Синклер Льюис - Том 5. Энн Виккерс

• Название: Том 5. Энн Виккерс
• Автор: Синклер Льюис
• Издательство: Правда
• Жанр: Классическая проза

В пятый том Собрания сочинений вошел роман «Энн Виккерс» в переводе М. Беккер, Н. Рахмановой и И. Комаровой.

---

Капитан Уолдо оставил Энн у старшей надзирательницы миссис Битлик, кабинет которой находился этажом выше женских камер.

— Здравствуйте, сестрица Битлик! Ну как тут у вас, все в порядке? Эта барышня приехала из Бостона. Хочет поучить нас, старых дураков, как управляться в тюрьме. Ну, девочки, будьте паиньками. А вы подумайте над тем, что я вам сказал, мисс… э-э-э… Виккерс. Не пройдет и недели, как вы увидите, что я был прав.

— Однако! — произнесла миссис Битлик, когда капитан Уолдо, галантно помахав шляпой, удалился. — Скажите, пожалуйста! Первый раз вижу, чтоб капитан Уолдо самолично провожал кого-нибудь сюда. Большей частью посылает этого наглого черномазого Энкера. Не иначе, как вы ему приглянулись. Советую быть с ним поосторожнее!

Глядя на Энн своими бесцветными выпученными глазами, миссис Битлик дружелюбно усмехнулась. Затем миссис Битлик (описать ее не представляется возможным: она более или менее походила на женщину с более или менее тронутыми сединой темными волосами в синем, более или менее форменном платье) с полчаса толковала Энн о том, что хоть она, как видно, подруга и любимица миссис Уиндлскейт, ей, однако же, следует усвоить, что здесь, в Копперхед-Гэпе, никаких любимчиков нет и что она должна знать свое место и выполнять правила так же неукоснительно, как если бы она приехала сюда из-за Голодного Хребта.

Миссис Битлик говорила все это так, словно ничуть не сомневалась, что вопреки мрачным предсказаниям некоторых пессимистов она лично совершенно уверена, что Энн нарушит эти правила и что ее в ближайшее же время вышвырнут вон, но прежде они все вволю над ней посмеются.

— А теперь вам, наверное, не терпится пойти в свою комнату и умыться, — сказала миссис Битлик.

Провожать Энн она не пошла. Вместо этого она позвонила, и в кабинет танцующей походкой влетела девочка с лицом гномика — круглые глаза, круглый нос, круглая улыбка на круглых губах — бойкая, шустрая, белокожая Топси.[125] На вид ей было лет пятнадцать, не больше. Застиранное, как кухонное полотенце, тюремное платье и высокие черные тупоносые ботинки выглядели на ней, словно маскарадный костюм. Она улыбнулась Энн, она улыбнулась миссис Битлик.

— Бэрди! Ты опять курила. Да, курила! Я по запаху слышу!

— Что вы, миссис Битлик! Я? Я давным-давно бросила курить! Я все время думаю о том, как я выйду на волю и стану хорошей девушкой, а курить нехорошо, куренье вводит в грех! Я все время вспоминаю про то, что вы с миссис Кэгс мне говорили. Вы так хорошо относитесь к бедной девушке!

Миссис Битлик вздохнула.

— Это Бэрди Уоллоп, мисс Виккерс. Городушница — ну, магазинная воровка. Но она не похожа на большинство здешних женщин. Она, кажется, понимает и ценит все, что мы стараемся для нее сделать, и вы можете сами убедиться, какой у нее счастливый вид. Сразу видно, чего мы добились. Бэрди, проводи мисс Виккерс в се комнату, а если я еще раз увижу, что ты куришь, я покажу тебе, где раки зимуют!

Бэрди заплакала. Бэрди зарыдала.

— Ах, миссис Битлик! Наказаний я не боюсь! Но если вы можете подумать, что я не ценю всех ваших забот, у меня просто сердце разорвется от горя!

— Еще бы! Ну-ну, ступай!

За дверью слезы Бэрди моментально высохли. Она простодушно уставилась на Энн круглыми веселыми глазами и лукаво ухмыльнулась.

— Бэрди! Вы и в самом деле так высоко цените заботы миссис Битлик?

Бэрди приложила палец к своим пухлым губам.

— А как же, дамочка! Шикарная у вас будет жизнь в этом притоне! Уж я-то знаю! Я два года служила официанткой и немного разбираюсь в людях. Если они начнут вас изводить, вы только скажите доброй тетушке Бэрди. Пошли.

Пройдя несколько шагов по коридору, Бэрди многозначительно подняла указательный палец и бросилась в комнату, вся обстановка которой исчерпывалась письменным столом, двумя стульями и сотней — другой старых, потрепанных книг. Положив на стол какую-то бумажку, она приподняла свою длинную черную юбку и закружилась в танце.

— Что вы делаете?

— Поклянитесь, что никому не скажете! Да вы и так не скажете! Мы тут про вас все знаем. Уж поверьте. Мы у себя в камерах отводим душу, хотя по теории считается, что мы молчим. Мы слышали, какая вы фартовая дамочка! И образованная! Ха! Здесь еще не бывало образованных надзирательниц. Понимаете, в чем дело: преподобный Ленни, то есть доктор Гэрри — он тут у нас капеллан и, между прочим, хорошенькая птичка! — он сегодня вечером будет в библиотеке, так вот я хочу, чтоб он нашел эту штучку. Нашего Ленни просто кондрашка хватит!

