Александр Забусов - Кривич

• Название: Кривич
• Автор: Александр Забусов
• Жанр: Фэнтези

Рукопись можно отнести к разряду славянской фэнтэзи. Все персонажи из настоящего времени имеют реальных прототипов живых или ушедших в Ирий. Рукопись рассчитана на людей, которым интересна история Руси, жизнь, быт и мифология средневековых славян, интересны приключения, встреча с непознанным и некоторые подробности жизни и менталитета нашей армии.

Что побудило написать фантастическую историю? Прожит большой отрезок жизни, вереница событий осталась в памяти, навсегда ушли люди, принимавшие участие в судьбе офицера, но еще остались друзья и сослуживцы, о которых хотелось бы рассказать, вот только многого рассказывать еще долго будет нельзя. Поэтому жанр фэнтэзи, история Руси и приключения персонажей дают возможность познакомить с теми, кто дорог или встречался на жизненном пути. Что может быть главным в книге профессионального военного, кроме как рассказ о том, что есть такая профессия — Родину защищать, даже за ее пределами, даже спустившись на десять веков назад. Оригинальность, в том, что на протяжении всего повествования о деятельности наших современников в 10-м веке, параллельно дается информация о жизни армии в нашей действительности, о ее проблемах, мыслях и разного рода высказываниях военнослужащих в адрес руководителей державы, которой они служат. В повествовании присутствует разумная доля юмора, т. к. в наше время без юмора жить сложно.

Итак, о самой рукописи. Время и место действия: 2000-й год — Подмосковье; 10-й век н. э. — княжество Черниговское, Переяславское, Ростовское, Полоцкое, Киевское, царство Болгарское, Дикое поле, полуостров Крым.

Словарь терминов и слов имеется в конце рукописи.

---

«Бегите вверх!» — приказал главный подземный демон.

Делать нечего, подошли к рядам клинков. Куда деваться.

«Пропали!» — выдохнул шаман.

«Ничего. Сейчас попробуем пролезть. Как говорил, в отношении меня хан нашей орды: сила есть, ума не надо».

Посадил Балакур на одно свое плечо знахаря, на другое шамана. Собрался, да и стал между рядами сабель, как горный козел, перескакивать. Сил много, дури хоть отбавляй. Так на вершину горы и взгромоздился. Отдышался. Хорошо! Сидят все трое на горе, любуются окрестностями. Снизу демоны беснуются, но на гору лезть опасаются, от безысходности зубами скрипят.

Доложили о таких делах богу Тэнгри, тот мигом явился.

«Ну, погодите, мерзавцы. Смеяться они надо мной вздумали».

Стал он расти в размерах, от человеческого роста и следа не осталось. Божество, оно божество и есть. Склонился над вершиной, глазами тройку неслухов сверлит.

«Проглочу вас скотов!»

Ухватил жреца, да в пасть свою бросил. Не успел зубы сжать, как хитрован проскользнул в живот. Остальные, видя такое дело, сами на язык попрыгали, да вниз на задницах съехали. Сидят в животе, пригорюнились. Темно.

«Спокойствие, только спокойствие, — послышался голос знахаря. — Мы сюда, хоть и голышом попали, да все ж я тут коробочку с малой толикой лекарств, от жадности, себе в зад впихнул. Сейчас попытаюсь отковырять».

«Только без подробностей, уважаемый, — в темноте обозвался шаман. — Молча делайте свое дело».

В темноте долго дулся, да ковырялся, вздыхал, да чертыхался знахарь. Добился своего. Из коробочки, пригоршню порошка сыпанул во все стороны. Уж что там было за лекарство, неизвестно. Только поднялась в животе у Тэнгри настоящая буря. Скрутило его в три погибели. Сунул он два пальца в рот, да и выблевал всех троих обратно.

Кричит демонам: «Гоните их в шею, вон из преисподней. Пусть назад убираются небо коптить. С меня хватит!»

Так Балакур и ожил, хорошо, что праздники были, не успели родичи вовремя тело захоронить.

— Ха-ха-ха!

Раскаты хохота заполонили поляну. Славка смеялся вместе со всеми.

Вдруг над кострами пронеслась тень, на миг закрыла собой ночное светило и звездное небо. Приличных размеров птица, чем-то очень схожая с филином, уселась на ветви крайней березы. Под ее тяжестью дерево прогнулось, заскрипело.

— Что, старый дурак, байки молодняку сказываешь? — прорезался из крючковатого клюва гнусный голос. — Смотри, договоришься до того, что и жизни лишишься и родичей своих потеряешь.

— Див, див… — зашептались кочевники, подскочили от костров, кланялись пернатому созданию.

Кошевой, кланяясь, приблизился к дереву, поднял голову к вещуну.

— О, див, божество племени кипчаков, пророчащее трудности и беды в пути. О чем хочешь поведать родичам моим?

Существо, сидящее на ветке, нахохлилось, глаза его, больше похожие на блюдца, отразили в себе отблеск небесного светила. Неохотно продолжило разговор со смертным, в уничижительной позе, стоявшим перед ним на коленях.

— Поведаю! Славянские волки идут по следу, и нет для них разницы ночь сейчас или день.

— Что посоветуешь недостойным лицезреть тебя?

— Посоветую? Не-ет, советов я не даю. Я приношу лишь вести, а понять и принять решение должен ты, человечишко. Если сможешь, конечно.

Тяжёлая туша, расправив широкие крылья, сорвалась с ветви, освобождая от тяжести дерево, взмахнула ними, накрыв кипчака потоком ветра, скрылась в ночи. Над поляной повисла тишина, даже лошади притихли, не производили и малого шума, лишь костры чуть потрескивали, пожирая пламенем хворост. Кошевой поднялся на ноги, обернулся к пришиблено стоявшим соплеменникам.

