Дмитрий Притула - 19 рассказов

• Название: 19 рассказов
• Автор: Дмитрий Притула
• Жанр: Короткие истории

Рассказы из журналов:

Звезда № 3 (2000), № 8 (2001), № 2 (2011), № 1 (2013)

Нева № 4 (1967), № 7 (2002), № 9 (2003), № 4 (2005), № 9 (2006), № 12 (2008)

---

Через год от рака умер отец, а еще через год — мать: не выдержало сердце. Да, одно неосторожное движение, и какие платы.

Надежда уговорила тогда Анну перебраться к ней, то есть в их родительский дом: мне без тебя одиноко и страшно. Твои обойдутся и без тебя. Ну, будешь им помогать. А я нет, я без тебя не обойдусь. Ездили на свидание к Борисику, слали посылки.

Ну что тут скажешь, время летит и летит, и, что характерно, исключительно вперед.

Борисик отсидел свое от звонка до звонка — никаких сокращений за хорошее поведение.

Вышел он человеком с тусклыми и даже безнадежными глазами, так что понятно было: ничего особенно интересного и красивого он впереди не видит.

Работал на самых разных, но всегда простых работах: неудобно было сидеть у сестер на шее.

А потом сошелся с уборщицей большого дома, так что у сестер почти не показывался. Это был как бы семейный подряд: она убирает лестницы, а потом вывозят на дорожку перед подъездами зеленые ящики, подъезжает машина и опрокидывает мусор в свое нутро.

Платили им, видать, не так и плохо. Ну, в чем они работали, это понятно, но после работы ходили в чистых и вполне нормальных одеждах. Даже мусорного запаха не было.

Жил Борисик у своей напарницы. Она лет на восемь старше, у нее замужняя дочь, которая живет у мужа. Да, дружная почти семья. Днем работают, а вечером поужинают и от души поддадут.

Ну что, работа как работа, и жизнь как жизнь, может, и не о такой мечтали для своего младшенького родители и сестры. Но что поделаешь, если жизнь бывает самой разной. Тем более если над человеком светит не яркая, но исключительно тусклая в тумане звезда.

Словом, однажды Борисик пошел в гости к другу (напарница, к несчастью, не пошла: я устала и лягу пораньше). И вот друзья крепко выпили, и Борисик поплелся домой (почему не остался у друга, не понять). И чего-то его в парк занесло, и вдруг почувствовал: нет сил идти дальше, а полежу я в сугробе, крепкий будет сон, а не проснусь, так хоть конец красивый будет: сугроб, сосна, морозец! Нет, красиво!

Его нашли утром с отмороженными руками и ногами и отвезли в больницу.

И там мужчину за метр восемьдесят роста превратили буквально в колобашку: отрезали обе ноги почти под корень и левую руку до локтя. Уцелела только правая рука — ну да, чтоб было чем поднести хлеб и ложку ко рту.

Сестры сидели возле братика поочередно, плакали, во что превратился их младшенький. Сожительница один раз пришла, поняла, что новые ноги у напарника не вырастут, и ушла навсегда.

Когда пришло время выписки, вопрос, куда девать обрубленного человека, даже не ставился, а по месту жительства, под пригляд, а главное, уход сестер.

Начинается новая жизнь: двум не очень-то молодым и крепким женщинам ухаживать за своим неподвижным братом. И кто же знал, сколько такая жизнь продлится.

Значит, потекли годы ухода за братиком. Тут подробности не так и важны. Сестры не любили жаловаться на свою жизнь, но иной раз отвечали коротко: трудно. Да, тут еще одно: характер у брата сложный. Он часто буянил, кричал на сестер, иной раз мог даже палкой замахнуться (правая-то рука уцелела).

Жалели брата и все молча терпели. Да, был вольной птицей, а теперь прикован к койке. А может, и выпить хотелось, но потом помаленьку смирился, что жить ему без этой привычной влаги.

Правда, курить разрешили: ну, должно же быть у человека хоть какое-то удовольствие.

Сидела с ним главным образом Анна. Надежда убедила ее бросить работу: без моей зарплаты нам не прожить, а без твоей как раз можно.

И вот Анна ходит по магазинам, готовит еду, сидит с братом, а вечером бежит к дочери и внучке — ну ей же необходимо видеть любимых людей.

Ну что подробности рассказывать про уход за братом. Да, трудно. Тут все понятно: судно, утка, все такое, перестелить, протереть, покормить, раз в неделю на спецколясочке докантовать до ванны — это было самое трудное — погрузить и вытащить из ванны. Но как-то уж справлялись. Да, ухаживали хорошо, за пять лет ни одного пролежня. Но что здесь всего удивительнее — ладно, сестры понимали цель своей жизни вот именно как уход за братом, но он-то, братик их младший, Борисик, ничего не сменил в своем характере, его гнев на сестер так и не смягчился. И это странно: твоя жизнь целиком зависит от сестер, ручки бы им целовать, хотя что об этом говорить, даже смешно, но будь хоть благодарным. Но нет! Он подолгу мог ругать сестер: вы никогда меня не любили, всегда презирали, я для вас был что черное пятно на новом белом платье. Ну, так вот: я вас тоже презираю, трудитесь, как пчелки, а что такое вольная жизнь, даже не догадываетесь. Вы — рабы!

