Синклер Льюис - Том 7. Гидеон Плениш. Статьи

• Название: Том 7. Гидеон Плениш. Статьи
• Автор: Синклер Льюис
• Издательство: Правда
• Жанр: Классическая проза

В седьмой том вошел роман «Гидеон Плениш» в переводе Е. Калашниковой и М. Лорие и статьи.

---

Я до сих пор не знаю, куда завез меня в тот вечер трамвай, — кажется, я разъезжал от Гарлем-ривер до Бэттери и обратно. Я помню, что несколько раз пересаживался и каждый раз пытался выплакать свое горе на плече очередного кондуктора или полисмена, которые не проявляли ни малейшего сочувствия к моим бедам. Мощенные золотом улицы города моей мечты не просто потускнели — они покрылись толстым слоем грязи, и их темные закоулки таили неведомую угрозу. Повсюду меня толкали и швыряли из стороны в сторону с такой же злобой и остервенением, как на пристани. В глазах прохожих я читал исступленную ненависть и разнообразные злодейские замыслы; а та мрачная, вызывающая, привычная ловкость, с которой они выскакивали из-под копыт лошадей на перекрестках, казалась молодому провинциалу из Миннесоты совершенно недостижимой. (Он и по сей день не стал подлинным горожанином, и если бы его не удерживал стыд перед шофером, то брал бы такси для того, чтобы пересечь Мэдисон-авеню.) Властвовать над этим городом? Я был разбит наголову, не успев приступить к его завоеванию, я никогда не научусь повелевать этим грязно-серым, сиплым городом-динозавром. (И так никогда и не научился!)

Во время своих трамвайных странствий я видел — но был слишком удручен, чтобы этому обрадоваться, — настоящих живых итальянцев, китайцев и негров. Помнится, а может, это мне после приснилось, но помнится, что из окна трамвая я с изумлением пялился на сказочный дом-утюг, самое высокое здание во всем мире — раз в семь или восемь выше того дома в Соук-Сентр, где помещалась редакция «Уикли эвеланч», ложа масонов и фотография. Но в конце концов каким-то чудом я оказался возле кирпичного сарая, который и был Центральным вокзалом, и забился в грязный вагончик поезда, направлявшегося в Нью-Хейвен.

Даже если бы не было темно, я вряд ли рассмотрел бы — до того я был измучен и обескуражен — яблоневые сады Коннектикута и холмистые поля, пересеченные каменными оградами, увидеть которые мечтал вот уже пять лет. Я попросту спрятался в своем вагоне, который, как это ни странно, все-таки привез меня в Нью-Хейвен.

С чемоданом в руке я сошел с перрона и пошел по улице — довольно тихой — в поисках гостиницы. Кажется, гостиница, в которой я остановился, не отличалась особыми достоинствами. Прямо сказать, это была из рук вон плохая гостиница: в ней было душно, в ней были плоские жесткие подушки и не было водопровода. Но мне она показалась райской обителью: в ней все дышало покоем, и мне было отрадно сознавать, что ее стены не обрушатся и не уничтожат меня, как это пыталась сделать нью-йоркская толпа.

Так тридцать три года назад я познакомился с Нью — Йорком, и так началась моя жизнь на Востоке.

Семь лет спустя я снова приехал в Нью-Йорк, уже для того, чтобы здесь остаться. Я был уже не тот многообещающий юнец. Мне было двадцать пять лет, я получал пятнадцать долларов в неделю и лет через пять — десять мог рассчитывать на двадцать пять. Этот новый Нью-Йорк, Нью-Йорк пятнадцати долларов в неделю, тоже не сулил особых радостей: нам платили по субботам, и мы, издательская мелюзга — в том числе Джордж Соул, который теперь заправляет «Нью рипаблик», — в субботу утром никогда не завтракали.

Лондон, Париж, Берлин, Рим, Вена — во всех этих городах я чувствовал себя спокойно и уверенно. Если лондонцы и не склонны разговаривать на улице, полисмен всегда объяснит тебе, как куда пройти. Если в Париже в сырую погоду такси и заносит через каждые пятьдесят метров, потерпевших не бывает, раздаются лишь сочные проклятия. Но Нью-Йорк до сих пор действует на меня почти так же, как в тот сентябрьский вечер 1903 года. Пусть им восторгается Огден Нэш;[214] что касается меня, то я не поеду на такси от Девяностой улицы до Гринвич-Вилледж, даже если там меня будут ждать собранные под страхом суровой кары Ганди, Франк Селливэн,[215] Филлис Макджинли,[216] Ф. П. А.,[217] доктор Харви Кушинг,[218] генерал Геринг, Бернар Макфадден[219] и Дж. Эдгар Гувер[220] вместе со своим пистолетом. Мой первый день в Нью-Йорке все еще не кончился. Кроме того, восемьдесят центов за бутылку апельсинового сока — это безумно дорого.

