Максим Сиряченко - Чумные

• Название: Чумные
• Автор: Максим Сиряченко
• Жанр: Фэнтези

Ванесса Аретин, дочь капитана Солта, живет на самом краю света: в совсем молодом поселении, лежащем на другом берегу бескрайнего моря, в месте, отдаленном от ближайшего города на многие сотни миль. Мало кто знает о ее прошлом. Мало кто знает, что Ванесса — потомок некогда знатного рода, а ее отец, вынужденный почти все время проводить в море — разжалованный адмирал флота. Мало кто знает, что отца Ванессы разжаловали за дезертирство, когда он, пытаясь спасти дочь от смерти, приказал фрегату сняться с якоря и держать курс на Зеленый берег. С тех пор прошло десять лет. Десять лет спокойной и размеренной жизни, то, чего Ванесса так хотела после ужасной трагедии, навсегда изменившей ее жизнь. Но даже спустя все эти годы кошмар возвращается к ней. Страшная судьба преследует девушку, вот-вот норовя вновь обрушить на нее череду трагедий и утрат.

---

До этого, еще до первых петухов, в темноте каюты капитана вздрогнул и проснулся королевский придворный лекарь Филипп Эстер.

* * *

Филипп Эстер проснулся в темной каюте капитана еще до петухов. Проснулся резко, вздрогнув, как будто его окатили из ведра холодной водой с той склизкой нечистью, что водится в Ледяном проливе у северных островов Хакот. Откуда-то раздавался сиплый свист воздуха, возможно, из раны на голове, может, из щели между дверью и косяком, лекарь не смог определить, откуда, и ему было все равно. Это всего лишь свист. Он поднял голову с подушки, сел в кровати, стараясь не тревожить больную голову. При малейшем резком движении в его голове вспыхивала огненная жидкость, и последующие резкие движения только расплескивали ее, усиливая жгучую боль. «Если это мои наказания за шутки со смертью, — подумал Филипп, встав с кровати, — то высшим силам пора обновить судебный кодекс. Нельзя так обращаться с человеком из-за шутки». На секунду мир начал уходить из-под ног, Филипп покачнулся и схватился за изголовье кровати.

Снова сев на кровать, лекарь снял соляную повязку и проверил рану на затылке. Повязка делала свое дело: рана не воспалилась, не разбухла и не наполнилась жидким гноем, даже по краям раны не было корочки. Однако боль была сильнее, чем вчера, и наверняка из-за сотрясения головы. Тошнота отступила совсем, а головокружение значительно утихло, пол больше не казался стенами и не уезжал из-под ног. Все это, кроме боли в голове, не могло не радовать. И радовало бы, не появись снова то мерзкое нервное напряжение, какое Филипп испытывал вчера перед сном. Дело было совсем не в последствиях пережитого шторма. Это было неясное беспокойство о будущем, которое все так же дышало в затылок лекарю, заставляя мурашки бежать по коже маленьким табуном. Это неясное волнение сильно портило не только общее состояние Филиппа, но и его настроение, которое и так было не самым лучшим.

Впрочем, подумал Филипп, это неприятное волнение объяснялось довольно просто. Долгое переживание за Солта трепало его на протяжении всего пути до Зеленого берега, и теперь, когда спасительная зеленая полоса была так близка, на бессознательном уровне появился страх. Где он собирается искать лекарство, какой окажется дочь капитана, с которой в малом возрасте приключилась такая трагедия, как она воспримет известие о болезни отца? Да еще и страх перед его, Филиппа, болезнью, от которой он так долго искал средство. А что, если лекарство найдется не здесь, а в другом месте, еще более далеком? Филипп чуть не тряхнул головой, прогоняя мрачные мысли. Не просто мрачные, но деструктивные, мешающие работе. Да, только одно может спасти его друга — работа лекаря и дочери капитана. Все то, что мешает работе, раз уж оно так ломится в его душу, подождет.

Филипп привел себя в порядок, убедился, что может стоять на ногах своими силами, и встал. На этот раз пол под его ногами покачнулся совсем немного, шаги тоже дались алхимику без проблем. И все-таки его сильно приложило по голове.

«Нужно будет уделить своим травмам больше внимания, когда Солт будет в безопасности» — дал Филипп себе слово.

Заставив себя надеть подшлемник и маску, он приблизился к кровати капитана, зажег лампадку, разгоняя опостылевшую тьму вокруг. Свист усилился, и когда Филипп склонился над Солтом, то понял, что свист исходит из его горла. Страх, прогнанный секунды назад, закрался в его душу вновь. Лекарь проверил капитана, и то, что он увидел и почувствовал, его не обрадовало. Жар спал, но вены взбухли и почернели еще сильнее, воздух, который вдыхал и выдыхал Солт, и издавал тот сиплый свист. Губы капитана растрескались, сердце билось медленно и тяжело. Филипп попытался вспомнить хоть какую-нибудь болезнь, которая приводила бы к такому сильному обезвоживанию, но такой не было. Что и говорить о почернении крови. Лекарь протянул руку и приподнял веко Солта. Слез почти не было, сосуды сильно выделялись на белке. В радужке не осталось ни капли здравого смысла, глаз остекленел, как у мертвеца.

