Альберт Мифтахутдинов - Закон полярных путешествий: Рассказы о Чукотке

• Название: Закон полярных путешествий: Рассказы о Чукотке
• Автор: Альберт Мифтахутдинов
• Издательство: Магаданское книжное издательство
• Жанр: Советская классическая проза
• Год: 1986

И в этой книге А. Мифтахутдинов остается верен своей теме: Чукотка и ее люди. Мир его героев освещен романтикой труда, героикой повседневных будней, стремлением на деле воплотить в жизнь «полярный кодекс чести» с его высокой нравственностью и чистотой.

---

«Как на Чукотке»[16], — подумал он.

Долго исполнялся танец живота. Но смотреть его можно было бесконечно. И никто не задавался вопросом, где здесь танцевальное мастерство, а где красота женщины, — все было слито воедино, все являло сиюминутный шедевр, выполненный на одном дыхании. Танец прекратился, и оркестр, заигравший туш вслед уходящей танцовщице, не мог заглушить аплодисментов. Она остановилась, набросила на плечи легкий газовый платок, всем улыбнулась, всем показала свое прекрасное лицо, потом собрала платок в комок, стянула его с плеч, медленно пошла к выходу, дала возможность еще раз полюбоваться своей фигурой и царственной походкой. Наверное, так богини ходят по лугам. Впрочем, Левочкин давно заметил, что марокканская женщина даже улицу переходит как королева, случайно вышедшая за покупками. Сколько изящества и достоинства!

«Где их учат этому? С колыбели, что ли? И разве можно этому научить?»

На эстраде снова появились четыре атласские толстушки.

А прима демонстрировала только один номер. Сейчас, заметил Левочкин, она пробиралась к выходу. Туфли на высоких каблуках, джинсы, меховая накидка (хотя на дворе — Африка), длинные черные волосы.

— Хорошего понемножку, — вздохнул он и встал и, прижав правую руку к сердцу, поклонился ей. Стас тоже поднялся, вдвоем они снова стали аплодировать, она улыбнулась, кивнула им, прощаясь, что-то прошептала — в шуме-гаме не разобрать, возможно, благодарила. У самой двери обернулась, помахала рукой.

На площадку между тем вышла другая танцовщица. Голубые полосочки на бедрах и груди были обсыпаны серебряными блестками. Она не была красивой, скорее миловидной, чуть полнее примы, и, понимая, что не выдержит конкуренции с предшественницей, танцевала недолго. Лукаво улыбаясь, вытанцовывала между столиками, кого-то отыскивая, и вдруг, скатав газовый шарф, бросила его, как мячик, в Стаса. Стас подхватил — и понял: отступать поздно.

Она вывела его из-за стола. Развязала ему галстук и бросила его на стул. Ловко со спины стянула ему пиджак и также положила его на стул. Расстегнула ему пуговицы рубашки — и рубашка оказалась там же, на стуле. Хорошо, что Стас не носил майки. Она протянула ему руку — идем, мол. Он поднял, как на прощание, рюмку, опрокинул ее залпом для храбрости и, красный, смущенный, пошел следом за танцовщицей.

— Стас, не подведи! — кричал Левочкин, отчаянно радуясь, что шарф достался не ему.

Обнаженный по пояс, кокетливо поводя белыми, поросшими рыжеватым пушком плечами, с трудом втягивая живот, Стас следовал указаниям партнерши и исполнял нечто среднее между цыганочкой, твистом, лезгинкой и гопаком. Он высоко вскидывал колени, прыгал, хлопал в ладоши в наконец пошел вприсядку. Но «дыхалки» на «русского» не хватило, и он пошел вокруг танцовщицы мелкими шажками, как вокруг елки.

— Знай наших! — довольный, орал Левочкин.

Зал аплодировал.

И Стас разошелся не на шутку, видать, последняя рюмка помогла.

— Выручай Стаса! — крикнул Левочкин Натали.

Натали выплыла из-за стола, вошла в круг. Теперь две женщины исполняли танец, только одна из них была одетой. И у нее не все хорошо получалось, но она танцевала свой танец, и в этом танце смотрелась, очень смотрелась тоненькая Натали. Оркестр наяривал что есть силы, и за всеми столиками прекратили трапезничать. Никогда здесь не видели танцующую гостью. А эта гостья танцевать умела!

Танец закончился. Все трое пошли к столику. Вынырнувший откуда-то из закутка официант преподнес Натали громадную красную розу.

Натали поблагодарила, сделав книксен.

«Обалдеть можно!» — ахнул Левочкин.

Стас натянул рубашку, а галстук протянул танцовщице.

— Презент, — сказал он.

Танцовщица вытащила из волос ленту, заколку и протянула все Стасу.

— Ченч! — засмеялся Левочкин.

— Мерси, — сказал Стас, принял подарок и галантно поцеловал ей руку.

Танцовщица чмокнула его в щеку, засмеялась и побежала на эстраду. Музыканты сделали перерыв.

— Ну, Стас! Ну, молодец! — восхищался Левочкин. — Не подкачал! Это по-нашенски! Честно говоря, не ожидал я от тебя такой прыти!

