Лео Перуц - Шведский всадник. Парикмахер Тюрлюпэ. Маркиз Де Боливар. Рождение антихриста. Рассказы

• Название: Шведский всадник. Парикмахер Тюрлюпэ. Маркиз Де Боливар. Рождение антихриста. Рассказы
• Автор: Лео Перуц
• Жанр: Ужасы и Мистика

Австрийского писателя Лео Перуца (1882–1957) обычно классифицируют как экспрессиониста или представителя «магической литературы». Черезвычайно популярный на родине, за пределами немецкоязычных стран Перуц стал известен благодаря восторженным отзывам Л. Х. Борхеса, неустанно помещавшем его новеллы в антологии фантастического рассказа, а романы — в детективные серии.

Для широкого круга читателей.

Содержание:

ШВЕДСКИЙ ВСАДНИК (роман),

ПАРИКМАХЕР ТЮРЛЮПЭН (роман),

МАРКИЗ ДЕ БОЛИВАР (роман),

РОЖДЕНИЕ АНТИХРИСТА (повесть),

РАССКАЗЫ:

— Вторник, 12 октября 1916 года,

— Гостиница «У картечи»,

— День без вечера,

— Достаточно нажать на кнопку,

— Охота на луну,

— Разговор с солдатом,

— Смерть мастера Лоренцо Барди.

---

— Нет, — засмеялся атаман. — Мужскую одежду она носит для того, чтобы удобнее было ездить верхом. Но шпагой она владеет не хуже мужчины, и если вынимает ее, то может pour sе battге bгаvеmеnt еt pour donnег des bons coups[13].

— О, вы говорите по-французски! — оживился граф. — Я тоже бывал в Париже, видел Лувр и резиденцию короля с новыми увеселительными замками.

— Я там не бывал, — ответил атаман. — Я выучился французскому у своего товарища, у которого тот льется из уст, как вода из родника.

И он показал на Брабантца, уплетавшего сало в компании со Сверни Шеей за соседним столом.

— Вы останетесь здесь на ночь, господин? — спросил граф единственно для того, чтобы не прерывать беседы.

— Нет! — отозвался атаман. — Мы скоро уедем. У меня есть кое-какие дела в округе.

— Так выпьем еще по стаканчику за успех ваших предприятий! — предложил граф.

— Э нет! Выпьем за вас! Идущему на промысел рыбаку не полагается желать удачи, а то улова не будет!

— Как может не быть нам удачи, — вмешалась Рыжая Лиза, — когда при тебе твоя реликвия, которая помогает тебе в самых трудных делах?

— Замолчи! — сердито прикрикнул на нее атаман. — Опять болтаешь лишнее! Сколько раз я тебе говорил: за то, что выбалтывает рот, платит шея!

И, обернувшись к молодому дворянину, он продолжил:

— По этой стране рассеяно много моего добра, и мне приходится постоянно ездить туда-сюда, чтобы его собрать.

— А какого рода дела у господина, если позволите спросить? — притворяясь наивным, спросил граф.

— Вы, господин, сами все поймете, если я скажу, что здешние люди называют меня святотатцем, — откровенно и очень спокойно заявил атаман.

Дворянин подскочил на стуле. Он забыл всю свою вежливость; хотя он с самого начала знал, с кем имеет дело, но ему показалось невыносимым выслушивать в лицо столь наглые ответы.

— И вы говорите это мне?! — вскричал он, хлопнув по столу ладонью. — Неужели вам не стыдно?

— Для меня тут нет ни стыда, ни срама, — так же спокойно продолжал атаман. — Если Богу было угодно сделать меня тем, кто я есть, то как я могу уклоняться от Его воли?

— Но ведь в конце концов Богу будет угодно привести вас на галеры, в петлю или на колесо, — смело бросил дворянин, которому изрядно ударило в голову вино. — И это будет горький конец.

— Это будет не конец, — возразил разбойник. — Вот и царь Давид был большой грешник, но перед смертью удостоился от Бога великой чести!

— О, пропади все пропадом, да это же все обман! — крикнул дворянин. — Что вы мне голову морочите вашим Давидом? Насчет него я лишь одно могу сказать: почему Бог не сделал всех людей христианами? Почему живут на свете всякие турки и жиды? Ведь это не по Его мысли! Этого не должно быть!

— Если Бог не хочет, чтобы все люди унаследовали небо, — задумчиво проговорил атаман, — то, видно, так и должно быть. Я думаю, что Богу угодно видеть людей внизу, в адской бездне, а не у Себя на небесах. Много ли хорошего может Он ожидать от них? Стоит где-нибудь на земле собраться хотя бы шестерым, тут и жди убийства. Вот и наверху они вряд ли будут способны на лучшее.

— Бросьте проповедовать! — прервал его дворянин. — Вы же прекрасно знаете, что за вашу голову казна назначила десять тысяч талеров и что тот, кто захватит вас живым, получит имение и дворянское звание.

— Знаю, — согласился атаман. — Но и господину не мешало бы знать, что заяц никогда не бывает более быстр и ловок, чем когда за ним гонятся псы. Сеть, в которую меня хотят поймать, еще не сомкнулась вокруг меня!

