Синклер Льюис - Том 5. Энн Виккерс

• Название: Том 5. Энн Виккерс
• Автор: Синклер Льюис
• Издательство: Правда
• Жанр: Классическая проза

В пятый том Собрания сочинений вошел роман «Энн Виккерс» в переводе М. Беккер, Н. Рахмановой и И. Комаровой.

---

— У доктора нет времени возиться с этой черномазой воровкой! Наверняка притворяется.

— Вы слышали, что я сказала! Прекрасный отчет я напишу в газеты, когда выйду отсюда.

— Вечно вы болтаете, что будете делать, когда выйдете отсюда! Все вы, бандиты, только этим и козыряете! Доктора я позову, но не потому, что вы мне сказали. Я и так собиралась! А вы, мисс Виккерс, помните, что вам разрешено находиться здесь не больше получаса! — Миссис Кэгс, словно обиженная курица, заковыляла прочь.

Джесси Ван Тайл засмеялась.

— Если б эта женщина знала, насколько она права! Я действительно кое-чего добиваюсь, запугивая их газетами, но на самом деле, когда я выйду отсюда, вряд ли найдется такая газета, которая сочтет, что существование рабства и пыток в Соединенных Штатах не менее интересный материал, чем бейсбольный матч или насморк у Кулиджа. Вы ведь позволите называть вас Энн? Я принадлежу к числу проклятых фамильярных радикалов. Если б я была методисткой, я бы называла всех «сестрицами». Ах, Энн, дорогая моя Энн! Дайте мне поболтать! Семь месяцев, не считая того, что раз в месяц ко мне пускают одного посетителя, и то всего лишь на полчаса в присутствии надзирательницы, я не слышала ничего и не разговаривала ни о чем, кроме того, что в каше черви, что бедняжку Инч избили до потери сознания, что сифилитички моются в одной ванне со всеми, что туберкулезные больные не могут шить достаточно быстро, — словом, кроме «беседы проклятых душ в аду». Или стычек с Битлик, всякий раз, когда я пытаюсь потихоньку подсунуть часть своей порции какой-нибудь изголодавшейся девчонке. Вот что они со мной сделали за то, что я заявляла о праве рабочих объединяться в профсоюзы! Да! А теперь выкладывайте мне новости, сплетни, всю подноготную! Я тут, как охотник в Арктике, а вы, как летчик, который сел на льдину со своим аэропланом… Что поделывает Мальвина? Собираемся ли мы признать Россию?[128] Ах, как мне хочется снова попасть в прекрасный мир, постоять минут пять, подышать свежим воздухом, полюбоваться березкой и тут же очертя голову ринуться в первую попавшуюся Драку!

— Девушка, которая заболела? Инч? О, это страшно опасная преступница! Это маленькая негритянка; она родилась в хижине, где ее мать жила во грехе, в почти беспрерывном грехе. Психопатка чистейшей воды. У нее прелестное имя — Эглантина Инч. Служила у богатого табачного маклера в Пирлсберге. Три доллара в неделю. Ее дружку понадобились деньги — разумеется, очередной взнос за автомобиль. Она украла брильянт стоимостью в пятьсот долларов, продала его за пять и получила пять лет. Она эти пять лет ни за что не протянет. У нее есть все, что требуется, чтобы раскаяться и стать добродетельной. Не иначе как за ее грехи господь, который видит замерзающего воробушка, но странным образом не замечает заключенных, послал ей астму, а по-моему, еще и сифилис. Доктор все никак не соберется сделать ей реакцию Вассермана. Он человек неплохой, но страшный алкоголик, и потому он отбывает свой срок здесь, как вы и я!

Почему ее не отправят в больницу? Понимаете, детка, тут есть вполне приличная больница для мужчин — так по крайней мере говорят, но больницы для женщин нет, потому что не хватает места: высокоприбыльная фабрика рубашек занимает такое большое помещение, и еще потому, что в ближайшие десять лет они надеются построить отдельный новенький ад для женщин, так зачем возиться с какими-то там усовершенствованиями? Нет, больных арестанток лечат в их камерах и кормят той же дрянною пищей, которую мы получаем в столовой, только позже и вдобавок еще остывшей.

— Почему капитан Уолдо держит в руках доктора Сленка? Может, он уличил его в каких-нибудь темных делах? Думаю, что нет. Сленк — один из тех симпатичных мерзавцев, которых совершенно не нужно ни в чем уличать. Он просто соглашается с каждым, кто его перекричит. Он бы и со мной согласился, если б пришел сюда ко мне. А тем более со старым, славным, честным, похотливым убийцей-капитаном. Между прочим, доктор Сленк вовсе не доктор медицины, за какового он себя выдает и за какового принимает его большинство жителей штата. Он ветеринар, в свое время был барышником и один год изучал остеопатию[129] в каком-то колледже. Как он сюда попал? Со всеми соглашался! Лизал всем пятки! А вам он разве не пробовал их лизать? Представьте себе, он разговаривал почти вежливо даже со мною, с преступницей! Кроме всего прочего, его брат — богатый подрядчик, который строил часть этой тюрьмы.