— Что вы ему подсунули?

— Ничего особенного-всего только рекламу: «Старый доктор Торпли, — вы можете рассказать ему всю правду». Это мой дружок из сортира вытащил.

— Бэрди! Вы понимаете… Вы понимаете, что я тут на службе и должна следить, чтобы вы выполняли правила?

Бэрди приставила палец к носу и подмигнула. Она довершила начатую капитаном Уолдо работу, и Энн поняла, что ее место не среди надзирательниц, а по другую сторону решетки — рядом с Бэрди и миссис Ван Таил, рядом с Джином Дебсом, Галилеем и Уолтером Рэли.[126]

Помещение, в котором Знн надеялась обрести покой, оказалось вовсе не отдельной комнатой, а общей спальней, где стояли три грязные кровати, три сосновых комода, три стула и три надтреснутых зеркала. К спальне примыкала ванная, где висели три потрепанных полотенца.

На крайней кровати лежала какая-то женщина. Повернув к Энн заспанную физиономию, она закашлялась и простонала:

— Что? Что такое? А! Вы новая надзирательница? Виккерс? Который это час? Весь день глаз не сомкнула от жары… Я миссис Кэгс, ночная надзирательница. Вот ваша кровать, в середине. Постарайтесь соблюдать чистоту… Да, миссис Битлик велела вам надеть форму, для которой вы присылали мерку. Она в шкафу, в среднем отделении. Надевайте ее сейчас же, а то эта сволочь капитан Уолдо поднимает скандал, если мы ходим не в форме. Ну ладно, я постараюсь еще немножко соснуть. Вы уж потише, ладно?

Миссис Кэгс снова опустила голову на подушку.

Энн молча стояла и смотрела на нее: пожилая женщина с желтым, анемичным лицом и с родинкой у переносицы.

Задыхаясь от жары, от запаха карболки и несвежего постельного белья, Энн сняла свой костюм, с трудом напялила синее саржевое платье с медными пуговицами, застегнула нелепый офицерский ремень и попыталась разглядеть себя в тусклом зеркале.

«Я похожа на гориллу-полицейского. Интересно, скоро ли я втянусь и начну со скуки орудовать дубинкой?»

Она села на расшатанный стул, который при каждом движении поскрипывал. За окном виднелся усыпанный шлаком двор мужского отделения. Трое арестантов в форменных костюмах с синими и красными полосами и в карикатурных полосатых шапках — зримом воплощении насмешки и позора, — горбясь и спотыкаясь, ходили по кругу, толкая перед собой груженные камнем тачки.

«Я этого не выдержу! Я здесь и часа не проживу! Я сойду с ума и убью капитана Уолдо, и эту женщину на кровати, и эту Битлик! Я просто обязана их прикончить! Это единственная форма протеста, доступная их пониманию!

Нет, я должна остаться! Именно потому, что это так трудно. Пока что из меня не вышло ничего путного. Бегала с места на место. Суфражизм, народные дома, Институт организованной благотворительности, исправительные заведения. Ты уже не многообещающая молодая особа, Энни. Тебе уже тридцать три года. Но если ты выдержишь здесь хотя бы один год, то, может быть, благодаря твоей помощи удастся уничтожить все тюрьмы на свете!

Да, но целый год! Я провела здесь всего только час, а у меня уже мания убийства. Кончится тем, что я попаду в камеру, где сидит Лил Хезикайя. Ну и что ж! Лучше сидеть с ней, чем здесь с этой миссис Кэгс!

Вот что, девочка, пора тебе научиться держать язык за зубами. Это работа нешуточная. Ты шпионка в неприятельском лагере. Что бы ты ни увидела, ты до поры до времени должна держать язык за зубами!»

Энн стояла у окна, окаменев от ужаса. По усыпанному шлаком раскаленному двору трое арестантов, согнувшись в три погибели, катили тачки с камнем — по кругу, по кругу, по кругу. Бессмысленный, унизительный труд. Как заключенные, они были лишены даже главной привилегии свободного человека: работать ради какой-то цели.

«Да. Не будем преувеличивать. Мир становится лучше, — мы покончили с пытками!» Ах, да успокойся же наконец! Хнычешь над своими горестями, когда ты в любой момент можешь отсюда уехать. А эти рабы — там, внизу, и наверняка эта развалина Кэгс, да и эта Битлик тоже — обречены сидеть здесь долгие годы, если не всю жизнь. А ты, со своим абортом, с убийством Прайд, ты такая же преступница, как любая из них. Мы все преступники, только некоторых из нас просто еще не поймали!»

ГЛАВА XXV

«Бродяг нет — есть только люди, которые бродяжничают», — сказал Джосайя Флинт.[127] Врачей тоже нет — есть только люди, которые занимаются медициной. Писателей нет — есть только люди, которые пишут. Преступников и заключенных нет — есть только люди, которые совершили поступки, считающиеся в данный момент противозаконными, и которых, согласно высосанному из пальца приговору судьи (тоже вовсе не судьи, а всего лишь человека, который судит под влиянием пищеварения или ссоры с женой), бросили в тюрьму.