Игорь Суриков - Сапфо

• Название: Сапфо
• Автор: Игорь Суриков
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Филология
• Год: 2015
• ISBN: 978-5-235-03851-6

Сапфо — фигура, известная, наверное, всем. Она — первая не только в Древней Греции, но и во всей истории человечества женщина-поэтесса, автор многих замечательных лирических стихотворений, вошедших в золотой фонд мировой литературы. О жизни Сапфо известно немного, но даже из этих скудных сведений видно, что она была, помимо прочего, неординарной, талантливой личностью. Самой Сапфо, ее творчеству, ее эпохе посвящена эта книга, в которой — в связи с судьбой героини — подробно говорится и о положении женщин в античном греческом мире в целом.

знак информационной продукции 16+

---

А при жизни его слава была чрезвычайно громкой. Впрочем, слава не только (может быть, даже и не столько) как автора, сколько как кифареда — певца и музыканта, исполнявшего собственные произведения. Об Арионе сложилась даже известная легенда, содержащаяся в труде Геродота:

«Арион из Мефимны (города на Лесбосе. — И. С.) был… несравненный кифаред своего времени и, насколько я знаю, первым стал сочинять дифирамб (тип торжественной песни, чаще всего в честь Диониса. — И. С.), дал ему имя… Этот-то Арион бо́льшую часть времени своей жизни провел у Периандра (коринфского тирана. — И. С.) и затем решил отплыть в Италию и Сицилию. Там он нажил великое богатство, потом пожелал возвратиться назад в Коринф. Он отправился в путь из Таранта (греческого города в Южной Италии. — И. С.) и, так как никому не доверял больше коринфян, нанял корабль у коринфских мореходов. А корабельщики задумали злое дело: в открытом море выбросить Ариона в море и завладеть его сокровищами. Арион же, догадавшись о их умысле, стал умолять сохранить ему жизнь, предлагая отдать все свои сокровища. Однако ему не удалось смягчить корабельщиков. Они велели Ариону либо самому лишить себя жизни, чтобы быть погребенным в земле, либо сейчас же броситься в море. В таком отчаянном положении Арион всё же упросил корабельщиков (раз уж таково их решение) по крайней мере позволить ему спеть в полном наряде певца, став на скамью гребцов. Он обещал, что, пропев свою песнь, сам лишит себя жизни. Тогда корабельщики перешли с кормы на середину корабля, радуясь, что им предстоит услышать лучшего певца на свете. Арион же, облачась в полный наряд певца, взял кифару и, стоя на корме, исполнил торжественную песнь. Окончив песнь, он, как был во всем наряде, ринулся в море. Между тем корабельщики отплыли в Коринф. Ариона же, как рассказывают, подхватил на спину дельфин и вынес к Тенару (мысу на юге Пелопоннеса. — И. С.). Арион вышел на берег и в своем наряде певца отправился в Коринф. По прибытии туда он рассказал всё, что с ним случилось. Периандр же не поверил рассказу и велел заключить Ариона под стражу и никуда не выпускать, а за корабельщиками внимательно следить. Когда же те прибыли в Коринф, Периандр призвал их к себе и спросил, что им известно об Арионе. Корабельщики отвечали, что Арион живет и здравствует где-то в Италии и они-де оставили его в Таранте в полном благополучии. Тогда внезапно появился Арион в том самом одеянии, в каком он бросился в море. Пораженные корабельщики не могли уже отрицать своей вины, так как были уличены. Так рассказывают коринфяне и лесбосцы. А на Тенаре есть небольшая медная статуя — жертвенный дар Ариона, — изображающая человека на дельфине» (Геродот. История. I. 23–24).

Это — одно из характерных в древнегреческой среде сказаний о «волшебной силе искусства». Бессловесное животное, дельфин, заслушавшись знаменитого кифареда, спасает его от гибели. У эллинов существовали и многочисленные другие легенды аналогичного рода, — о том, как пение Орфея заставляло двигаться деревья и камни, или об «Ивиковых журавлях»… Но почему-то именно дельфины считались особенно восприимчивыми к музыке. Вот, например, история, которую мы встречаем у другого, гораздо более позднего автора и применительно к совсем другим местам — побережьям пролива Боспор Фракийский (ныне Босфор):

«Следующая местность именуется Дельфином и Карандом. А причина таких названий следующая. Там поселился некий Халкид, родом византиец (то есть из города Виза́нтия. — И. С.), а по занятию — кифаред, не уступавший никому из лучших мастеров этого искусства. Когда он, одетый в свое облачение, пел ном (один из видов торжественных песнопений. — И. С.) в высоком тоне, из глубины выплывал дельфин, прислушиваясь к приятным звукам песни и, останавливаясь у самого выхода из моря, высовывался из воды: животное хотело слышать мелодию целиком и внятно, не заглушаемую для слуха подводными шумами. И так оно наслаждалось и радовалось, пока длилось пение Халкида. А когда тот заканчивал, дельфин погружался в море, возвращаясь к своему обычному образу жизни. А Каранд был пастух, живший поблизости. Он, — возможно, из зависти и ненависти к Халкиду, но, может быть, и из жадности — подстерег дельфина, когда тот медленно скользил по морю и на самом очаровательном месте мелодии высунулся наружу, и поразил его насмерть. Но ему не досталась эта добыча: ведь Халкид пышно похоронил своего слушателя. Он и дал этим местам названия Дельфин и Каранд: первого хотел он почтить памятью, второму же отомстить» (Дионисий Византийский. Плавание по Боспору. 42).

