Филипп Соллерс - Казанова Великолепный

• Название: Казанова Великолепный
• Автор: Филипп Соллерс
• Издательство: КоЛибри
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2007
• ISBN: 978-5-98720-047-6

Дипломат, игрок, шарлатан, светский авантюрист и любимец женщин, Казанова не сходит со сцены уже три столетия. Роль Казановы сыграли десятки известных артистов — от звезды русского немого кино Ивана Мозжухина до Марчелло Мастроянни. О нем пишут пьесы и стихи, называют его именем клубничные пирожные, туалетную воду и мягкую мебель. Миф о Казанове, однако, вытеснил из кадра Казанову подлинного — блестящего писателя, переводчика Гомера, собеседника Вольтера и Екатерины II. Рассказывая захватывающую, полную невероятных перипетий жизнь Казановы, Филипп Соллерс возвращает своему герою его истинный масштаб: этот внешне легкомысленный персонаж, который и по сей день раздражает ревнителей официальной морали, был, оказывается, одной из ключевых фигур своего времени. Великий насмешник и соблазнитель, лихой любовник и государственный ум, Казанова восстанавливает в правах человеческую природу.

---

Маркиза д’Юрфе — особа весьма родовитая. Несмотря на преклонный возраст, она очень красива и к тому же знает все, что касается химии, алхимии и магии. Она принимает Казанову, который сразу улавливает масштаб проблемы. Тут речь пойдет не о мелких каббалистических фокусах с пирамидами, с вопросами и ответами, с зашифрованным всезнающим духом (хотя в будущем эти фокусы еще могут пригодиться). Здесь, в столице, в которой скоро родится новый исторический календарь, желают проникнуть в самую суть вещей. Великое Деяние, философский камень, первоклассная библиотека, работающая лаборатория — Каза обходит дом маркизы, и мы следуем за ним, словно он вводит нас в научно-фантастический фильм. Маркиза была когда-то любовницей Регента, который, как известно, питал такую страсть к алхимии, что, по словам Сен-Симона, желал встретиться с самим Дьяволом. Не забудем также: на заднем плане всех этих историй очень много всевозможных отравителей и отравительниц.

Пожимать плечами в ответ на обсуждение затронутой темы бессмысленно — это никого не убеждает, даже наоборот. Скорее способствует распространению феномена. Дело не в том, верим мы или не верим. Надо вглядеться в то, как вся эта машина вертится.

Маркиза д’Юрфе сумасшедшая, это очевидно, и Каза не скрывает от нас, что с первой минуты ставит ей именно такой диагноз. Но, как и в истории с Брагадином, он сразу понимает, какой удобный случай ему представился. У него нет ни малейшего желания браться за дело всерьез, он творит свой образ по мере необходимости. Каза начитан, обладает интуицией, умеет говорить, а когда надо — промолчать, но главное — он умеет связать одно с другим, сместить акценты, угадать, внушить, бросив мимолетный взгляд на документ или рукопись, уловить его суть, умеет делать вид, будто знает больше, чем на самом деле, умеет попасть в точку. Он криптограф, он с ходу осваивает шифр.

«Из библиотеки мы перешли в лабораторию, которая и впрямь меня удивила. Маркиза показала мне вещество, которое она держала на огне вот уже пятнадцать лет и которому предстояло оставаться там еще года четыре, а то и дольше. Это был алхимический порошок, который в течение минуты мог превратить в золото любой металл…»

В потрясающем диалоге маркиза и Джакомо состязаются в эзотерических познаниях, обмениваются намеками, недомолвками. Маркиза предпочитает назвать «неизреченные имена»? Ну что ж, но знакома ли она с теорией планетарных часов? Знакома, но не в полной мере. И вдруг Каза заявляет маркизе, что у нее есть Дух и он должен узнать его имя.

«— Вам известно, что у меня есть Дух? — спрашивает маркиза.

— Должен быть, если у вас и впрямь есть алхимический порошок.

— Он у меня есть.

— Поклянитесь клятвой Ордена.

— Я не решаюсь, и вы знаете почему».

Отлично разыграно. Клятву розенкрейцеров и в самом деле трудно воспроизвести в разговоре мужчины с женщиной, в особенности если они встретились впервые. Маркиза тотчас это признает, победа одержана.

«В нашем Священном Писании, — сказала мне она, — эта клятва описана иносказательно. Там говорится: поклянись мне, положив руку под стегно мое. Но подразумевается тут вовсе не стегно. Вот почему мужчина никогда не может поклясться женщине таким образом, ибо женщине не дано Слова».

В начале было Слово, и Слово стало плотью. Но мы видим, что Казанова толкует Священное Писание весьма смело и на свой лад. Маркиза, кстати, желала бы быть одарена Словом, то есть желала бы возродиться в мужском теле. Она чувствует, что Казанова — именно тот человек, который необходим для этой грандиозной операции, для этого сложного и весьма необычного клонирования. Джакомо в ее глазах — некий мутант, колдун высшего ранга, который, чтобы ему не чинили помех, не арестовали, проходит сквозь время, скрывшись под заемной оболочкой (например, под оболочкой изобретателя модной лотереи).

