Роберт Кондратенко - Манзовская война. Дальний восток. 1868 г.

• Название: Манзовская война. Дальний восток. 1868 г.
• Автор: Роберт Кондратенко
• Издательство: ОСТРОВ
• Жанр: История
• Год: 2004
• ISBN: 5-94500-025-6

Вторая книга серии «Неизвестные войны XIX века» рассказывает о боевых действиях русских войск против так называемых манз, выходцев из Китая, в 1860-е годы пытавшихся хозяйничать в Уссурийском крае.

---

По словам Петровича: «Ночью 7-го числа показалась в бухте лодка: часовой, подпустивши её на ружейный выстрел, окликнул. Один из ехавших ответил по-русски, что послано двое манз для переговоров со мною, что на это уполномочен правителем манз он — манза Ли. На вопрос часового, от какого правителя, Ли отвечал приблизительно так: «Это от того, кого русские называют главным старшиною; правитель имеет такие же преимущества и значение, как правитель г[орода] Хунчуна, и ему подчиняются все манзы от Посьета до гавани Св[ятого] Владимира и по р[еке] Уссури». На другой вопрос, что же ему нужно от русского начальника, манза отвечал: «Правитель требует его к себе на р[еку] Сучан; ему не будет худо; не поедет же, так пришлют за ним солдат с унтер-офицером и увезут его». Во время этих разговоров часового с манзою Ли, вышли к ним из постового дома другие солдаты, знавшие Ли ещё в Посьете, где он торговал уже с давнего времени, и спросили, где же русские солдаты и отчего они не вернулись. Ли отвечал: «Правитель испугался вооружённых людей и приказал связать их, чтобы они не обижали манз; но им хорошо, у манз их никто не бил; когда же отпустят, не знаю». После окончательного ответа, что я не поеду на р[еку] Сучан, приехавшие манзы отправились обратно. На случай вторичного посещения манз, я приказал людям отвечать, что русский начальник отправился в пост «Стрелок» за солдатами.

Действительно, в ту же ночь опять приехал Ли с двумя манзами, говоря, что он прислан с двумя этими манзовскими унтер-офицерами, чтобы взять меня, но, услышав от солдат, что я ушёл в «Стрелок», обыскали дом и не нашедши меня стали говорить солдатам, что худо сделал я, что ушёл — нужно помириться непременно с правителем; русские же солдаты тогда будут освобождены, если я дам обещание правителю, что манзы будут управляться своими законами, и вполне признаю независимыми от русских. Мои люди отвечали, что они не знают этих дел, что солдаты не виноваты, исполняя приказание своего начальства и лучше бы их отпустить теперь же, а когда я приеду обратно, то требование правителя мне передастся. Тогда Ли сказал, что солдат, пожалуй, может быть и выпустят, но чтобы я непременно приехал к правителю сам; затем, спросив, когда я вернусь из «Стрелка», манзы уехали.

8-го числа утром приехали ко мне верхом из русской деревни двое крестьян; они передали мне, что их послали крестьяне справиться, живы ли мы, потому что вчерашнего числа посланы были с манзою Ли из д[еревни] Ха-ни-хэ-дза 25 манз, вооружённых ружьями, копьями, чтобы захватить меня; засада эта была устроена в той фанзе, где я жил раньше, на случай, если бы я согласился на предложение Ли и отправился к правителю манз на р[еку] Сучан. Крестьяне говорили, что встретили их уже возвращающихся обратно. Когда манзы обезоружили посланных мною людей, вечером того же дня эти два крестьянина ходили в д[еревню] Ха-ни-хэ-дзу справляться, что сделали манзы с русскими; так как оба они молоды и на вид мальчики, то манзы, гонявшие сначала их из входа в деревню, склонились, наконец, на их просьбу посмотреть на русских хоть издали и привели в фанзу, где они были заключены. По словам крестьян, все солдаты получили сильные ушибы, были связаны, а рядовой Ефимов привязан к столбу и под сильным караулом; из крестьян сильно избит один так, что голова и лицо опухли. Убежали от манз ещё двое солдат и двое крестьян; из последних один так сильно избит, что лежит без движения. Остались у манз три солдата, двое крестьян и три поселенца»72.

Известие о том, что участковый начальник отправился в пост Стрелок, оказало должное воздействие на Ю-хая, боявшегося возмездия. Днём 8 декабря русских пленников развязали и накормили, а ночью отпустили по домам. Правда, их ружья главный старшина оставил у себя, намереваясь отдать Петровичу только в том случае, если он исполнит его требования и не донесёт вышестоящему начальству. 10 декабря все солдаты вернулись в пост. Тем временем, подполковник Дьяченко, находившийся в посту Раздольном, получил тревожную весть от Петровича и, отправив соответствующую телеграмму Фуругельму, приступил к формированию отряда для похода на Сучан. Исполняя поступившее от губернатора приказание восстановить должный порядок, не останавливаясь перед применением оружия, подполковник 24 декабря выступил из Раздольного во главе роты 3-го Восточно-сибирского батальона: 120 человек при двух горных орудиях, взятых во Владивостоке73.