— Взятки? Разумеется, здесь кругом взятки. Все рубашки и нижнее белье, которое мы здесь шьем; все комбинезоны, все литье и колючая проволока, которые изготовляются в мужском отделении, принадлежат городским фирмам. Здешняя рабочая сила обходится им в сорок пять центов в день с головы, а изделия они продают с фальсифицированными этикетками, чтобы покупатели не знали, что это работа заключенных. Для них это — выгодное дельце. И для здешней администрации тоже. У меня нет доказательств, но говорят, будто капитан Уолдо, получая жалованье две тысячи триста долларов в год, ездит на паккарде, владеет двумя пансионами в Тимгед-Спрингс, а его сын собирается поступить в Йельский университет. А миссис Битлик и мисс Пиби — надзирательница и начальница мастерской — совладелицы косметического салона (разумеется, совладелицы, а не клиентки!) в Пирлсберге! И, конечно, Пиби заставляет нас надрываться в мастерской, умножая доходы подрядчиков, и приказывает стражникам избивать нас и бросать в «дыру» не вследствие нормальной любви к пыткам, а под влиянием более вдохновляющего фактора — доллара! Разумеется, подрядчики, имея здесь даровую энергию и почти даровую рабочую силу, получают огромную прибыль, а капитан Уолдо, Сленк, Битлик и Пиби, без сомнения, получают свою долю, или они еще большие идиоты, чем кажутся. О господи! Иногда я боюсь, что тюрьма может меня немножко ожесточить! Послушайте, Энн, — вот уже идет Кэгс, — крепитесь, держите язык за зубами, оставайтесь здесь: вы должны выступить свидетелем — мне никто не поверит, ведь всем известно, что я красная, но вас они, может быть, выслушают, и вам, может быть, поверят! Может быть. Спокойной ночи, дорогая.

Нельзя сказать, будто Энн целыми днями только и делала, что наблюдала пытки и говорила о них. У нее было много работы. Она помогала миссис Битлик вести бухгалтерские книги. Этому она научилась в рочестерском народном доме и, во всяком случае, считала лучше Битлик, которая, складывая два раза подряд семь плюс семь плюс шесть, никак не могла получить одну и ту же сумму двадцать. Кроме того, Энн вела занятия на вечерних курсах поваров, официанток и белошвеек, а также обучала чтению, письму, арифметике и начаткам истории и географии женщин, тридцать процентов которых окончили не больше трех классов, а двадцать были совершенно неграмотны. Миссис Битлик ворчала, что «законодательное собрание штата зря только выбрасывает псу под хвост время и деньги, заставляя кого-то обучать наукам всех этих потаскушек. Куда лучше, если они будут работать в рубашечной мастерской, чтобы, выйдя на волю, они могли получить хорошее место, зарабатывать долларов двенадцать в неделю и стать порядочными». Но миссис Уиндлскейт, а также множество священнослужителей и редакторов газет утверждали, что заключенных необходимо в принудительном порядке заставить пройти курс четырехлетней школы, и члены законодательного собрания охотно прислушивались к мнению столь благонамеренных советчиков.

Энн следила за приготовлением пищи, то есть заставляла кухарок в какой-то степени соблюдать чистоту. Ее не шокировало их веселое презрение к грязи. Работая в народных домах, она усвоила ту истину, что чистоплотность — отнюдь не врожденный дар, а, напротив, подобно собственной яхте, одна из наиболее противоестественных и дорогостоящих форм роскоши.

Загнанная до полного изнеможения, до того, что мозг ее, казалось, покрывался пылью, проводя целый день в конторе, в классных комнатах и на кухне, она не имела возможности (и сама это понимала) наблюдать большую часть происходящего в тюрьме. У нее было такое чувство, словно она живет в одном из тех старинных, огромных, расположенных на морских утесах домов, столь излюбленных авторами английских детективных романов, где людей убивают в запертых изнутри комнатах, где с пустых чердаков доносятся крики, где на рассвете шелестят чьи-то крадущиеся шаги, в то время как героиня дрожит в своей постели и никак не может решить, нет ли в этих происшествиях какого-нибудь нарушения приличий.

Однажды в коридоре она наблюдала, как двое стражников тащили к подвальной лестнице рыдающую девушку, проститутку Глэдис Стаут. Час спустя она увидела, как Глэдис, шатаясь, поднималась по лестнице. Ее блуза была разорвана, а на плечах багровел кровоточащий рубец. Энн спросила надзирательницу мастерской мисс Пиби, в чем дело, но эта почтенная дама не знала ничего — ах, ровно ничего!