Становление Европы: Экспансия, колонизация, изменения в сфере культуры. 950 — 1350 гг.
• Автор: Роберт Бартлетт
• Издательство: РОССПЭН
• Жанр: История
• Год: 2007
• ISBN: 978-5-8243-0852-5

Роберт Бартлетт — профессор-медиевист в Университете Сент-Эндрю. До 1992 года был профессором истории средних веков Чикагского университета, а ранее преподавал в Эдинбургском университете. Он получал образование в университетах Кембриджа, Оксфорда и Принстона, занимался исследовательской работой в Мичиганском университете, научных центрах Принстонского университета — Институте углубленных исследований и Центре Шелби Каллом Дэвис, а также в Геттингенском университете. Среди более ранних публикаций — труды Gerald of Wales, 1146-1223: Trial by Fire and Water: The Medieval Judicial Ordeal; Medieval Frontier Societies (в качестве соредактора).

Профессор Бартлетт женат, имеет двух детей.

Книга «Становление Европы» в 1993 году удостоена Вульфсоновской премии по истории.

---

Такой тип юстиции существовал, например, в городе Толедо, отвоеванном у мусульман в 1085 году. После этого Толедо имел самостоятельные правовые режимы в отношении всех трех основных этнических групп христиан, отныне населявших город. Мосарабы, арабоязычные христиане, которые либо жили в Толедо при мусульманах, либо пришли туда из других исламских государств Пиренейского полуострова, в 1101 году получили хартию прав от Альфонса VI Кастильского. Этот документ был адресован «всем мосарабам Толедо». Тот же король жаловал права кастильским переселенцам и франкам, то есть иммигрантам из-за Пиренейского хребта. Правда, эти документы известны только по более поздним ссылкам и ратификациям. Адресовались они «всем кастильцам города Толедо» и «вам, всем франкам Толедо». Таким образом, судебно-правовая жизнь великого города Реконкисты была несомненно отмечена наличием трех этнически четко очерченных групп, каждая из которых имела свой закон{704}.

Поводом для издания Альфонсом VI хартии 1101 года в отношении мосарабов стала прокатившаяся по городу волна имущественных тяжб. Они, повелел монарх, подлежали четкому разрешению в судебной комиссии, в которую входили как мосарабы, так и кастильцы. Значение этого документа, однако, состоит в том, что в нем сформулированы также некоторые положения фундаментального и непреложного характера. Мосарабам гарантировалась их земельная собственность, которая отныне могла свободно отчуждаться; их педитам (pedites), то есть беднякам, служившим в пешем войске, гарантировалась социальная мобильность и освобождение от всех податей кроме королевских. Режим судопроизводства регламентировался двумя статьями, касавшимися судебных исков и прошений. Первая, особенно важная, не оставляет места для двусмысленных толкований: «если между ними возникают судебные разбирательства, дело подлежит рассмотрению в соответствии с древней Книгой Судей»{705}. Речь идет о книге Liber iudiciorum, или Fuero Iuzgo, кодексе законов, датируемом еще временами независимого вестготского королевства в Испании и содержавшем своего рода комбинацию римского и германского права. Довольно необычным здесь является и то обстоятельство, что различия в судопроизводстве в отношении разных этнических групп регламентировались ссылкой на письменный кодекс. Признавая, что законы мосарабов — это законы Книги Судей, Альфонс VI одновременно устанавливал для мосарабов равные с «проживающими в Толедо кастильцами» размеры денежных штрафов, которые надлежало взимать в соответствии с «положениями хартии кастильцев». Судя по всему, льготный порядок взимания штрафов и податей в равной степени распространялся и на романское, и на арабоязычное население, при том, что у последнего был свой, специфический для данной этнической группы кодекс материального и процессуального права.

Три этнических группы христиан в Толедо XII века имели также своих судей. «Вам надлежит иметь мосарабского и кастильского алькальда (судью)», — гласила хартия Сайта Олальи, изданная по образу и подобию хартии Толедо{706}. В документах самого Толедо, относящихся к 70-м годам XII века, упоминаются «алькальд кастильцев» и «алькальд мосарабов»{707}.[17] Первая статья документа Альфонса VII 1136 года, подтверждавшего права франков Толедо, гласила: «Вам надлежит иметь своих merino и saion»{708}, то есть магистрат. Таким образом, разные этнические группы имели отдельные законы, которые к тому же исполнялись отдельными органами юстиции. Уже в XIV веке были зафиксированы на бумаге правила, определявшие порядок разграничения юрисдикции между алькальдами, осуществлявшими исполнение Fuero Iuzgo, и кастильскими алькальдами.