Несмотря на все трудности зимнего 100-вёрстного пути, 1 января отряд прибыл на место. Манзы, среди которых по разным сведениям насчитывалось от 300 до 400 вооружённых, никакого сопротивления не оказали. Несколько дней Дьяченко усмирял манз, продовольствуя отряд за их счёт, наказал виновных, а вожаков — Ю-хая с двумя помощниками, включая Ли, арестовал и отправил в Раздольный. На место прежнего главного старшины им был поставлен Ли-гуй. 10 января подполковник телеграфировал о водворении порядка. Усилив гарнизон поста в Находке, он отдал распоряжение о передислокации туда одной из рот 3-го Восточно-сибирского линейного батальона. Однако исполнение этого распоряжения требовало времени, так как прежде следовало выстроить для солдат достаточных размеров казарму. Поэтому в ближайшие месяцы удельной фактории и золотым приискам на Путятине и Аскольде предстояло довольствоваться прежней слабой защитой. Опасность такого положения сознавалась отдельными должностными лицами. Так, начальник штаба Фуругельма, полковник М.П. Тихменёв, учитывая царившие среди манз настроения, находил произведённое Дьяченко усмирение недостаточно суровым. Он в нескольких донесениях предупреждал о возможности вооружённого выступления китайского населения, но его прогнозы не нашли понимания у вышестоящих инстанций.

Между тем, предпосылки для столкновения окончательно сложились ещё в сентябре, после изгнания золотоискателей с Аскольда и объявления запрета на промывку. Запрет этот, касавшийся равно островных и материковых приисков, сильно ударил по интересам всех манз. Пострадали как старатели, так и скупщики золота, купцы, держатели игорных фанз, земледельцы, поставлявшие продовольствие. Волнения на Сучане лишь обозначили недовольство китайцев, уже тогда грозивших русским резнёй, но не исполнивших своей угрозы. Сравнительно же мягкое наказание только раззадорило потенциальных погромщиков. Однако иного результата нельзя было ожидать, ввиду позиции иркутских властей. Расширительно трактуя 1-, 8- и 10-ю статьи Пекинского договора, согласно которым российское правительство обязывалось оставить на присоединяемых территориях оседлых подданных Дайцинской империи и гарантировало им право экстерриториальности, генерал-губернатор Восточной Сибири считал всякого такого китайца неподсудным российским законам. То обстоятельство, что договор подразумевал лишь прочную оседлость и ограничивал занятия китайцев земледелием, зверобойным и лесным промыслами, Корсаковым в расчет не принимались74.

Упрекавший позднее «высшее местное начальство», иначе говоря, Фуругельма в благодушии, генерал-губернатор, донося рапортом от 27 февраля 1868 года о волнениях на Сучане военному министру, генералу Д.А. Милютину ограничился просьбой содействовать соединению южноуссурийской и нижнеамурской линий с государственной телеграфной сетью. Во всех остальных отношениях Корсаков явно считал возможным ограничиться распоряжениями Дьяченко. В Петербурге же тогда, судя по всему, больше опасались не новых волнений, а возобновления незаконной добычи золота на землях удельного ведомства. Именно сё имел в виду председатель департамента уделов Министерства императорского двора граф Ю.И.Стенбок, когда 6 апреля 1868 года просил управляющего Морским министерством генерал-адъютанта Н.К.Краббе распорядиться о передаче в подчинение управляющему находкинской факторией, коллежскому советнику Г.В.Фуругельму (брату губернатора Приморской области), парового судна75. 4 мая Краббе отказал Стенбоку, пообещав только, что суда Сибирской флотилии непременно будут заходить в Находку. Петербургские сановники ещё не знали о трагедии, разыгравшейся на Дальнем Востоке в те самые дни.

Изгнание манз с острова Аскольд осенью 1867 года, конечно, не отбило у них охоты к быстрому обогащению. Слухи же об аскольдовских россыпях, распространявшиеся всё шире и даже проникшие в европейскую печать, взволновали окрестное китайское население. Как утверждает рапорт контр-адмирала Фуругельма: «В течение зимы 1867 г[ода] в пограничной Манчжурии, и преимущественно в г[ороде] Хунчуне, сформировались партии, достаточно вооружённые, и пройдя, некоторые сухим путем, а другие прямо морем, в начале апреля явились на Аскольде и начали разработку золота. Не имея крейсера возле этого острова, мы не могли ничего знать об их появлении»76. Канонерка «Соболь» тогда ещё стояла во льду амурского лимана. Единственная же зимовавшая в южных гаванях паровая шхуна Сибирской флотилии — «Алеут», лишь 8 апреля 1868 года начала кампанию во Владивостоке, откуда первым делом направилась к посту Речному, затем в Посьет и залив Славянский.