Внезапно глаз ожил и уставился неживым, безумным взглядом на лекаря. Тот от неожиданности убрал пальцы от глаза. В следующее мгновение стальные пальцы капитана сжимали руку Филиппа мертвой хваткой, как будто желая раскрошить предплечевую кость в муку.

— Воды! Воды! — Не разделяя слов, просипел Солт. В его голосе слышалась не то злость, не то страх, но ничего здравого в нем не было. Капитан так и не вышел из больного бреда.

Филипп, не зная, дрожать ли ему от страха или пытаться освободиться, не раздумывал. Он как-то сразу понял, что сопротивляться не стоит. Лекарь протянул свободную руку к стоящему рядом кувшину с пресной водой и поднес его к губам капитана. Тот припал к узкому горлышку и начал жадно пить, отпустил руку лекаря, взявшись обеими своими за кувшин. Он почти мгновенно опустошил две кварты, потом снова лег, закрыв глаза и сжимая в одной руке опустевший сосуд. Все это время Филипп ни на шаг не отходил от кровати. Дело было не только в преданности старому, бывшему другу. От пережитого легкого шока по телу лекаря пробегала мелкая дрожь. Через несколько минут вены капитана сгладились, перестали так отчетливо взбухать, дыхание больше не было сиплым и выровнялось. Солт спал.

Понаблюдав за ним еще пару минут, Филипп перенес лампадку на стол, вытащил из сундука чернильницу с пером и пергамент. Подождал немного, успокаивая дрожащее перо и прогоняя мысли о капитане, совсем не радужные и не светлые. Только записав все изменения в состоянии больного друга, он убрал пергамент со стола, затушил лампадку и вышел на палубу. На ней уже раздавались голоса членов команды.

Солнце не ударило ему в глаза, стоило ему только подняться по лестнице и открыть дверь каюты. Выйдя на палубу, Филипп понял, что сейчас рассвет, причем солнце совсем недавно вышло из-за горизонта и еще не успело как следует налиться желтизной. Облаков было немного, и алхимик мысленно проклял погоду за недостаток теней на земле. Скоро, стоило ему оторвать глаза от солнца на востоке и повернуть голову к носу корабля, лекарь заметил самое главное изменение в окружающей обстановке.

По правую руку от него вдаль тянулся золотистый песчаный берег, в небольшом отдалении от которого, не меньше, чем в полусотне лиг, начинался необыкновенно высокий лес. Молодые деревья начинали расти гораздо раньше, но эти по-настоящему удивили алхимика. Они были необыкновенно высокими, с раскидистыми, выпуклыми, почти плоскими кронами, которые образовывали сплошной покров из зеленых облаков где-то высоко над землей. Этот покров поддерживал нестройный ряд колонн из стволов деревьев. Те, что были моложе, росли ближе к берегу моря. Было видно, как солнце своими острыми лучами прорывает кроны, однако потоки света вязли в зелени деревьев пониже, на земле леса господствовал полумрак. Филипп увидел и вьющиеся растения, лианы, которые обвивали стволы большинства деревьев, доходя до самых крон, услышал многочисленных птиц, гнездящихся в них. Но все эти звуки, несмотря на острый слух, ему удавалось услышать маленькими урывками. Шум, стоящий на корабле и на пристани, перекрывал гомон леса. Лекарь осмотрел палубу и пристань, увидел только моряков и какого-то юношу, который шел от берега к кораблю, но тот был еще далеко. Без сомнений, скоро здесь будет половина поселения. Скоро им придется переносить больного капитана в надежное место на суше, и Филипп не мог представить себе ничего худшего, чем проносить носилки с больным через толпу зевак.

Эта мысль побудила его к действиям. Помощник капитана Эрик нашелся сразу. Он, как всегда, был при деле, а именно, будучи занят сам, раздавал указания морякам. Тем из них, что когда-то были хорошо знакомы с торговлей и не были против занять место за строящимся на пристани прилавком. По прибытии на берег это была их прямая обязанность. Тем временем остальные матросы перетаскивали ящики с грузом из трюма на пристань, где уже набралась небольшая гора из них, низкая и широкая. Спущенный на пристань трап пришвартованного корабля сильно облегчал задачу: не будь у берега такого удобного причала, пришлось бы подвозить к берегу все добро в шлюпках. Эрик стоял в отдалении от трапа, у ворот самого трюма.

— … Несите ближе к домам, когда места станет мало. Их повозки потом сами разберутся, куда и что отвезти. — Услышал Филипп окончание фразы помощника капитана. Член команды, который принимал указания, отправился с донесением к своей группе на берегу. Эрик не остался один надолго.

— Доброе утро, Филипп. — Поздоровался помощник. По его лицу было видно, что предчувствие скорой работы было ему только в радость.

— Доброе. — Отозвался лекарь, кивнул. Ему самому было приятно заняться делом. Однако по его голосу Эрик понял, что Филипп вовсе не считает утро добрым. Лицо матроса тут же насторожилось, приняло сосредоточенный и серьезный вид.