Александр Забусов - Кривич

• Название: Кривич
• Автор: Александр Забусов
• Жанр: Фэнтези

Рукопись можно отнести к разряду славянской фэнтэзи. Все персонажи из настоящего времени имеют реальных прототипов живых или ушедших в Ирий. Рукопись рассчитана на людей, которым интересна история Руси, жизнь, быт и мифология средневековых славян, интересны приключения, встреча с непознанным и некоторые подробности жизни и менталитета нашей армии.

Что побудило написать фантастическую историю? Прожит большой отрезок жизни, вереница событий осталась в памяти, навсегда ушли люди, принимавшие участие в судьбе офицера, но еще остались друзья и сослуживцы, о которых хотелось бы рассказать, вот только многого рассказывать еще долго будет нельзя. Поэтому жанр фэнтэзи, история Руси и приключения персонажей дают возможность познакомить с теми, кто дорог или встречался на жизненном пути. Что может быть главным в книге профессионального военного, кроме как рассказ о том, что есть такая профессия — Родину защищать, даже за ее пределами, даже спустившись на десять веков назад. Оригинальность, в том, что на протяжении всего повествования о деятельности наших современников в 10-м веке, параллельно дается информация о жизни армии в нашей действительности, о ее проблемах, мыслях и разного рода высказываниях военнослужащих в адрес руководителей державы, которой они служат. В повествовании присутствует разумная доля юмора, т. к. в наше время без юмора жить сложно.

Итак, о самой рукописи. Время и место действия: 2000-й год — Подмосковье; 10-й век н. э. — княжество Черниговское, Переяславское, Ростовское, Полоцкое, Киевское, царство Болгарское, Дикое поле, полуостров Крым.

Словарь терминов и слов имеется в конце рукописи.

---

— Отравлю всю купленную медовуху, с охотниками выдвинусь вот сюда, — Сашка коряво изобразил между рекой и лесом мост верстах в двадцати от погоста. — Вот на этом месте развернусь, будто иду к городку. Дождусь половцев. Подставлюсь. Дальше действую по обстановке. Боярыня, надо бы к медовухе пару телег со жрачкой добавить. Чем закусывать, гости дорогие будут? Дашь?

— Куда же от тебя денешься? Дам.

— Вот! Кто из узкоглазых выживет, засадная сотня выйдет и довершит дело.

Между слов он набросал на полотно стрелки выхода своих людей к предполагаемому стану половцев.

— Как, а?

— Лобан! — Галина позвала помощника.

— Я, матушка боярыня!

— Позвать в терем купца Порея. Да вынеси из кладовой шкатулку с серебром, вот тебе ключ. Неси.

— Слушаюсь, государыня.

— Матушка, — Итларь развернулся к боярыне. — Пока сотник с кочевниками шутковать будет, ты пошли гонцов по лесным схронам. Нехай смердов да людин в погост кличут, бо мыслю, сотник правильно кажет, не осилить нам самим защиту погоста таким малым числом воев.

— Добро Итларь. Кто еще, что сказать хочет?

— Потребно баб да ребятишек в лес сховать, — пробасил Туробой.

— Еще кто?

— Дозволь, боярыня и я скажу?

— Говори Третьяк Прибыславич.

Третьяк, старейшина деревеньки Гадяч, раскинувшейся недалече от погоста на восход по реке, всего в трех верстах, поклонился боярыне.

— Худа не будет с того, что до боярина весть донести о нападении ворога на имение его. Пока отбиваться будем, глядишь, боярин с дружиной подойдет.

Старшина загалдела:

— Мудро сказал, Прибыславич!

— Слать гонца!

— Соглашайся, боярыня!

— Добро, старейшины, гонца пошлю. Туробой, а ты займись тем, чтоб жен да детей в лес проводили, да схоронили их там. Проконтролируй весь процесс. Но чтоб к осаде успел возвратиться.

— Все исполню, боярыня.