«Все эти причудливые мысли рождались от откровений, которыми маркизу снабжал по ночам ее Дух и в которые верило ее пылкое воображение. Излагая мне их с искренней убежденностью, она сказала однажды, будто Дух убедил ее, что, покуда она остается женщиной, я не могу доставить ей возможность беседовать с Духами, но посредством операции, которая должна быть мне известна, я могу содействовать переселению ее души в тело младенца мужского пола, рожденного от философского соития бессмертного со смертной или смертного с женщиной божественного происхождения».

Трансмутация, трансмиграция, воскресение с переменой пола — каждому ясно, что мы в самом сердце навязчивых фантазий смертных. Самое неприятное, конечно, что для этого надо умереть. Но маркиза д’Юрфе готова «сбросить свой старый каркас», прибегнув к особому яду, который был известен одному только Парацельсу (кстати говоря, не сумевшему им воспользоваться). Каза ошарашен, он долго молчит, смотрит в окно. Маркиза воображает, что он плачет.

«Я не стал ее разубеждать, я вздохнул, взял свою шпагу и ушел. У дверей меня ждал ее экипаж, который всегда был в моем распоряжении».

Так что продолжение следует. Каза не преминул отметить, что злоупотребил доверием маркизы: «Всякий раз, когда я об этом вспоминаю, я печалюсь и стыжусь и, налагая на себя покаяние, дал себе слово говорить правду в своих „Мемуарах“». В тот день, когда Каза убедил маркизу, что поддерживает личный контакт с Духами, он «завладел ее душой, ее сердцем, ее умом и остатками здравого смысла». Существенно отметить, что маркиза, очень богатая, но очень скупая, готова была отдать все, что имела, чтобы стать мужчиной. Отговорить ее от этого намерения было невозможно, замечает Каза.

«Если бы, как истинно честный человек, я сказал ей, что все ее мысли — вздор, она не поверила бы мне, и потому я решил — будь что будет. Да мне и самому нравилось изображать себя величайшим розенкрейцером и самым могущественным из людей… Я видел ясно, что, если понадобится, маркиза мне ни в чем не откажет, и, хотя я не имел намерения завладеть ни всеми ее богатствами, ни какой-либо их частью, мне не хватало мужества отказаться от этой власти».

Защитительная речь pro domo[28] типична для Казы. Общество, в котором он подвизается, не предоставляет места таким, как он, сыновьям комедиантов, надеяться ему, кроме собственных талантов, не на что, но таланты эти редко вознаграждаются и целиком зависят от прихоти аристократов. Так обстоят дела, а Каза не станет ждать, чтобы воскреснуть к новой жизни через два-три столетия. Ему подавай теперь или никогда. В отличие от большинства смертных он не хочет быть другим или другой, не ищет ни воскресения, ни бессмертия. Редкое качество — он знает, к какому полу принадлежит, и не намерен его менять. И он торопится.

Вообще-то Каза был знаком с великими чародеями своего времени. Граф Сен-Жермен приходил ужинать к маркизе д’Юрфе. Ужинать — сказано слишком сильно: граф не ест, он говорит.

«Никто не мог сравниться с ним в красноречии. Ему хотелось, чтобы в нем видели чудодея во всем, он желал удивлять и в самом деле удивлял. Тон у него был решительный, но это не отталкивало, потому что он был ученый, говоривший на всех языках, великий музыкант, великий химик; он обладал приятной внешностью и властен был стать другом любой женщины, потому что, снабжая женщин румянами, от которых кожа становилась красивее, он прельщал их надеждой не на то, что они станут моложе, — это, говорил он, невозможно, — но на то, что они останутся такими, какими были, когда с ним познакомились, если будут употреблять воду, которую он преподносил им в подарок, хотя ему самому она обходилась очень дорого. Этот удивительный человек, которому на роду было написано стать самым бессовестным из всех обманщиков, безнаказанно и с самым небрежным видом утверждал, будто ему триста лет, будто он обладает средством, врачующим все недуги, и может творить с природою все, что ему заблагорассудится, будто он расплавляет алмазы и из десяти — двенадцати маленьких делает один большой, самой чистой воды и ничего не потерявший в весе. Все это было для него пустяком. И несмотря на его бахвальство, на несообразности и явную ложь в его речах, я не мог счесть графа наглецом, хотя не мог и уважать, однако я считал его удивительным, ибо он меня удивил».

У нас нет мемуаров графа Сен-Жермена или Калиостро, но у нас есть мемуары Казановы. В «Монологе мыслителя», маленькой книжечке, опубликованной в Праге в 1786 году, Каза насмехается над Калиостро, что можно счесть предупреждением французской монархии, которая вскоре попадется на крючок ожерелья королевы[29]. Казанова рисует здесь портрет мошенника, доверие к которому «зиждется на том, что люди имеют весьма зыбкое и абстрактное представление о чудесах, которые он сулит… А всякий человек тверже всего верит в то, о чем имеет самое скудное представление…»