Пожалуй, в связи с Терпандром и Арионом можно отметить еще вот что. Оба они — уроженцы Лесбоса, но прославились за его пределами. Лесбосские поэты, насколько можно судить, вообще были востребованы по всему эллинскому миру и путешествовали — не в последнюю очередь, конечно, ради высоких гонораров. Ариона, как мы видели, «занесло» даже в колонии далекой западной Италии. Но вот Сапфо и Алкей творили в основном на своей родине.

Мы как раз переходим к Алкею, жившему в Митилене — самом крупном городе Лесбоса. Годы рождения и смерти поэта нельзя назвать с полной определенностью. Обычно его деятельность датируют несколько «округленно»: конец VII — начало VI века до н. э. Алкей был знатным аристократом, человеком горячего политического темперамента, активным участником междоусобных войн в родном городе. Не случайно сборник своих стихотворений он озаглавил «Песни гражданской смуты».

Медью воинской весь блестит,
                         весь оружием убран дом —
                                          Арею в честь!
Тут шеломы как жар горят,
                         и колышутся белые
                                          на них хвосты;
Там блестящие медные
                         поразвешены поножи —
                                          покров от стрел;
Вот холстинные панцири,
                         вот и полые, круглые
                                          лежат щиты;
Есть булаты халкидские,
                         есть и пояс, и перевязь;
                                          готово всё!
Ничего не забыто здесь;
                         не забудем и мы, друзья,
                                          за что взялись!

(Алкей. фр. 357 Lobel-Page)

Воистину незабываемая по яркости картинка, но подготовка к чему, собственно, здесь изображена? К отражению внешнего врага? Конечно же нет. К перевороту, к уличной стычке с согражданами, — одним словом, к очередному витку внутриполисного конфликта. И песнь поэта явным образом исполняется им на пирушке-симпосии, где собрались его сотоварищи по гетерии, дабы заодно и устроить смотр своего вооружения.

В конфликт, в борьбу Алкей втянут буквально всеми силами своей души. Политика — главная тема его произведений. Не случайно они входят в число самых главных и лучших источников по политической истории архаического Лесбоса, которая была чрезвычайно богата разного рода смутами. Когда в следующей главе о ней пойдет речь, нам нередко придется обращаться к данным, почерпнутым из стихов Алкея. И, кстати, всегда нужно будет учитывать, что данные эти — в высшей степени тенденциозны, субъективны. Нашего поэта никак не назовешь беспристрастным. Какая-нибудь удача его гетерии повергает его в бурную радость, а неудача, напротив, заставляет буквально зубами скрипеть от злости. Если уж кто-то для Алкея враг, то поэт обливает его потоком издевательской, порой самой низкопробной брани, — даже если это входит в полную противоположность с исторической истиной.

Например, правитель Митилены Питтак от всех остальных античных авторов получил исключительно высокую оценку. А Алкей находит для него слова только в таком вот духе:

Всенародным судом
                  Отдали вы
Родину бедную,
Злополучный наш град,
                  В руки — кому ж?
Родины пасынку!
Стал тираном Питтак,
                  Города враг,
Родины выродок.

(Алкей. фр. 348 Lobel-Page)

Лирик не гнушается даже нападками на внешний облик Питтака. Тот был невысоким, коренастым — поэтому для Алкея он всегда «толстяк», «пузан», а то и какая-нибудь «косолапая деревенщина». Или возьмем такой выпад:

…На всех попойках бражник безудержный,
С утра пьянел он полными кубками
                  Неразбавляемого хмеля,
                                    А по ночам клокотал в застолье.
Он не оставил прежних обычаев
И в новой доле, первый меж первыми,
                  Задорясь пьяными ночами
                                   Так, что у бочек трещало днище.
Каким отцом, такой же и матерью
Рожденный, ты ли требуешь почести,
                  Как будто вольный и достойный…

(Алкей. фр. 72 Lobel-Page)

Здесь Питтак в гиперболизированной форме обвиняется в якобы присущей ему чрезмерной страсти к винопитию (хотя не думаем, что в этом плане он как-то особо отличался от остальных представителей лесбосской элиты). Ну, и, конечно, не обходится без попрека «низким», «недостойным» происхождением…