Но что неизменно на белом свете, а все когда-нибудь кончается. Закончилась жизнь Борисика, закончились, соответственно, и годы ухода за ним. Сгорел Борисик за два дня. Видать, долго проветривали прокуренную комнату, и он простудился: полыхнуло отчаянное воспаление легких, и за два дня спалило Борисика. Может, он не очень-то и сопротивлялся, может, хотел поскорее испариться, кто ж это знает. Лечили, даже в больницу звали, но он отказался.

Все! Нет у них младшего братика.

Да, но что-то случилось с Надеждой, она все время плакала, не спала и ничего не ела. Это мы с тобой во всем виноваты. Разве мы любили его в детстве, как положено любить младшего братика? Мы заботились больше о себе, а не о Борисике. Он не знал нашей любви, и от этого все его беды. А нам нет прощения.

И это не день, не неделя, а несколько месяцев. И Анна видела, что старшая сестра угасает, и боялась, что Надежда угаснет вовсе. И тогда она однажды встала перед старшей сестрой на колени и, плача, стала говорить, что любит ее больше всего на свете и, если с ней что случится, она, Анна, не сможет жить. Это неправда, у тебя есть дочь и внучка. И все-таки ты хорошенько вбей в свою голову: без тебя мне жить невозможно.

— Но, Анюта, эти пять лет я нужна была Борисику, а теперь я ведь никому не нужна.

— Но ты необходима мне, — упрямо повторяла Анна.

Странное дело — впервые за несколько месяцев в глазах Надежды мелькнула искорка интереса — к сестре ли, к яркому ли закату за окном.

Ну, то есть, если ты хоть кому-то нужен, хорошо ли, плохо ли можно свою жизнь терпеть и далее.

Переселение

Баба Дуся переселилась из собственной квартиры в коммуналку. Причем добровольно.

Но по порядку.

В двухкомнатной квартире жили баба Дуся, ее дочь и внук. Да, а бабу Дусю все так просто и называли — баба Дуся, нет, когда-то она была, пожалуй, и просто Дусей, и даже, может быть, Евдокией, к примеру, Андреевной, но последние лет пятнадцать исключительно баба Дуся (кроме, конечно, дочери, внука и ровесниц).

Внук женился и привел молодую жену. Все нормально: комната у молодых, комната у бабы Дуси с дочерью. Затем у молодых появилась дочечка.

И вот тут начинаются сложности с протекающим моментом жизни.

Да, а надо сказать, баба Дуся была в городке человеком приметным. Во-первых, она очень шустро ходила, почти бегала, во-вторых, круглый год в трениках (тонких, стирала их редко, что и понятно, если они одни, ну, пожалуй, зимой что-то под них поддевала). В теплые времена на ногах тапочки, в дождливые — резиновые сапоги, в морозы — валенки. Но треники оставались неизменными.

Но ладно. Сложности не в трениках, сложности были в кошках, которых баба Дуся любила и, понятно, держала дома. А еще в квартире жила трехногая собака.

Тут особая история. В трудовой жизни баба Дуся была сборщицей на военном заводике, что она там собирала, судить трудно — военная же тайна. Как срок пришел, ушла на пенсию (сама ли ушла, малость ли подтолкнули — загадка).

Сколько-то лет жила сравнительно вольной птахой, но подошли новые времена, и пенсии стало хватать точнехонько на один зубок. Да ведь зубок не один, а их несколько. Нет, конечно, жили они общим котлом, но понимать себя нахлебницей баба Дуся не хотела. Тем более ноги не просто ходят, а несут. И она устроилась сторожем в парки и дворцы. Маленький такой дворец охраняла. Но хоть и маленький, но все же дворец.

И вот однажды к ней приползла собачонка, явно бесхозная и с отстреленной задней ногой. Ну, какие люди у нас пошли — ничего хорошего не настреляли, так дай хоть по собачонке шмальнем. Да так ловко попали, что ножку отстрелили.

Баба Дуся собачку перевязала, а та все руки лизала. И с той поры собачка от хозяйки ни на шаг.

Правда, при дворце баба Дуся была недолго, лет несколько, а потом ее поменяли на молодых ребят в форме и с дубинками, и баба Дуся уже навсегда стала вольной птахой.

Да, так про сложности. Ребеночек часто болел. То есть загадка для доктора: температуры нет, красного горла нет, а кашляет.

Ну, детский доктор, притомившись приходить к ним, сказала окончательно: девочка не переносит собачье-кошачий запах. Такое бывает, и очень часто, и это грозит осложнениями, так что как-то уж надо кошечек отселять. Так что вы ищите выход, прежде чем вызывать меня в следующий раз.