— Отдыхать так отдыхать, — тяжело дыша, скромно потупился Стас. — А ты розы такие когда-нибудь видел? — отвлек он внимание Левочкина.

Никто из них — ни Стас, ни Левочкин, ни Натали — не видели никогда таких громадных роз — красная роза величиной с футбольный мяч. Благословенна земля, на которой растут такие цветы!

— Ее только что срезали во дворе, — объяснил Ахмед и улыбнулся.

Так и не суждено было ребятам узнать, что это — подарок официанта или жест, щедро оплаченный Ахмедом.

Утренняя дымка — предвестник жаркого дня — висела над городом. Было тепло и безлюдно. Добирались пешком, здесь недалеко.

Ося прошел в конец длинного коридора и у номера Натали столкнулся с Ахмедом.

— Ты туда или уже оттуда? — неожиданно для себя бесцеремонно ляпнул Левочкин.

Тот смутился. Молча переминался с нога на ногу.

— Спит? — спросил Левочкин.

Ахмед развел руками и улыбнулся. Улыбка не могла скрыть печаль его черных арабских глаз.

— Идем к нам… — сказал Левочкин.

— О! О! — застонал Ахмед. — Голова!

— Ничего, пройдет. Идем. Она спит. Морген, морген нур нихт хойте…

— …зо заген фаулен лейте[17] — печально улыбаясь, продолжил Ахмед.

Левочкин взял его под руку, и они пошли назад по длинному коридору.

— Я приду, — сказал Ахмед. Он направился в свой номер и вскоре вернулся с двумя бутылками кока-колы.

— Я ему всю обедню испортил, — сказал Левочкин и кивнул на Ахмеда.

— Чего? — не понял Стас.

— Стоял у дверей Натали.

— А она? — спросил Стас.

— Кто? Дверь или Натали? — разозлился Левочкин.

Из всего Ахмед понял, что речь идет о Натали, и смотрел на друзей с надеждой.

— Спит Натали, — опомнился Левочкин. — Шляфен.

— Шляфен, шляфен… — закивал Ахмед.

— Какая программа на завтра? То есть уже на сегодня? — спросил Стас.

Левочкин перевел.

— Отдых до половины дня, — ответил Ахмед. — Свободное время.

— Завтра, то есть сегодня, наш праздник, — сказал Стас.

— Да! — воодушевился Левочкин. — Седьмое ноября, Ахмед. Революция. Слыхал? — Тот смотрел непонимающе.

— Октябрь, Ленин. Понятно?

— Да, да, — закивал Ахмед. — Экспроприация.

Левочкин порылся в карманах, протянул Ахмеду металлический рубль с изображением Ленина.

— Держи. На память. В честь праздника.

— Ишь ты, — пробурчал Стас, — экспроприацию он сразу понял.

— Да, да, — закивал Ахмед. — Нельзя взять деньги у одного и отдать их другому. Это знают все мусульмане. Бог не простит и в загробной жизни накажет.

— А в этой жизни пусть все будет у Хасана, да?

— О! Если б Хасан Второй выполнял все, что обещает, мы бы давно ходили по цветам и коврам, — воодушевился Ахмед.

— Так в чем же дело? Найдите другого Хасана!

— Ося! Хрен редьки не слаще. Ты не так его учишь, и нечего про политику. Не наше это дело, да? Пусть живут как живут. Не вмешивайся. Нас же предупреждали.

— Ты прав… Я увлекся.

— А почему один толстый, другой тонкий? — спросил Ахмед.

— Почему?

— Потому, что у одного кошелек толстый, а у другого тонкий.

— И все?

Ахмед пожал плечами.

— Лучше давай про женщин, — сказал Стас. — А то, мне сдается, или ты не так переводишь, или он не то молотит.

— Он своеобразно мыслит, Маруся. Не забывай, мы в Африке.

Утром друзья сели за столик к Натали и Ирине Павловне. Дул легкий бриз, и было холодно.

— Мы девушку видели, в красном, — доложил Стас Ирине Павловне.

— Знаю, в ночном клубе. Ну и как?

Стас вздохнул.

— Нет слов. А на Левочкине вон и лица нет. Такова арабская жизнь…

— Вы должны демонстрировать образец нравственности, — глаза Ирины Павловны лукаво лучились.

— Это пусть Стас демонстрирует, — снял с себя ответственность Левочкин.

— А если она красивая? — спросил Стас, и его круглое бородатое лицо, как всегда, выражало святость.

— Мое дело предупредить, — засмеялась Ирина Павловна.

— Другие, как мне известно, тоже ведут себя не лучшим образом, — бурчал Левочкин.

— Ну уж? — возразила Натали.

— Конечно… Глазки строим, завлекаем… обещаем, обещаем. Беса ме мучо. Подарки принимаем… Так советские люди не поступают… Где ж ответная благосклонность? Где беса ме мучо? А?

Натали покраснела:

— Совсем вы тут в жаре чокнулись, мальчики!

И, не допив кофе, она встала из-за стола.

— Ну зачем вы ее так? — укоризненно прошептала Ирина Павловна.