Ни одна из этих этнических групп — ни мосарабы, ни кастильцы и ни франки — не являлись покоренными народами. Все они были христианской веры, хотя духовенство из числа эмигрантов и папские должностные лица могли выражать недовольство по поводу отклонений от канонической церковной практики со стороны мосарабов. Нет никакого сомнения, что между этими тремя группами существовало социальное и экономическое неравенство, и в XIII веке произошла необратимая «кастилианизация» всей культурной жизни{709}. В то же время действовавшая в Толедо в эпоху Реконкисты тройственная система юстиции сама по себе являла собой некую идеальную модель в виде самостоятельных, но равнозначных этнических и правовых общностей. В то же время правовой дуализм или плюрализм мог иметь место и в совершенно иной ситуации, когда этнические группы состояли в отношениях завоевателя и покоренного. Признание правовой самостоятельности завоеванной этнической группы было единственным способом примирить ее с постигшей ее участью. Такими гарантиями первоначально характеризовался правовой статус мудехар, мусульман, оставшихся на Пиренейском полуострове после его завоевания христианами и находившихся в подданстве у христианских королей. Многие мусульманские сообщества в Испании переходили в подданство к христианским королям по соглашению, условия которого, как правило, предусматривали особые законодательные и судебные порядки в отношении этой категории населения. Одним из первых примеров такого документа является хартия, выданная Альфонсом I Арагонским мусульманам Туделы в 1115 году. Соответствующий ее параграф гласил: «В судебных исках и защите они должны руководствоваться решениями своего судьи и заседателей (qadi и alquaciles), как это было заведено во времена мавров»{710}. Неоднократно подчеркивалось, что урегулирование их споров должно осуществляться по исламскому, и ни по какому другому закону (то есть по Сунне){711}. В целом предполагалось, что мусульмане живут среди христиан, сохраняя, по словам Альфонса X Кастильского, «свой собственный закон и не порицая наш»{712}. Аналогичным образом в Уэльсе специальные суды и судьи ведали исполнением валлийского закона в нескольких приграничных графствах. В 1356 году герцог Ланкастерский подтвердил, что валлийцы Кидвелли подлежат суду и наказаниям в виде штрафов в соответствии с законом Гоуэлла Доброго, то есть по исконному закону валлийцев. В рассматриваемом документе признавались даже наследные права незаконнорожденных детей, которые на протяжении уже двух столетий английские короли и отцы церкви осуждали и отвергали{713}. В Кидвелли, как и в других графствах, параллельно существовали английская и валлийская судебные системы; в Денбиге и Дифрине Клуиде валлийские судьи получали от феодала годовое жалование{714}. Такой параллелизм был характерен и для положения эмигрантского меньшинства в Восточной Европе. Немцы в Праге XII века и в Венгрии XIII века гарантированно имели собственного судью. Например, в 1244 году венгерский король Бела IV повелел, что немцы, проживающие в Карпфене (нынешняя Крупина в Словакии), «не обязаны представать перед любым другим судьей кроме своего»{715}.

Из наличия двух или нескольких отдельных судебных систем немедленно возникала проблема отправления правосудия в случаях, когда дело касалось представителей разных этнических групп. В ранний период Реконкисты, если судить по хартиям привилегий, жалованным мусульманам, эта проблема чаще всего решалась таким образом, что христианская сторона, участвующая в процессе, подлежала суду христианского судьи, а мусульманская — мусульманского. «Если мавр подает в суд на христианина или христианин на мавра, — провозглашал Альфонс I в своей хартии в отношении Туделы, — то судья мавров должен будет судить их по закону ислама (Сунне), а судья христиан будет судить христиан по их закону»{716}. Такие права христианские короли и другие правители Иберии предоставляли мусульманским общинам очень часто. «Если возбуждается дело между христианином и сарацином, то сарацина должен судить амин (amin), а христианина — судья христиан», — гласила хартия, изданная магистром Ордена госпитальеров в Арагоне в 1258 году{717}. В ней слово в слово повторяются положения хартии Альфонса I полуторавековой давности. Как на практике работало это правило, сказать трудно, и можно представить, выражаясь словами историка Фернандес-и-Гонсалеса, какие большие сложности практического плана оно порождало{718}. В Пруссии, где правители территорий, например, Тевтонские рыцари или епископы, часто сохраняли свою юрисдикцию над местным населением, смешанные судебные дела иногда слушались в той же инстанции, что и дела коренного населения, хотя известны случаи, когда они рассматривались и местным городским судом{719}.

Другим вариантом было предоставить судебные привилегии ответчику. Например, для мусульман Хатибы даже более благоприятным, нежели просто автономия в делах правосудия, стало предоставленное им Хайме I Арагонским право, сформулированное следующим образом: «Ежели христианин возбудит тяжбу против сарацина, то он получит от вашего сальмедина (“сагиб аль-мадина”, то есть магистрата) полное исполнение правосудия в соответствии с законом сарацинов»{720}. В Праге среди особых привилегий немецкого населения было правило, по которому дела, где ответчиком выступает немец, должны были рассматриваться немецким судом{721}. Соблюдать этот канонический принцип римского права предписывала и хартия нового города Кракова, основанного в 1257 году немецкими бюргерами: