Михаил Найман - Плохо быть мной

• Название: Плохо быть мной
• Автор: Михаил Найман
• Издательство: Время
• Жанр: Современная проза
• Год: 2015
• ISBN: 978-5-9691-1260-5

Добрый, наивный, влюбленный, неприкаянный русский американец Миша входит в нашу реальность как бы из небытия, из-за прикрытой судьбой двери — роман Михаила Наймана публикуется посмертно. Обидно, конечно, что автор, не доживший до сорока, никому не даст интервью и не подпишет книгу, но издательство уверено, что ей и без того суждена широкая известность. Так проносится реактивный самолет — уже скрылся за горизонтом, а звук только нарастает. Начитанные люди заметят родство героя с Холденом Колфилдом из романа Сэлинджера. Это хорошо: Холдену будет не так одиноко за горизонтом, ему будет приятно сознавать, что у него есть такой способный братишка в русской литературе.

---

— В смысле?

— Все, у кого есть глаза и уши, знали, что оба ниггера ненавидели друг друга. А все, кому знакомо слово «рэп», уверены, что когда грохнули Тупака, там подсуетился Биги.

— Мазафакерс явно перегибают палку насчет того, кто настоящий, кто не настоящий в хип-хопе, — пробурчал Джамал. — Анализ, кто реальный в рэпе, зашел так далеко, что ниггеры стали убивать друг друга не только в рифмах, но и в жизни.

— Привет как тебя зовут? Меня зовут Даниэлла, — нарушил тишину до боли знакомый голос.

Клиенты вернулись с прогулки, и класс в момент заполнился галдящими людьми, которые были гораздо веселее и счастливее обычных.

Даниэлла стоит напротив Джамала и смотрит на него снизу вверх. Ее живот уперся ему в пах.

— Привет, меня зовут Даниэлла.

— Отойди от меня, Даниэлла! — требует Джамал, но глаза его светятся счастьем.

Он явно оживился с приходом больных. До этого мрачный и неразговорчивый, теперь он весело болтает с клиентами и с удовольствием отвечает на их бессмысленные вопросы.

— Иди сюда, Миша! — весело приказывает он мне. В руках он держит картонку, в которую клиенты упаковывают кассеты во время работы. — Держи! — энергично вручает ее мне. — Ты знаешь, что все ребята-каратеки, которые разбивают кирпичи, начинали свой путь с картонок? — Он становится в стойку и что есть силы лупит по картонке кулаком. — Черт, не пробивается дырка, — запальчиво говорит он и бьет еще раз.

Я держу картонку и сотрясаюсь от ударов. Сумасшедшие столпились вокруг, они захвачены действием. Нам всем гораздо веселее, когда они здесь.

— Алло, я звоню по поводу скоропостижной смерти Биги Смолса, — заунывно вещает Гарри в трубку. — Еще раз хочу сказать, что мы все скорбим о душе покинувшего нас Биги и молимся о нем, и если я могу быть полезен…

— Не хочешь подойти ко мне спросить, как меня зовут, Даниэлла? — хихикая, спрашивает Даниэллу лупоглазый сорокалетний подросток в клетчатой рубашке.

— Ты меня не интересуешь, — высокомерно бросает она.

— Может, ты хочешь спросить, как зовут нашего нового координатора? — тычет он в мою сторону пухлым пальцем.

— Он меня тоже не интересует.

— Успокойся, Даниэлла, — говорит лупоглазый, хоть она и так совершенно спокойна. — Веди себя спокойно.

Я вижу, что это такая игра, в которую играют абсолютно все, — ждать, пока Даниэлла подойдет, а потом получать удовольствие, требуя от нее отойти и успокоиться.

— Что вы за мужики? — обдает презрением всех набившихся в комнату Даниэлла. — Женщине нужен мужчина, а не гусеница. Вы мне смешны! Вы все стая воробьев! — Она гулко гогочет смехом, которого не бывает на этой планете. Хохочет и не может остановиться. — Это у вас называется мужчинами? — гогочет гулким рокотом, доносящимся из подземелья.

— Перестань, Даниэлла, — говорит парень с расческой и зеркальцем на шее, довольный, что и на его долю выпало произнести эту фразу.

— Ну вот, сейчас она упадет, — озабоченно говорит лупоглазый, глядя на нее со знанием дела.

— Хо! Хо! Хо! — гулко отдается Даниэллин смех во всех углах комнаты.

— Долго ей на ногах точно не удержаться, — говорит парень с расческой.

Даниэлла грузно падает на пол. Она такая толстая, что ей не больно. Мы пытаемся поднять ее втроем с Джамалом и Гарри — и не можем. Впятером — и не можем. Пытаемся поднять ее всей командой — и не можем.

Иду сообщить Натану. Теперь все руководство собралось над валяющейся на полу Даниэллой и обсуждает, что делать.

— Может, подойти к ней слева? — участвую и я советом.

— Михаил, идите одевайтесь, — холодно ставит меня на место Натан. — Забирайте своих на прогулку.

