Игорь Суриков - Сапфо

• Название: Сапфо
• Автор: Игорь Суриков
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Филология
• Год: 2015
• ISBN: 978-5-235-03851-6

Сапфо — фигура, известная, наверное, всем. Она — первая не только в Древней Греции, но и во всей истории человечества женщина-поэтесса, автор многих замечательных лирических стихотворений, вошедших в золотой фонд мировой литературы. О жизни Сапфо известно немного, но даже из этих скудных сведений видно, что она была, помимо прочего, неординарной, талантливой личностью. Самой Сапфо, ее творчеству, ее эпохе посвящена эта книга, в которой — в связи с судьбой героини — подробно говорится и о положении женщин в античном греческом мире в целом.

знак информационной продукции 16+

---

Здесь Питтак в гиперболизированной форме обвиняется в якобы присущей ему чрезмерной страсти к винопитию (хотя не думаем, что в этом плане он как-то особо отличался от остальных представителей лесбосской элиты). Ну, и, конечно, не обходится без попрека «низким», «недостойным» происхождением…

Откуда же такая жгучая ненависть? Всё выясняется из следующего стихотворения:

Не всегда продувной
Бестией был Питтак
И беспечен умом.
Нам, главарям, клялся,
На алтарь положа
Руку, а сам берег
Злорадетелей родины…

(Алкей. фр. 67 Lobel-Page)

Как видим, вот в чем дело: вначале Питтак был союзником Алкея, входил в одну с ним гетерию, а потом отделился от нее, и их политические пути разошлись. Понятно, что поэт воспринял это как черное предательство, а предателей ненавидят, как известно, сильнее, чем просто врагов.

В алкеевской политической лирике рефреном проходит один развернутый образ, очень сильный и оригинальный для того времени: государство, погруженное в пучину гражданских смут, уподобляется попавшему в бурю кораблю. Похоже, у Алкея эту метафору позаимствовал и Феогнид, использовав ее в элегии, которая уже звучала.

«Морские» стихи Алкея (хотя на самом деле они и не вполне морские, учитывая их аллегорический характер) необычайно сильны, они принадлежат к высочайшим шедеврам всей античной лирики. Главные из них просто нельзя не процитировать, тем более что тут видны блестящие образчики алкеевой строфы:

Пойми, кто может, буйную дурь ветров!
Валы катятся — этот отсюда, тот
                  Отсюда… В их мятежной свалке
                               Носимся мы с кораблем смоленым.
Едва противясь натиску злобных волн,
Уж захлестнула палубу сплошь вода;
                  Уже просвечивает парус,
                             Весь продырявлен. Ослабли скрепы.

(Алкей. фр. 326 Lobel-Page)

Под взметом вихря новый взъярился вал.
Навис угрозой тяжких трудов и бед.
                  Натерпимся, когда на судно
                                Бурно обрушится пенный гребень.
Дружней за дело! И возведем оплот,
Как медной броней, борт опояшем мы,
                  Противоборствуя пучине,
                                В гавань надежную бег направим.
Да не поддастся слабости круг борцов!
Друзья, грядет к нам буря великая.
                  О, вспомните борьбу былую,
                                Каждый пусть ныне стяжает славу.
Не посрамим же трусостью предков прах,
В земле под нами тут упокоенных:
                  Они воздвигли этот город
                                На благоденствие нам, потомкам.
Но есть иные — люди, не властные
В своих желаньях. Темным страстям служа,
                  Их опозоренные руки
                                Предали город рукам таким же.

(Алкей. фр. 6 Lobel-Page)

Что делать, буря не унимается,
Срывает якорь яростью буйных сил,
                  Уж груз в пучину брошен. В схватке
                                С глубью кипящей гребут, как могут.
Но, уступая тяжким ударам волн,
Не хочет больше с бурей бороться струг:
                  Он рад бы наскочить на камень
                                И погрузиться на дно пучины.
Такой довлеет жребий ему, друзья,
И я всем сердцем рад позабыть беду,
                  И с вами разделить веселье,
                                И насладиться за чашей Вакха.
Тогда нас гибель ждет неминуемо.
Безумец жалкий сам ослепит себя —
                  Но мы…

(Алкей. фр. 73 Lobel-Page)

Строка внезапно обрывается. И, как ни странно, это выглядит органично. Как бы последний выкрик утопающего — а дальше всё захлестнуто волнами, которые так и ходят, так и ходят в этих строках Алкея. Нам кажется, что и сама алкеева строфа родилась в уме моряка, который видел волны не так, как певцы эпоса, взиравшие на них с берега (с берега-то они все видятся более или менее равномерными), а именно так, как видят их мореходы с корабля: все волны разные, не случайно же представление о девятом вале.

