Мордехай Рихлер - В этом году в Иерусалиме

• Название: В этом году в Иерусалиме
• Автор: Мордехай Рихлер
• Издательство: Текст, Книжники
• Жанр: Публицистика
• Год: 2013
• ISBN: 978-5-7516-1117-0, 978-5-9953-0214-8

Замечательный канадский прозаик Мордехай Рихлер (1931–2001) (его книги «Кто твой враг», «Улица», «Всадник с улицы Сент-Урбан», «Версия Барни» переведены на русский) не менее замечательный эссеист. Темы эссе, собранных в этой книге, самые разные, но о чем бы ни рассказывал Рихлер: о своем послевоенном детстве, о гангстерах, о воротилах киноиндустрии и бизнеса, о времяпрепровождении среднего класса в Америке, везде он ищет, как пишут критики, ответ на еврейский вопрос, который задает себе каждое поколение.

Читать эссе Рихлера, в которых лиризм соседствует с сарказмом, обличение с состраданием, всегда увлекательно.

---

Когда Герцог[131] вспоминает своего сломленного жизнью отца, вот какие мысли посещают его:

«Эту историю Герцогов, думал он сейчас, я выслушивал, наверно, раз десять в год. Иногда рассказывала мама, иногда он сам. Так что науку беды мы проходили всерьез. Тот крик души для меня и сейчас не пустой звук. Он теснит грудь, перехватывает горло. Хочется открыть рот и выпустить его наружу. Но все это древнее — да-да, это еврейские древности, идущие от Библии, от библейского понимания личного опыта и судьбы. То, что принесла война, упразднило папины претензии на исключительность его страданий. Были приняты куда более жесткие критерии, в очередной раз окончательные критерии, безразличные к личностям. Усердно и даже радостно излился человеческий дух в этот параграф разрушительной программы. Стоит ли помнить эти частные истории, старые были про старые времена. Я помню. Обязан. А кто еще — кому это важно? Миллионы, сонмища людей погибают в ужасных муках. Духовное же страдание им ныне заказано. Личность хороша лишь для юмористической разрядки».

Мистер Сэм Пер. О. Качанова

Массовая миграция восточноевропейских евреев в Северную Америку, де голдене медина — «золотую землю», началась в 1881–1882 годы в ответ на прокатившуюся по России волну погромов. Поток эмигрантов усилился в 1891 году, когда евреев выгнали из Москвы и других крупных городов, а в 1903-м, после резни в Кишиневе, городе на юге России, когда сорок девять евреев были убиты и около пятисот покалечены, началось паническое бегство.

Герои — вот mot juste[132] для этих почти нищих, грубоватых, но энергичных мигрантов из черты оседлости, этих неотесанных евреев из штетлов, которые на сломе веков плыли третьим классом в «Америку, Америку». Самые творчески одаренные из этих вдохновенных авантюристов основали Ар-си-эй и Си-би-эс[133] (Дэвид Сарнофф, Уильям Пейли) и в буквальном смысле слова изобрели Голливуд: Шмуэль Гелбфиш, он же Сэм Голдфиш, прославившийся под именем Сэмюэла Голдвина; Льюис В. Железник (позже ставший Селзником); Уильям Фокс (бывший Фукс); Луис Б. Майер, неудавшийся наркодилер из Нью-Брансуика; Адольф Цукор; Гарри Кон, создавший «Коламбию пикчерз». Еще одно дитя гетто, Сэмюэл Ньюхауз, впоследствии вырос в гиганта международного издательского дела, а Елена Рубинштейн дала начало огромной косметической империи.

Не могу не поделиться своей любимейшей историей, которую мне поведал хранитель галереи Бивербрук в Фредериктоне.

Елена Рубинштейн заказала Грэхему Сазерленду свой портрет, однако была так разочарована далеко не комплиментарным результатом, что отказалась за него платить. Годы спустя на одном из приемов к ней подошел лорд Бивербрук.

— Я приобрел у Сазерленда ваш портрет, — сказал он.

Елена пришла в ярость.

— Но ведь я велела ему его уничтожить! Что вы сделали с портретом? — накинулась на него она.

— Выставил у себя в галерее в Фредериктоне, Нью-Брансуик.

— А, тогда ладно, — сказала она с облегчением. — По сути, это одно и то же.

В прежние времена шанс убежать от съемных квартирок и каторжного труда имел прежде всего тот, кто мог писать легкую популярную музыку (Ирвинг Берлин, Джордж Гершвин) или же выступать на эстраде (Эл Джолсон, Джордж Бернс, Эдди Кантор, Фанни Брайс, Братья Маркс, Джек Бенни и другие) либо на ринге. Кстати, мы можем похвастаться целым рядом легендарных борцов, чьи имена до сих пор памятны знатокам и ценителям: Абрахам Аттел по прозвищу Еврейчик, Рубен Гольдштейн по прозвищу Руби, Драгоценность Гетто, Макси Розенблюм, которого все звали Макси Шмяк-Шмяк, включенный в Зал боксерской славы Бенни Леонард и великолепный Барни Росс. Вдобавок большинство этих молодчиков рвались мутузиться на Мэдисон-сквер-гарденс под крылышком у Джо Джейкобса, «Мускулистого Юсселя»[134], а зрелищность этих схваток оценивал в «Ринге» реб Нат Флейшер[135]. Должен, однако, по совести признаться, что в моей всеобъемлющей «Энциклопедии еврейских спортсменов» (думается, это единственный сборник атлетических достижений, в котором есть раздел, посвященный шахматам) еврейство «Сумасбродного Макси», Максимилиана Адальберта Бэра, поставлено под сомнение:

Темное прошлое у Макса Бэра и его брата Бадди, тоже тяжеловеса. Дед Бэров по отцовской линии был евреем родом из Эльзас-Лотарингии, но их отец, похоже, не придерживался веры, а у матери были шотландско-ирландские корни. Однако Макс все равно выходил на ринг в трусах со Звездой Давида и называл себя евреем. Тем не менее многие считали, что он делает это в целях саморекламы.

