Сергей Голицын - Повести

• Название: Повести
• Автор: Сергей Голицын
• Издательство: Детская литература
• Жанр: Детские приключения
• Год: 1989
• ISBN: 5-08-000613-7

В книгу вошли три приключенческие повести: «Сорок изыскателей», «За березовыми книгами» и «Тайна старого Радуля». Все повести объединены едиными героями, которые ведут поиск. О том, где они путешествуют и что ищут, вы узнаете, прочитав эту книгу.

---

Мы умоляли Ларюшу и поодиночке и в пятьдесят голосов, просили выставить также портрет Люси. Художник категорически отказывался и даже ни за что не хотел показать его нам.

Он говорил, что портрет никуда не годится, что он не закончен, что его невозможно ставить рядом с портретом Ирины.

Произведения Жени-близнеца для тринадцатилетнего мальчика были безусловно удачны, но еще слишком по-детски неумелы. Их решили не выставлять.

— Рано, дорогой. Учиться надо еще лет десяток, тогда станешь художником, — попробовал его утешить Номер Первый.

Мальчик молча опустил свою черную голову. Он сознавал, что старик был прав.

— Осенью поеду в Москву — поступать в Художественное училище, — неожиданно объявил он.

Жители Золотого Бора и района — служащие учреждений, рабочие фабрик, колхозники, домашние хозяйки, учителя и школьники — приходили на выставку, восхищались портретом, внимательно слушали рассказы дежурных пионеров о трагической судьбе Ирины Загвоздецкой и ее возлюбленного крепостного художника Егора Спорышева. И все посетители одновременно любовались этюдами Ларюши, который так прекрасно и правдиво изобразил их любимую родную реку.

Конечно, рядом с портретом эти этюды были очень скромны, но в них угадывалась верная кисть будущего мастера. И я и Номер Первый простили Ларюше его не слишком энергичное участие в поисках портрета. От всей души нам хотелось ему пожелать стать большим, настоящим художником, певцом нашей реки, нашей природы и всей нашей жизни.

Из Любца примчались три автобуса, переполненных желающими посмотреть найденный портрет — будущий самый ценный экспонат их музея. Приехали: Номер Второй — заведующий музеем, Номер Третий — директор школы. Из своего музея прибыли, проклиная пароходные порядки, Номера Седьмой и Пятый.

Номер Второй объявил Ивану Тихоновичу, что статью о портрете и о голубых георгинах он отсылает в московские газеты и в «Огонек». Узнав об этом, Иван Тихонович без колебаний подарил музею в Любце кокошник и азиатский платок.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Тычинка и Роза Петровна вернулись в Москву, а Номер Первый с Майклом уехали в Любец. Мой отпуск был на исходе, у ребят кончались каникулы.

В последний раз мы собрались в Доме пионеров. Всем нам было чуть-чуть грустно. Не пришла только Люся. Ларюша у нее на квартире ежедневно по двенадцать часов подряд писал ее портрет. Какой выходит портрет, никто не знал: художник упорно не показывал его никому.

Я принес письмо Миши. Кроме первого экзамена по русскому письменному, на остальных он получил одни пятерки и, набрав двадцать восемь очков, поступил на первый курс геологического факультета Московского университета.

В своем письме Миша передавал большой привет золото-борским пионерам и предлагал им будущим летом вместе участвовать в походах за минералами.

Магдалина Харитоновна подсела ко мне, держа наготове свой изрядно потрепанный за время походов голубой альбом ВДОД.

— Ну, теперь, когда все треволнения так счастливо кончились, когда мы, изыскатели, победили, расскажите нам наконец о своих прежних самых интересных приключениях.

Как неприятна ее «очаровательная» улыбка!

— А вы уже всё знаете! — ответил я. — Самое интересное — это повесть о найденном портрете, о сорока изыскателях, о тех, которые ищут, находят и снова бросаются на поиски…

— …на земле, под землей, на воде, под водой, в воздухе и даже в космосе, — продекламировали хором все ребята.

* * *

Мой рассказ будет неполным, если я не упомяну о дальнейшей судьбе двух наших изыскателей.

В начале зимы я увидел афишу: «В Московском Доме художника открывается выставка молодежи».

Вместе с Соней я отправился ее смотреть.

Много там было впечатляющих и талантливых полотен. Ничего не подозревая, я шел от картины к картине, внимательно разглядывая их.

— Папа, смотри! — вдруг закричала Соня.

Перед одной картиной стояла толпа. Вслед за Соней я пробрался вперед и увидел, к своему удивлению, портрет Люси. Я всмотрелся. Портрет был написан смелыми, может быть, чересчур смелыми мазками. Я убедился — да, это был по-настоящему замечательный, безусловно самый лучший на всей выставке портрет.

По непостижимому совпадению Люся сидела точно в такой же позе, как Ирина Загвоздецкая, так же положив обнаженные руки на кресло; даже сиреневое сари было в тон платью Ирины.