Идем по Хадсон-стрит группой в десять человек. Идти по Хадсон-стрит — уже само по себе историческое событие. А идти по ней городским служащим — заметный штрих в истории подходящего к концу тысячелетия. Рядом со мной вышагивает статный координатор Хелдвиг. По тому, как он одет, как расчесаны его усы, по выражению его глаз естественно предположить, что он состоит на большой должности в респектабельном издательстве, где он плейбой и любимец женщин. Зачем он устроился в центр? Меня подмывает спросить, но он держится с таким достоинством, что я не осмеливаюсь.

По правую руку от Хелдвига тащится существо. Беззащитное, руки как спички, оно не может за себя постоять. Оно абсолютно безумно — его голова не больше воробьиной. Но в этой голове засело одно: оно может пожаловаться. Все это знают, не любят его за это и немножко боятся.

Я перегораживаю путь машинам, клиенты вереницей переходят через дорогу, я ощущаю прилив гордости оттого, что выкинул такое в самом Нью-Йорке, и мысленно записываю это как очередную славную страницу биографии. Переходим Хьюстон стрит и с шумом заваливаемся в сквер недалеко от Седьмой авеню. Люди на скамейках, белые воротнички на обеденном перерыве, оснащены сэндвичами и пластиковыми стаканами с кофе. Клиенты рассеиваются по скверу. Офисные работники невозмутимо продолжают читать газеты. На свете нет ничего, кроме финансовых новостей у них под носом и сэндвичей в руках. Интересно, эта непробиваемость присуща и другим городам или единственному на планете Нью-Йорку?

Человек с головой воробья сидит на одной скамейке со мной и Хелдвигом, как примерный ученик.

— Кевин, станцуй нам брейк-данс, — обращается к нему Хелдвиг.

Человек с головой воробья подозрительно оглядывается. Может быть, ищет, кому пожаловаться.

— Давайте поговорим о музыке, — предлагает Хелдвиг. — Кевин любит «Битлз». Ты любишь «Битлз», Кевин?

— «Битлз»! — человек с головой воробья вскакивает на ноги. — Великолепная четверка! Пиф-паф! — он выставляет средний и указательный палец вперед и стреляет в меня.

— По-моему, ты путаешь с великолепной семеркой, Кевин, — говорю я про культовый фильм молодости моих родителей.

— К ним он причисляет еще себя и нас двоих, — говорит Хелдвиг, запутывая не только воробьиную голову, но и меня.

— Джон и Пол отважные ребята, — говорит воробьиная голова. — Стали на линию огня, подставили себя под смертельный шквал. Спасли многих. Пиф-паф — и человек бездыханный с крыши!

— Джон уже выбыл из игры. На очереди теперь один Пол, — говорит Хелдвиг.

— По-моему, вы слегка перегибаете палку, — замечаю я.

— Для этого надо поехать в Англию! — кричит человек с воробьиным черепом. — В старую добрую Англию! Страну лугов и зеленых холмов!

— Я только сейчас понял, кому посвящена песня «Дурак на холме»! — хлопнул себя по лбу Хелдвиг.

— Она посвящена тебе! — прыгает вокруг него Кевин во внезапном бурном приступе энергии, отчего выглядит еще более несчастным и потерянным, чем обычно. — «Но дурак на холме видит, как заходит солнце, и глаза на его голове видят, как крутится мир», — поет он куплет одной из самых гениальных песен в мире и тычет в Хелдвига пальцем.

— В прошлое Рождество Кевин украл подарки у своих соседей по общежитию, — мягко говорит Хелдвиг.

— Подарки! Подарки! — в истерике кричит человечек.

— Перестаньте, — прошу я Хелдвига.

— Я слышал, когда Джон и Пол узнали, что Кевин крадет рождественские подарки, они перестали давать благотворительные концерты обездоленным, — говорит Хелдвиг.

— Не буду! Не буду! — визжит Кевин.

Я сажаю Кевина рядом с собой и держу его дрожащие руки в своих.

— Успокойся. У тебя есть семья? Скоро ты поедешь к ним на Рождество. У тебя будут подарки. Скажи, как бы ты хотел встретить Новый год?

— Я хотел бы встретить Новый год в самолете. Чтобы часовые пояса были распределены так, чтобы в каждом новом городе, куда мы прилетим, был Новый год. Я встречу тысячу новых годов!

— Вместе с «Битлз»! — кричит Хелдвиг.

— Вместе с «Битлз»! — кричит существо и снова вскакивает на ноги.

— Вместе с «Битлз»! — ору я в непонятном мне самому отчаянии.

Человек с воробьиным лицом пляшет вокруг нас. «Торопитесь! Торопитесь на магический таинственный тур!» — поет он. Люди в парке едят сэндвичи и смотрят сквозь нас. Как на выгуливающего собаку жителя этого района. Или на пришельца с Марса. Если бы Орсон Уэллс попробовал проделать свой розыгрыш с «Войной миров» на нью-йоркском радио в конце девяностых, это был бы полный провал[9].

* * *

Иду через Астор Плейс. Мимо рекламы мужского и женского белья с Летицией Кастой и крутой нью-йоркской молодежью. Я хочу в очередной раз посмотреть на них.

— Миша, — слышу я на редкость спокойный голос, который может принадлежать только старому знакомому.

Оборачиваюсь. Мой сокурсник по Сассекскому университету! Крейг невозмутимо стоит посередине Астор Плейс и глядит на меня сверху вниз, всем видом показывая, что наша встреча не произвела на него никакого впечатления.