На долю тех, кто не умел сладко петь и задорно танцевать и не мог похвастаться убойным хуком левой, оставались альтернативные способы выкарабкаться из нищеты: профессиональный игорный бизнес (великолепный Арнольд Ротштейн, который якобы подкупил игроков «Чикаго блэк сокс», чтобы те во время чемпионата США по бейсболу в 1919 году дали себя обыграть, и послужил Фицджеральду в «Великом Гэтсби» прототипом Мейера Вулфшима) или организованная преступность (Кровавый Цыган, Малыш Твист, Квелый Бенни, Мейер Лански, Голландец Шульц, Псих Сигель, Штукарь Гордон, Долговязый Цвильман, Якоб Гузик по кличке Грязный Палец, Mo Далиц, Соломон Вайссман по прозванию Головоломщик и Макс Хофф по кличке Бо-бо, а также славные «Еврейские морячки» и миляги из «Багровой банды»). Позже возникло бутлегерство — междисциплинарная сфера деятельности, которая в годы «сухого закона» свела вместе энергичных канадских поставщиков и американских уголовников на благо честных, но истомленных жаждой обывателей. Позже моим друзьям-коммунистам этот, как ни крути, союз показался неопровержимым доказательством еще одной максимы Карла Маркса: под сумеречным покровом капитализма предприниматели и преступники сливаются воедино. Разумеется, закон Волстеда, положивший в 1919 году начало «сухому закону» в Америке, был чудовищной глупостью, потачкой суровым аграрным пуританам; и сейчас, в ретроспективе, преступные заговорщики кажутся чуть ли не народными благодетелями, если вообще не исполнителями мицвот.

Еврейское слово «мицвот» — это множественное число от «мицвы», понятия, которое означает всякое доброе дело, угодное Богу. «Сефер га-мицвот» включает в себя 613 надлежащих мицвот, главная из которых — «плодитесь и размножайтесь». В «Радостях идиша» Лео Ростен пишет, что в «Книге мицвот» величайшего философа XII века Моше Маймонида доказывается, будто человек, который совершает хотя бы одну мицву из 613, заслуживает спасения души, что, однако, тут же нивелируется уточнением: «Но только если он делает это не из корысти, не для того, чтобы вызвать расположение, а всецело из любви и во имя нее».

Даже если допустить, что бутлегеры и вправду самоотверженно трудились на благо общества, делали они это, безусловно, ради собственной поживы. А среди многочисленных дельцов, погревших руки на этом бизнесе, как евреев, так и гоев (Гарри Хэтча из «Корби дистиллерз», «Сигрем», не говоря уж о тех двоюродных дедах, винокурах-кальвинистах с Шотландского нагорья, которые точно знали, куда идет их спирт), не было никого удачливее братьев Бронфман и их свойственника Барни Аарона.

Этого Барни Аарона, кстати, не следует путать с его полным тезкой Барни Аароном по прозванию Звезда Ист-Энда, лондонского рыботорговца, а с 1819 года — профессионального боксера, про которого была сложена народная баллада:

Ликуют по Англии всей
Развалы с тряпьем и хоромы:
Чего не сказал Моисей,
Доскажет кулак Аарона!
Барни Аарон! Наш Барни Аарон!

Во всех синагогах раввины,
Бородками мелко тряся,
В восторге твердят его имя,
Победы его вознося!
Барни Аарон! Наш Барни Аарон![136]

Свой капитал, один из крупнейших в Северной Америке, Бронфманы сколотили на бутлегерстве. Вместо того чтобы напрочь отрицать или хотя бы вяло открещиваться от грязного происхождения семейных миллиардов, Сэм, а теперь и его потомки почему-то сгорают от стыда. А зря. Ибо в действительности вред, который причинили обществу разудалые Эйб, Гарри, Сэм и Аллан, не идет ни в какое сравнение с тем, что вытворяли Дж. П. Морган, Джон Д. Рокфеллер и другие бароны-разбойники. Бронфманы не нанимали за гроши иммигрантов, чтобы те, рискуя жизнью, спускались в смертельно опасные шахты. Не мухлевали на фондовой бирже, разоряя мелких инвесторов, не натравливали во время забастовок на рабочих своих фабрик отпетых головорезов. А они все равно вымарывают да подчищают раннюю страницу своей истории, единственное в ней яркое пятно, надеясь вычистить ее до сияющей белизны и сделаться, так сказать, безупречными канадцами.

Самая внятная биография Сэма, под названием «Династия Бронфманов», выпущена Джеймсом X. Греем и Питером С. Ньюманом, а самый сомнительный его портрет, слащавый и бессодержательный, «принадлежит перу» Сэди Рознер-Бронфман, вдовы Сэма, которая в 1982 году частным образом выпустила собственные воспоминания. «Он был истинным канадцем, преданным своей стране и в годы войны, и в мирное время, и снискал большой почет как в своем отечестве, так и за рубежом, — писала Сэди в своей книге, в которой не было ни слова о бутлегерстве и том унизительном социальном барьере, которым от Бронфманов отгородилось неописуемо провинциальное высшее общество Монреаля. — Но когда рабочий день заканчивался и Сэм возвращался домой, он становился просто моим милым, моим дорогим муженьком».