1937

ОДИНОКИЙ РЕВОЛЮЦИОНЕР

Когда-то в Америке жил ученый, который задумал совершить свою собственную революцию и совершил ее. Он умер семьдесят пять лет тому назад, а нам не сравняться с ним и еще через семьдесят пять лет. Его звали Генри Торо, и благодаря ему город Конкорд в Массачусетсе известен не меньше Лондона. Больше всею на свете он хотел откупить свое время — не то время, которое в наш космический век покупают на радио, а время для жизни; ему нужен был досуг, и не затем, чтобы спать, произносить громогласные речи или кичиться перед соседями, а затем, чтобы наслаждаться плодами своего постоянно совершенствующегося ума и любоваться красотой, все полнее открывающейся его зорким глазам, — не громоздкой красотой Акрополя или Тадж-Махала, а несравненной прелестью веток, птичьих крыльев и утренней ряби на уолденском пруду.[221]

Он не только хотел этого. Он это сделал. С практичностью настоящего янки он точно подсчитал, сколько ему нужно еды, одежды и всего прочего. И он трудился — землемером, рабочим на карандашной фабрике — ровно столько, чтобы заработать на этот минимум. Никакие насмешки соседей не могли заставить его работать больше. Он построил себе теплую хижину и жил в ней с большим достоинством, чем любой одолеваемый государственными заботами император. Он пользовался любовью своих друзей, хотя это были не скромные Бедо того времени, а ласточки, бурундуки, окуни и другие быстрые, изящные и в высшей степени благородные создания.

Обо всем этом он тепло и с юмором написал в «Уолдене». Это одно из немногих неоспоримо классических произведений американской литературы было опубликовано в 1854 году, но звучит и сегодня современнее Дос Пассоса.[222] Наиболее известные из числа его знакомых — Эмерсон, Готорн, непобедимый спорщик папаша Луизы Мэй Олкотт[223] — считали Торо безобидным идиотом, но слава его пережила их всех.

Сейчас фирма «Хаутон Миффлин» выпустила сборник его избранных произведений, в который включено лучшее из написанного им, в том числе «Уолден». Сборник насчитывает 848 страниц, великолепно оформлен и снабжен комментарием и биографией, написанными Генри С. Кэнби.[224] Он стоит 5 долларов и явится прекрасным приобретением для любой библиотеки. На мой взгляд, сто тысяч экземпляров этой книги следовало бы преподнести в качестве рождественского подарка всем молодым людям, которые не без основания тревожатся о своем будущем, всем семейным парам, которые завидуют друзьям, имеющим автомобили, всем коммунистам, всем реакционерам и всем тем, на кого оказал влияние субъект, о котором, если не ошибаюсь, я писал на прошлой неделе, а именно Дэл Карнеги,[225] Певец Бэббитизма.

За восемьдесят два года до опубликования «Как добиваться» Торо писал об оптимистической доктрине доктора Карнеги следующее:

«Нельзя не заметить, какой мелкой и жалкой жизнью вы живете… лжете, льстите, заталкиваете себя в скорлупу вежливости или раздуваетесь в шар, заполненный разреженной щедростью, — и все лишь для того, чтобы ваш сосед позволил вам сработать для него башмаки или шляпу… принимаетесь болеть, чтобы иметь предлог отложить что-нибудь на случай болезни… Я много бродил по Конкорду и всюду — в магазинах, в конторах, на полях — каждый из людей, которых я видел, представлялся мне грешником, добровольно исполняющим какую-то странную епитимью».

Я бы не доверил Дэлу Карнеги и Хейвуду Брауну охранять нашу свободу от посягательств Италии, Германии, Японии… и Соединенных Штатов Америки. Но я бы доверил эту миссию Генри Торо и сделал бы его, человека, для которого непостижимо само понятие диктатуры, нашим Дуче, нашим верховным правителем.

1937

ПРЕДИСЛОВИЕ К «ГЛАВНОЙ УЛИЦЕ»

I

Я пишу это предисловие по просьбе моего издателя. Что же все-таки мой издатель, умеющий с присущей всем людям его профессии вежливостью побуждать к делу нерадивых авторов, желает, чтобы я написал о своем опусе? Что бы я сам хотел написать? Да, в сущности, ничего. Для меня (и, по-моему, для большинства писателей) не придумаешь ничего скучнее собственной книги после того, как год собирал материал, обдумывал произведение и писал, потом с чувством неудовлетворенности прочел гранки, понимая, что какие — то места можно было написать лучше, будь в запасе еще год, и, наконец, не без волнения прочел рецензии — и те, в которых тебя превозносят как мастера мирового класса, и те, в которых тебя обзывают безграмотным приспособленцем.

И вот теперь, через много лет, когда ваш труд объемом в двести тысяч слов, в котором вы высказали свое мнение о наших маленьких городках, прочли уже несколько миллионов людей, вы все еще еженедельно получаете награду в виде такого, например, письма: «Наш учитель литературы (!) дал нам задание написать своему любимому писателю пожалуйста пришлите свою фотографию с автографом и напишите собственноручно что вы думаете о наших маленьких городках».