Элис Токлас - Моя жизнь с Гертрудой Стайн

• Название: Моя жизнь с Гертрудой Стайн
• Автор: Элис Токлас
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2016
• ISBN: 978-5-906823-81-6

В течение сорока лет Элис Бабетт Токлас была верной подругой и помощницей писательницы Гертруды Стайн. Неординарная, образованная Элис, оставаясь в тени, была духовным и литературным советчиком писательницы, оказалась незаменимой как в будничной домашней работе, так и в роли литературного секретаря, помогая печатать рукописи и управляясь с многочисленными посетителями. После смерти Стайн Элис посвятила оставшуюся часть жизни исполнению пожеланий подруги, включая публикации ее произведений и сохранения ценной коллекции работ любимых художников — Пикассо, Гриса и других. В данную книгу включены воспоминания Э. Токлас, избранные письма, два интервью и одна литературная статья, вкупе отражающие культурную жизнь Парижа в первой половине XX столетия, подробности взаимоотношений Г. Стайн и Э. Токлас со многими видными художниками и писателями той эпохи — Пикассо, Браком, Грисом, Джойсом, Аполлинером и т. п.

---

Маленький сын Мейбл от первого брака хотел полетать и залез на перила террасы, вытянув свои руки. Мейбл подстрекала его: «Лети, мой дорогой, лети, если хочешь». Но мальчишка не послушался, слез вниз. Эдвин сказал Мейбл: «Что за спартанская мать!».

Как-то Мейбл попросила меня сходить на железнодорожную станцию и встретить Констанцию Флетчер, приезжавшую из Венеции, где она проживала. «Вы узнаете ее, потому что она глухая и будет одета в пурпуровое платье», — проинструктировала Мейбл. На станции мисс Флетчер подошла ко мне. Она была одета не в пурпурное платье, а в ярко зеленое, была не глухой, а почти слепой и всматривалась через монокль.

Вернулись мы в Париж после этого лета на улицу Флерюс. Плотно трудились всю зиму. Гертруда работала до тех пор, пока птицы не начинали щебетать поутру — тогда она выключала свет в комнате и отправлялась в постель.

Пикассо и Фернанда к этому времени разошлись окончательно. Незадолго до разрыва они вместе с Ивой, новой подругой Фернанды, одним вечером нанесли нам визит. С ними был и художник Маркусси, с которым Ива прежде жила. Когда они ушли, Гертруда сказала мне: «Неужто Пикассо оставляет Фернанду ради этого юного создания?». Так и случилось, и поначалу они были очень счастливы.

Пикассо перебрался с Монмартра и никогда больше там не жил. Сменив ряд мест, он нашел павильон на бульваре Распай. Все двигались на Монпарнас из различных частей Парижа и он стал центром обитания современных художников. В этом-то павильоне одним вечером Аполлинер назвал брошь Гертруды — большой темный коралл, вставленный в большой камень зеленого малахита — «яичницей, но чересчур жирной». В тот вечер Гийом сказал еще что-то, на что я остроумно ответила, но что — не помню. Пикассо сказал мне: «Лучшая часть Гийома проявляется, когда он немного под мухой».

С бульвара Распай Пикассо и Ива переехали в квартиру на Шольшер, выходящую окнами на кладбище Монпарнаса. Когда мы их навестили, Иве принесли чашку шоколада и она пила его. Пабло такой недостаток гостеприимства оскорбил.

У Ивы позднее резко ухудшилось здоровье, она ушла в приют, где и умерла.

Следующим летом Лео решил отдыхать в Сеттиньяно и арендовать небольшой домик на вилле Гамберайя, предложенный мисс Блад. Ему поставили условие — он не должен быть женатым. У него уже была подружка, девушка Нина из Латинского квартала, но женат он не был. Мы недоумевали; как отреагирует мисс Блад, ведь он поселился в домике с Ниной. Мисс Блад в данном случае по-видимому примирилась с ситуацией.

Мы с Гертрудой решили не арендовать Каса Риччи, а провести время в Испании. Милдред Олдрич пришла к поезду провожать нас. Она была в возбуждена, почти как и мы, хотя Гертруда уже была в Испании в 1903 г., с Лео.

Первая остановка в Бургосе. Великолепный готический собор стал первым знакомством с Испанией и испанским бытом. Рядом с собором находилась группа детей, которые постепенно стали досаждать. Одна девочка готовилась войти с нами в собор, покрыв голову небольшой вуалью. У нее были зеленые глаза, она попросила у меня денег. Я сделала вид, что не слышу. В соборе она следовала за нами по пятам и сказала: «Пенни, добрый сэр?». Мы покинули собор, выйдя через боковую дверь, незаметно от нее. Зеленые глаза и манеры напоминали Бэки Шарп[42].

В Вальядолиде я увидела на одном из алтарей собора два чеканных окрашенных орнамента в арабском стиле с изображением цветов, Меня они так поразили, что я попросила служку дать мне адрес потомков человека, сотворившего эти орнаменты. Мне подумалось, что у них в мастерской еще сохранилось что-нибудь подобное. В конечном счете, я нашла два орнамента подобных тем, что в соборе, только не окрашенных. Я купила их за небольшую плату, и они теперь висят над камином в обеденной комнате на улице Кристин.