— Все, уважаемые, не держу вас боле. У каждого из вас есть чем заняться, вот идите и занимайтесь, но помните, что времени у вас мало. Про печенегов не забудьте. Народ подбодрите, успокойте, насколько это возможно. Скотину спрячьте.

На выходе из светлицы, Никита, оглянувшись, оступился и нечаянно толканул Горбыля плечом. Туробой, сколько не бился, так и не смог искоренить в силаче и увальне, своем ученике, его рассеянность.

— Ты чего толкаешься? — шутя, осведомился Сашка, зная о симпатии молодого кузнеца к Галке.

— А-а, ой, прости. Но, какова Галина? Настоящей боярыней стала!

— Эт, да-а! Повезло Николаичу с женой. Тем более по отношению к прежней, у Галки имеется неоспоримое преимущество, которое Монзырев прочувствовал в полной мере.

— Это, какое же?

— Отсутствие тещи. Мать прежней жены командира, была женщиной чудной, но сукой, каких еще поискать.

— Что, так то?

— Когда она наезжала в гости, он сразу начинал считать дни до ее отъезда. Душу выматывала постоянным нытьем, о том, как ей в жизни не повезло. С ее слов, и муж ей достался, страшный человек, жить ей мешает, строгий очень, развернуться, как бы она хотела, не дает. И на работе она устает, не ценят ее там. Соседи по дому, один к одному, монстры ходячие и быдло. Да и вообще всё кругом плохо и все плохие. Заметь, эта песня повторялась с постоянной периодичностью, как только Монзырев попадал в поле зрения тещи. Добавь последний штрих к ее нареканиям в адрес зятя, денег толком не зарабатывает, своего бизнеса — не открыл, еще, ее дочь — смеет поучать жизни. Николаич, слушал-слушал, терпел-терпел, да и предложил. Ты, типа того, на работе устаешь — так уходи с нее. Сиди дома. Я, сказал — деньги, которые ты на работе своей получаешь, высылать тебе обязуюсь. Только не зуди и в жизнь нашу не вмешивайся. Вон в огородике ковыряйся.

— Ну, и?

— Ха-ха! Не отказалась!

— А, что, и тесть такой же?

— Да ты, что? Монзырев в нем души не чаял. Он тоже из наших, только летчиком был. Полковником в запас ушел. Мужик молодец, после дембеля на работу устроился, не сломался. Опять же, мочалку свою в ежовых рукавицах держал, она при нем на зятя бочку катить остерегалась. А по мне, так я б, от такой давно ноги сделал. Так, что, ты прав, с нынешней женой нашему боярину повезло. Ладно, тебе в кузнечный конец, а я к лабазам пройдусь, Порея там поищу. Бывай!

— Пока!

Они разошлись, каждый в свою сторону.

Порей не торговался. Заслышав от Горбыля, чего он хочет от него, купец сорвал с головы шапку, с размаха шмякнул ее в пыль, расправил фалангой указательного пальца усы, вымолвил:

— Эх, чего там, забирай все так.

— А не жалко товар? — криво усмехнулся Горбыль, прижимистого и жадноватого купчину он знал давно. — Ведь пропадет товар то.

— Зачем обижаешь, сотник? Что ж, разве мы не одного корня? Я сотника Андрия, покойного друга твого помню, почитай животом ему обязан, да и в погосте вашем чай не чужой, прижился. Во-он лавка моя, боярин дом пожаловал. Забирай так! Будем живы, добром обрастем. Радан, Чаруш, Пороша, а ну, запрягай в телеги лошадей. Выкатывай бочки. Загружайте на телеги. Да не сами, остальных-то в помощь зовите.

Тройка скучающих возле лабаза купеческих работников пришла в движение. Одни стали открывать воротины, кто-то побежал за возничими, кто-то за грузчиками. Сашка перевел взгляд на купца, стоявшего подле него, что-то шептавшего одними губами.

— Прикидываешь потери?