— Бросаем становище, костров не тушить, пусть так и горят. Седлай коней. Пленника привязать к стременам. Иги! Головой за него отвечаешь. Проводник, ночью не заплутаешь?

В свете костров, старейшина видел, сколь напуган печенег. Импровизированный лагерь пришел в движение, половцы готовились покинуть место стоянки.

— Мы сейчас у дороги, набитой параллельно шляху, ведущему к Курску. Заблудиться здесь трудно, — молвил Татран.

— Тогда веди.

Ночная скачка по лесной дороге, временами переходившей в тропу, покинутые людьми деревни, с рублеными столбами чуров у околиц, выматывали остатки нервов. Казалось, еще немного, и сотня выберется на широкий шлях, а лес все не кончался. Казалось, сейчас из темноты посыпятся стрелы, а отряд проскакивал гиблое место без проблем. Ну, еще чуть-чуть!

С противоположной стороны широкого поля, от далекой лесной опушки, раздался протяжный волчий вой, поселяя ужас в душу каждого воина, попавшего из родной степи в эти дикие места. И без того, взмыленные лошади прибавили в беге. В предутренних сумерках на пашне замелькали серые тени четвероногих санитаров леса. Большая стая волков шла отряду на перехват. Защелкали луки, ушли стрелы в туманное марево. Послышался визг раненых животных, кто-то кубарем покатился через голову, кто-то, оказавшись хитрей, вильнул в сторону. Много стрел ушло в никуда. Сейчас отвалят, не может быть по-другому! Не свернули.

В растянувшийся строй, с рычанием ворвалась поредевшая стая. Заставила лошадей сбиться с привычного темпа скачки, устроила свалку в голове колонны, тормозя ее, полосуя клыками плоть людей и лошадей, сваливая в завал на дороге. Из леса выскочила новая стая волков. Свежая, жаждавшая крови. Серые разбойники с разбегу запрыгивали на лошадиные крупы, валили под копыта пытавшихся отмахиваться саблями воинов. Рык, визг, вопли раненых людей, проклятья, ругань, ржание коней и звуки боя, все это шумом зависло в предутренних сумерках. Обе стороны несли потери.

«Прорвемся!» — с надеждой подумал кошевой.

Он поймал звук конских копыт. Боковым зрением углядел вдали приближающихся всадников. Но, что это значит? Со стороны двигавшегося к ним отряда послышался волчий вой:

— У-у-у!

Такой же вой раздался рядом, вой опознания, может быть приветствия, предложение поучаствовать в охоте, в пиршестве.

— У-а-у-у!

Старейшина заметил, как в хвосте его отряда, сразу с десяток его людей, до сей поры успешно противостоявших волкам, сверзились на землю, заметил болты самострелов в их телах.

«Об этом предупреждал див!» — пронеслось в голове.

— Иги, — орудуя клинком, преодолевая старческую одышку, закричал Кюндюз. — Руби пленника!

— Что? — перекрикивая неразбериху боя, вопросил тот.

— Пленника убей!

Славка понял сразу, о чем прокричал старый пердун, но сделать, что либо, он не мог. Ноги прочно привязаны к стременам, единственная рука — прикручена сыромятным узлом к луке седла, а повод его лошади — к поясу кочевника. Прочитал мысль у того в голове.

«Убить!» — отразилось в мозгах Иги.

Поднял лицо к небу, что было мочи, закричал, отрешившись от всего:

— Вестимир! Встречай, я иду к тебе!

Взмах кривой сабли, и голова Вячеслава скатывается с его плеч. Сразу два волка, почувствовав, что человек отвлекся, вцепились в лошадь Иги. Голову одному из них он все же развалил клинком, в замахе поднял его для очередного удара, когда его отбросило с седла назад, на круп животного. Что-то острое, с болью вошло в грудь. Отрешившись от действительности, опустив глаза, он с удивлением смотрел на арбалетный болт, впившийся в тело. Глаза закатываются, он уже мертв, лишь бренная оболочка, еще какое-то время держится в седле. Вот и она, сдвинувшись, падает под копыта лошади.

Кошевой, мечась среди родичей, доверивших ему в походе свою жизнь, пассивно наблюдает, как в разорванный строй коша вваливается десяток всадников-чужаков, как они, словно косой, заговоренной от волчьих нападок, клинками в обеих руках, будто детей-несмышленышей, ссаживают с коней его воинов, неуклонно продвигаясь к нему.

«Боги! Все как один обоерукие, — приходит в голову мысль. — Чистят пространство вокруг себя, превращают родичей в мертвецов. Этому нельзя противиться! Любая попытка — гибель. Тэнгри! Зачем ты привел нас сюда? На этой земле, славянские боги сильнее тебя!»

Это была последняя мысль кошевого. Темнота и смерть. Чертоги небытия.

Серые тени волчьей стаи растворились в легкой дымке тумана. Только у самой опушки леса, матерый вожак присев на миг на задние лапы, задрал к небу окровавленную пасть, протяжно завыл.

— У-у-у-у!

На дороге, покромсанные и истерзанные, остались лежать воины половецкого коша. Никто не смог выжить в мясорубке ночного боя. Только, непонятно откуда появившийся десяток обоеруких воинов, продолжил свой путь. Один из них, скакавший последним, придержал коня, приставив ладонь к устам, подражая волку, ответил вожаку.

— У-у-у-у!

Протяжный вой человека, можно было понять, как слова благодарности стае: «Прощай, серый брат! Мы с тобой одной крови, славянской!»