Смоленый, терпкий, воистину морской дух ощущаем мы, читая процитированные стихи Алкея. И это даже несмотря на то, что мыслит-то он тут отнюдь не о море. Аллюзии предельно прозрачны: корабль — это город, он тонет, его надо как-то спасать… Как? Темпераментный Алкей, поэт-политик, твердо знал рецепт спасения: свергать, свергать, свергать… Не важно кого, но главное — что любой существующий режим нехорош, а хорош он станет тогда, когда к власти придет сам Алкей с единомышленниками.

Судьба поэта складывалась по-разному; порой и он ощущал себя каким-то абсентеистом и выдавал следующие (совершенно гениальные!) строки:

Дождит отец Зевс с неба ненастного,
И ветер дует стужею севера;
                  И стынут струйки дождевые,
                                И замерзают ручьи под вьюгой.
Как быть зимой нам? Слушай: огонь зажги
Да, не жалея, в кубки глубокие
                  Лей хмель отрадный, да теплее
                                По уши в мягкую шерсть укройся.

(Алкей. фр. 338 Lobel-Page)

Что-то глубоко пушкинское звучит для нас в этих стихах (помните: «Выпьем с горя, где же кружка? / Сердцу станет веселей»?). Но, конечно, со скидкой на особенности климата. Алкей описывает зиму, но что представляет собой греческая, средиземноморская, субтропическая зима? Она вызывает ровно те же ассоциации, что для нас, жителей умеренных широт, — осень. В нашем понимании зима — это морозы, сугробы… А для эллина с зимой связывалось совсем иное — дождь, слякоть, пронизывающий ветер.

Алкей был вообще мастером описаний природных явлений — особенно процессов изменений в природе. Иной раз его читаешь как будто Фета:

И звенят и гремят
                  вдоль проездных дорог
За каймою цветов
                  многоголосые
Хоры птиц на дубах
                  с близких лагун и гор;
Там вода с высоты
                  льется студеная,
Голубеющих лоз —
                  всходов кормилица.
По прибрежью камыш
                  в шапках зеленых спит.
Чу! Кукушка с холма
                  гулко-болтливая
Всё кукует: весна.
                  Ласточка птенчиков
Под карнизами крыш
                  кормит по улицам.
Хлопотливо мелькнет
                  в трепете быстрых крыл,
Чуть послышится ей
                  тонкое теньканье.

(Алкей. фр 115 Lobel-Page)

А вот любовная тематика, судя по всему, не была этому лирику особенно близка. Позже сложилась легенда, будто бы Алкей был безответно влюблен в Сапфо. И написал ей такие строки:

Сапфо фиалкокудрая, чистая,
С улыбкой нежной! Очень мне хочется
                  Сказать тебе кой-что тихонько,
                              Только не смею: мне стыд мешает.

(Алкей. фр. 384 Lobel-Page)

А поэтесса будто бы ответила ему другим четверостишием (которое, кстати, тоже написано алкеевым стихом, хотя к нему Сапфо вообще-то обращалась редко):

Будь цель прекрасна и высока твоя,
Не будь позорным, что́ ты сказать хотел, —
                  Стыдясь, ты глаз не опустил бы,
                              Прямо сказал бы ты всё, что хочешь.

(Сапфо. фр. 137 Lobel-Page)

Иными словами, Алкей тут как бы пытается заигрывать с Сапфо, используя смесь комплиментов и туманных намеков. А она не принимает этого игривого тона и дает решительный отпор, даже пристыжает земляка. Впрочем, современные ученые с достаточными основаниями отрицают достоверность этой стихотворной «дуэли». Скорее всего, она была кем-то придумана позже, тогда же были сочинены и соответствующие строфы. Что поделать — подобный миф просто не мог не возникнуть: Сапфо и Алкей жили в одно и то же время, в одном и том же месте. Нельзя допустить, чтобы они не были знакомы друг с другом. И, конечно, трудно было отказаться от соблазна домыслить какие-то детали их личных отношений…

* * *

Завершая эту главу, совершенно необходимо хотя бы вкратце остановиться на проблеме диалектов античной эллинской поэзии. О чем вообще идет речь?

Древнегреческий язык подразделялся на ряд диалектов, несколько отличавшихся друг от друга. Подчеркнем, речь идет именно о незначительных отличиях, так что следует говорить не об отдельных языках, а именно о разновидностях одного и того же языка. Носители разных диалектов без проблем понимали друга, поддерживали вполне полноценное общение. Спартанец и афинянин, милетянин и обитатель, скажем, того же Лесбоса, вступая в разговор, отнюдь не нуждались в переводчике.