— Прикидываю, — не стал отпираться купец.

— Так давай заплачу?

— Нет. Потери по торговле, то моя забота. Ты свое дело сделай.

— Сделаю. Хворощ, — оглянулся на ординарца, молодого парня, ходившего с ним на зачистку Черниговского шляха. — Оповести Кветана, пусть весь свой десяток сюда ведет. Потом сбегаешь к боярыне, скажешь, что я просил передать баклагу с бабкиным лекарством.

— Понял!

— Мухой, туда-обратно.

Дело пошло. Из бочек со стоялым, хмельным медом, извлекали деревянные затычки, Горбыль лично отмерял стопкой бабкино зелье, заливал его в горловины. Пробку забивали вновь. Купеческие работники и Сашкины бойцы, некоторое время катали бочку по земле, и только после этого грузили в телегу. Три бочки — телега готова к применению. Как раз на десятой телеге зелье и закончилось. Последняя кадушка осталась не заряженной, ее крайней загрузили для общего вида.

— Та-ак! Теперь выгоняйте караван за южные ворота. Остаетесь там. Сейчас боярыня еще пару возов с продовольствием туда же подошлет. Встретите.

— Сделаем, батька, — Кветан вместе с возничим, понукая лошадь, сдвинул с места первую телегу.

По округе раздался мерный скрип колес отъезжающего каравана.

— Спасибо, купец, расскажу боярыне о твоем бескорыстии.

— Да чего уж там…

— Скажу, а теперь прощевай, пора мне.

— Удачи, сотник!

По дороге в терем, Горбыль зашел в казарму. Велел построить за южными воротами всю сотню в пешем строю. Пятидесятники Первак и Лель, привычные к выходкам Горбыля, вопросов не задавали, бросились собирать людей и вооружать их при полной экипировке для боя.

Рассказав боярыне, что все готово к выходу, ответив на кучу заданных вопросов, Сашка поднялся на второй этаж. Заглянув в детскую, поманил рукой сына. Увидев улыбку на лице отца, Вовка подхватился на ноги, бросился к нему.

— Па-а! Я тебя жду-жду, а ты все не приходишь!

Подняв на руки свое дитя, Сашка нежно прижал его к груди, тихо прикрыл дверь. Погладил Владимира по гриве не стриженных, светлых волос, заглянул в глаза мальцу.

— Ну, извини, Вовка. Дел за гланды. Хочу с тобой побыть подольше, а дела не пускают.

— А ты гони эти дела прочь. Про меня тоже нельзя забывать, я ведь скучаю.

— Э-эх! Была бы наша мамка путевой, так, сколько бы проблем сразу решилось.

— Ничего-о, — Владимир прижал ладошки к папкиным щекам. — Ты не думай, тетя Люда и тетя Аня за мной присматривают, говорят, что я их сын полка.

— Во-во. Сирота при живых родителях.

— Ты у меня есть, и мамка, только она далеко. Пойдем, погуляем с тобой.

— Прости, Володька, не могу. Проститься пришел. Командировочка у меня тут образовалась. Вернусь, обязательно погуляем вдвоем.

— Когда уезжаешь? — насупился Вовка, его детское лицо сразу повзрослело.

— Уже.

— Что?

— Уже уезжаю, сынок, так получается, что враг у наших границ. Проучить его надо, чтоб не баловал.

— Тогда иди. Дядя Толя, тоже ворога воевать ушел.

— Все, сыночка, ты уж прости своего батяню, пора, — Сашка поцеловал Вовку в оба глаза, крепко прижал к груди.

Сердце забилось. Тревожно. Муторно на душе. Так не хотелось уходить из дому, но от Сашки уже ничего не зависело, необходимо было вести колонну, пусть даже и бился под ребрами его «вещун».

Отбросив суеверия, Горбыль поставил на пол своего парня, потрепал по волосам, сорвал с груди цепь с крестиком, сунул в маленькую ладошку.