Только в глазах той виделась грусть и печаль. А на этом портрете Люсины глаза горели таким нескрываемым счастьем, такой любовью!.. Невозможно было девушке не позавидовать. Тоненькая, устремленная вперед, она смело и вдохновенно глядела куда-то вдаль…

— Что ж не узнаёте старых друзей? — вдруг услышал я за своей спиной веселый голос.

Ларюша, чисто выбритый, в великолепном темно-синем костюме, стоял и улыбался. А на его руку опиралась такая же улыбающаяся, такая же счастливая Люся.

— Вы ведь знакомы? Моя жена, — сказал он. — Мы уже целых две недели как женаты.

Люся, пряча свое смущение, бросилась целовать Соню.

ЗА БЕРЕЗОВЫМИ КНИГАМИ Глава первая НАЧИНАЕТСЯ РАЗГОВОР О БЕРЕЗОВЫХ КНИГАХ

Я еще не помню такого нашествия московских школьников в нашу поликлинику, как этой весной. Никогда работа не казалась мне столь напряженной.

Ежедневно приходя на работу, я с ужасом оглядывал нетерпеливую толпу ребят, ожидавших меня. С каждым днем их являлось все больше и больше…

Я надевал белый халат и начинал прием. То мальчики, то девочки появлялись в моем кабинете, смущенно раздевались, складывали кучкой одежду и нерешительно подходили ко мне.

Румяные щеки, налитые мускулы, крепкие грудные клетки неоспоримо доказывали, что все эти непоседы абсолютно здоровы, однако им нужны были справки о здоровье… Зачем?

Все они страстно, неудержимо мечтали куда-нибудь уехать на лето из Москвы.

Раздавая десятками справки, я наслушался столько волнующих, интересных рассказов о будущих путешествиях на Волгу, на Кавказ, на раскопки курганов, об экспедициях за редкими минералами… В конце концов я не выдержал и начал остро завидовать счастливцам.

А те, получив желанные бумажки, выскакивали на улицу и, наверное, тут же забывали обо мне.

Сын мой, Миша, улетал в вулканологическую экспедицию на Курильские острова, а дочка, шестиклассница Соня, собиралась в туристский поход в Крым.

И никому не было никакого дела, где я, пожилой детский врач, проведу свой летний отпуск. Неужели придется отправиться в подмосковный дом отдыха? Это значит: с утра до вечера стучать в домино с чересчур болтливыми соседями или дремать с удочкой у заросшего тиной пруда…

Я поделился своими грустными мыслями с соседом по квартире, работником исторического архива Тычинкой.

Так его прозвал Миша за малый рост и худобу.

Пытливые глазки Тычинки ласково засветились сквозь толстые очки.

— Я вам давно хотел предложить одно дельце, — чуть улыбаясь, сказал он и тотчас же скрылся за дверью, а через десять минут легонько постучал в мою комнату. — Не угодно ли взглянуть на сию статеечку? — Он показал тускло-зеленый журнал «Библиограф» за 1889 год и, полистав пожелтевшие от времени, пахучие страницы, ткнул пальцем.

— «Об остатках библиотеки тринадцатого века», — прочел я заглавие.

Статья была о найденных автором в башне одного монастыря четырех рукописных книгах на пергаменте. На заглавных листах удалось прочесть, что эти книги принадлежали князю Василько Ростовскому.

— А кто такой был Василько? — робко спросил я.

— Василько был сыном Константина Мудрого — владельца самой богатой библиотеки того времени. В ней, кроме книг на пергаменте, несомненно, имелись также березовые книги.

— Ах, березовые книги!.. — подхватил я, тут же смолк и еще более робко спросил: — А кто такой был Константин, которому принадлежали эти… — я запнулся, — книги?

— Константин был старшим сыном Всеволода Большое Гнездо — великого князя Владимирского, внуком Юрия Долгорукого. А о березовых книгах, точнее, о книгах, не напечатанных в типографии, не переписанных от руки на пергаменте, а процарапанных на бересте, я вам расскажу впоследствии, — снисходительно улыбнулся Тычинка.

Из всего услышанного мне были хорошо знакомы только одно имя и одно событие: «Юрий Долгорукий построил в Москве первый дом», как сказала однажды моя дочка Соня, когда еще не поступила в школу. Пришлось мне признаться, «что я ничегошеньки не знаю.

За несколько вечеров Тычинка прочитал мне целый курс русской истории.

Засунув руки в карманы брюк, он поднимал седую взъерошенную голову и, шагая между газовой плитой и холодильником, вел свой рассказ. Он с такими подробностями говорил о летописях, о мирных переговорах, о бесконечных битвах, об основании городов, о страшном татарском нашествии, точно сам жил в те давние времена и со всеми теми бесчисленными князьями воевал, пировал и считал их своими закадычными друзьями.