— Да что ты можешь знать?! — закричал юный граф, которому вино и гнев совсем вскружили голову. — Ты не знаешь даже того, что я сразу же укажу на тебя, если увижу вновь! С тобой покончено! Над твоей головой висит топор палача, подобно тому, как меч висел над каким-то древним королем, про которого я забыл, как его звали, но мой учитель помнит… Он сейчас спит наверху… И почему он не захотел сыграть со мной в ломбер? Сели бы втроем да разогнали тоску…

— Так значит, господин думает, — задумчиво переспросил атаман, — что сможет легко опознать меня, если мы снова встретимся?

— Конечно, о чем тут говорить! Раг le sang de Dieu![14] — ответил дворянин. — Я могу поспорить на два богемских дуката, что опознаю тебя!

— Два дуката — хорошая ставка! Я принимаю пари!

— Значит, деньги уже мои! У меня отличная память на лица! — вконец расхрабрился дворянин и, изловчившись, молниеносно сдернул маску с лица разбойника.

В комнате вдруг стало до жути тихо — только звякнул о тарелку столовый нож, который выронил Сверни Шею. Потом атаман тихо встал. Его лицо покрыла мертвенная бледность, но он ни словом, ни жестом не выдал своего волнения.

— Что ж, господин выиграл свое пари самым блестящим образом, — зловеще усмехнулся он. — Вот его деньги!

И он бросил на стол два золотых дуката. Дворянин принял их и зажал в ладони. Лишь теперь он немного протрезвел и понял, что хватил лишку в своей дерзости.

— Однако нам пора прощаться, — сказал атаман. — Вот так всегда: один уезжает, а другой остается… Но полагаю, что мы можем выпить еще по стакану за нашу дружбу!

И поднял свой бокал:

— За сердечную привязанность! За здоровье господина!

— И за долгую жизнь! — неуверенно откликнулся юный граф, поднося стакан к губам.

Он не видел, что Рыжая Лиза уже держала в руке пистолет и проверяла, надежно ли засыпан на полку порох.

Выстрел грянул, прежде чем стакан был допит до дна. Молодой граф с тихим вскриком повалился на стул, уронив голову на край стола. Его лицо вмиг побелело, руки повисли, стакан со звоном разбился на полу. Две золотые монеты покатились в дальний угол комнаты.

Атаман стоял над трупом и пристально смотрел на него. Потом он медленно надел маску.

— Знал ли он, что сейчас умрет? — спросил он, не отводя глаз от убитого.

— Похоже на то, — отозвалась Рыжая Лиза. — В последний миг он, кажется, почувствовал это. Но я не дала ему и «Господи Иисусе!» выговорить. Я целила прямо в сердце, как ты велел. Жаль мне его. Храбрый был мальчик. Но дело не кончено — у нас есть еще один свидетель!

И она указала пистолетом на старика, отца трактирщика, который в тот момент проснулся и, дико озираясь, сел на своей лавке.

Атаман торопливо поправил маску.

— Да упаси нас Бог! — поспешно промолвил он. — Мало тебе одного? Это же старик, что нам за дело до него! Он без вины влип в эту историю. И вообще мне не по душе убивать стариков.

— Как знаешь, воля твоя! — ответила Лиза. — Однако подумай! И если решишься, не заставляй его долго ждать пули. Ожидание смерти хуже самой смерти!

— Нет, старика трогать не будем! — решил атаман. — Не хватало мне еще прослыть убийцей стариков! Хотя, с другой стороны… Сам не знаю, что с ним делать!..

— Ну, если ты не знаешь, то я-то знаю наверняка, — вмешался тут Сверни Шею. — Я не хочу, чтобы мы потеряли тебя из-за какого-то вонючего старикашки! Но сначала позови хозяина и дай ему денег на похороны да на заупокойную службу.

— Ты прав, его нельзя оставлять в живых, — мрачно согласился атаман. — Но, видит Бог, я бы очень хотел обойтись без этого. Лиза, зови хозяина!

Хозяин вошел и, увидев убитого, в ужасе прижал руки к груди. Но когда он услышал, что и его отец должен умереть, он бросился на колени и во весь голос завопил, слезно умоляя о пощаде…

— Что я могу сделать? — сказал атаман. — Видит Бог, мне и самому жаль. Но это неизбежно. Иди и попрощайся с ним!

— Да что он вам такого сделал? — кричал трактирщик. — Пожалейте его и меня! Я бы выкупил его жизнь, да вот только не знаю, хватит ли у меня денег. Это же мой родной отец!

— Вот горе-то мое! — сказал разбойник, которому мольбы трактирщика надрывали сердце, и, взглянув на старика, который, видимо, все еще не понимал, что происходит, добавил: — Однако все решено: я не могу оставить в живых человека, который видел меня без маски.

При этих словах хозяин поспешно вскочил на ноги:

— Но ведь он не мог вас видеть! Он же слепой — уже двенадцать лет, как ослеп и ничего не видит! Я его с ложки кормлю, а то он сам и блюда-то найти не может!

Как вы можете говорить, что он видел ваше лицо?

И он принялся хохотать сквозь слезы.

Атаман поочередно глянул на того и другого, потом выхватил пистолет и, шагнув к старику, ткнул ему ствол прямо в глаза. Но тот даже не пошевелился — его невидящий взор был бессмысленно направлен в ту сторону, где смеялся и рыдал его сын.

— Верно, слепой! — облегченно выдохнул атаман и опустил пистолет. — Что ж, благодари небо! Да и мне, пожалуй, это будет не лишнее. Я же чуть было не убил его сгоряча! Пусть живет — я очень рад, что все обошлось. А теперь — по коням! Мы и так много времени здесь потеряли!