По дороге на юг у нас была остановка в Авиле. Из окна поезда невдалеке виднелся город с древними стенами и собором. Гертруда сказала: «Вот город, где родилась святая Тереза». Святая Тереза послужила источником вдохновения для либретто оперы «Четверо святых».

На станции поджидала нас повозка, запряженная четырьмя мулами с бубенцами на упряжи, чтобы доставить в гостиницу. Поездка по булыжным мостовым дорогам Авилы была шумной и тряской, но, добравшись до гостиницы, мы приятно удивились, найдя ее чистой и опрятной. Наши вещи поставили в холле, объяснив, что комнаты должны быть тщательно очищены, прежде чем мы туда войдем. Пока одна комната подсушивалась с открытыми окнами, я услышала игру механического пианино, игравшего внизу на улице. Оказалось, в столовой проходил свадебный вечер. Мне понравилась музыка и я бросила несколько монет, чтобы музыканты не уходили.

Я обратилась к Гертруде: «Я не собираюсь отсюда уезжать, я остаюсь». «Что ты имеешь виду?». «Я покорена Авилой и предлагаю остаться». Гертруда ответила: «Хорошо, я останусь на две недели вместо двух дней, но работать здесь я не смогу, ты это знаешь». На некоторое время я успокоилась.

После великолепного обеда мы побродили по городу. Испанская кухня в Авиле получше, чем в других городах. Утром мы посетили церковь Св. Терезы и часовню, полностью покрытую чеканным золотом с коралловым орнаментом, привезенным из Америки в XVII веке. Я обнаружила кондитерскую, до сих непревзойденную по вкусу. Мы вернулись как раз к ленчу. За обеденным столом сидел полковник, квартирмейстер местного полка, обещавший мне предоставить лошадь для прогулки верхом. Каждый старался сделать что-нибудь для нас. Мы отправились за город, куда полковник гражданской обороны послал двух своих человек сопровождать и охранить нас от докучливого местного населения. Нам повезло оказаться в Авиле в это время, потому что предстояла месса в честь приезжего епископа, а после мессы прием — ленч с епископом Авилы.

В кондитерской мы видели блюда, приготовленные для ленча. Всевозможная еда, фантастически украшенная овощами, салаты, декорированные в виде собора, отдельные детали в карамели и безе. Мороженое они не осмелились показать нам из опасения, что оно растает.

Зрелище большого собора, поющего в сопровождении полного оркестра, было величественным. Священники были в одеждах, вышитых в Китае в 16-м веке. В конце дня нам показали эти и другие одеяния.

Наконец наступило время покинуть Авилу. Мы заказали ленч в кондитерской, чтобы взять с собой на дорогу в Мадрид. Мадрид был не менее прекрасен и интересен, как и три северных города, которые мы до сих пор увидели. В Мадриде мы часто посещали Прадо, проводили долгие утренние часы, обозревая Гойю, Веласкеса и Греко.

Одним утром мы столкнулись с Пишо. Он сказал: «Чем же я могу вам помочь здесь, в Испании?». Я спросила: «Где можно посмотреть хорошие танцы?». «О! — сказал он. — Замечательно, вы попали в самое время, чтобы посмотреть великую танцовщицу, подобную которой Испания давно не видела — Ля Аргентину!» Пишо рассказал, где и когда она выступает. Я поинтересовалась и боем быков. «О, великие тореадоры будут на следующей неделе». Вот так для нас все было приготовлено.

Аргентина танцевала в небольшом музыкальном зале, вмещающем не более трехсот человек. Ее выступление состоялось после короткой программы, которую нам пришлось просмотреть, чтобы занять хорошие места, поскольку они не резервировались. Помню, что в первый вечер выступал американский велосипедист и выступал довольно интересно. Аргентина, женщина лет тридцати, простая, но полная обаяния. На ней был классический испанский танцевальный костюм: довольно длинная пышная юбка, отороченная шариками из синели, рукава до плеч, умеренный вырез на корсаже платья, огромный гребень в волосах, будто из панциря черепахи. Со своей знаменитой улыбкой она танцевала классический испанский танец, при котором едва ли двигалась больше полуметра-метра от центра сцены. Аудитория сидела тихо, завороженная, и будто сорвалась с цепи, когда танец кончился. Представление началось в 8 часов вечера, а в полночь должно было состояться второе выступление. Гертруда предложила отправиться в отель и вернуться в концертный зал на последнее представление Аргентины.

Когда мы вернулись, то оказались единственными женщинами в публике. Нас охватила неуверенность, но ничего не произошло, аудитория, как и мы, была заворожена волшебством танцовщицы. Зрители хлопали в такт ее каждого притопа. Атмосфера была более наэлектризована, чем при представлениях «Русского балета».

Впервые я видела и бой быков. Гертруда, будучи с Лео в Испании раньше, уже посещала корриду. На мне был черный костюм, сшитый в испанском стиле, чтобы не выделяться среди зрителей; я прозвала его «испанским камуфляжем», Он состоял из черной в перьях шляпе, черной сатиновой накидке, черного веера и перчаток.

Билеты мы раздобыли утром в кассе, где получают билеты регулярные посетители-подписчики. Я сказала кассиру: «У нас билеты не заказаны, но я должна иметь самые лучшие места в первом ряду в тени, прямо под ложей Президента». Он ответил «да-да», и дал мне два билета.