Эрнест Хемингуэй - Острова в океане

• Название: Острова в океане
• Автор: Эрнест Хемингуэй
• Издательство: Художественная литература
• Жанр: Классическая проза
• Год: 1982

«Острова в океане». Последний, незавершенный роман Хемингуэя. Трагическая история жизни и гибели меланхоличного отшельника художника-мариниста Томаса Хадсона и его сыновей. Искренняя и правдивая книга об одиночестве и отчаянии, самоотверженности и отваге, поиске выхода из тупика и нравственном долге перед собой и окружающими.

---

– Нет, – сказал Томас Хадсон. – Ты опишешь каноэ, и холодную воду озера, и как твой братишка…

– Дэвид Дэвис. Одиннадцати лет.

– Да. А потом будет вымысел, до самого конца.

– Не люблю концов, – сказал Роджер.

– Никто, вероятно, не любит, – сказал Томас Хадсон. – Но все имеет конец.

– Давай замолчим, – сказал Роджер. – Мне пора начать думать над этим романом. Томми, почему хорошо писать картины – удовольствие, а хорошо писать книги – сплошная мука? Я никогда не был хорошим художником, но даже мои картины доставляли мне удовольствие.

– Не знаю, – сказал Томас Хадсон. – Может быть, в живописи яснее традиция и направление и есть больше такого, на что можно опереться. Даже если отклонишься от главного направления большого искусства, все равно оно есть и может служить тебе опорой.

– А потом, мне кажется, живописью занимаются более достойные люди, – сказал Роджер. – Будь я стоящим человеком, из меня, может, и вышел бы хороший художник. Но, может, я такая сволочь, что из меня получится хороший писатель.

– Ну, знаешь, это чересчур упрощенный подход.

– А я всегда все чересчур упрощаю, – объявил Роджер. – Это одна из причин, почему я ни на что не гожусь.

– Ладно, пошли спать.

– Я еще посижу, почитаю, – сказал Роджер.

Спали они хорошо. Томас Хадсон даже не проснулся, когда Роджер, уже далеко за полночь, вышел на веранду, служившую спальней. Утром, когда все сошлись к завтраку, оказалось, что ветер улегся, на небе ни облачка и можно посвятить день подводной охоте.

– Вы поедете, мистер Дэвис? – спросил Эндрю.

– Непременно поеду.

– Вот и хорошо, – сказал Эндрю. – Я рад.

– Как твое настроение, Энди? – спросил Томас Хадсон.

– Боюсь, – сказал Эндрю. – Как всегда. Но раз мистер Дэвис едет, я уже меньше боюсь.

– Никогда не надо бояться, Энди, – сказал Роджер. – Нестоящее это дело. Так меня учил твой папа.

– Все так учат, – сказал Эндрю. – Только тому и учат. А из всех умных ребят, которых я знаю, один Дэвид не боится.

– Закройся, – сказал Дэвид. – Воображаешь о себе невесть что.

– Мы с мистером Дэвисом всегда боимся, – сказал Эндрю. – Наверно, потому, что мы лучше всех все понимаем.

– Будь осторожен, Дэви, обещаешь? – сказал Томас Хадсон.

– Обещаю, папа.

Эндрю взглянул на Роджера и пожал плечами.

VII

За длинным рифом, куда они вышли в тот день на подводную охоту, лежали в глубине железные обломки старого развалившегося парохода, и ржавый металл его котлов торчал над водой даже в часы прилива. Ветер дул с юга, и Томас Хадсон стал на якорь с подветренной стороны рифа, но не вплотную к нему, а Роджер и мальчики держали наготове гарпуны и маски. Гарпуны эти были самые примитивные и все разные, у каждого на свой вкус.

Джозеф тоже вышел в море на гребной шлюпке. Он взял с собой Эндрю, и они вдвоем отправились к рифу, а остальные прыгнули с борта катера и поплыли.

– Папа, а ты что же? – крикнул Дэвид отцу, который стоял на мостике своего рыболовного катера. Маска с овалом стекла над глазами, носом и лбом Дэвида, резиновый ободок, плотно прилегающий под носом к щекам и вдавливающийся в лоб, и тугая резиновая полоска, которая охватывала затылок, делали его похожим на героя псевдонаучных комиксов.

– Я потом к вам присоединюсь.

– Только не задерживайся, а то дождешься, что мы всю рыбу распугаем.

– Риф большой. Весь его вы не оплывете.

– Но я знаю две замечательные ямы там, за котлами. Нашел их, когда мы были здесь одни. Туда никто еще не совался. Там полно рыбы, и я решил оставить их на тот случай, когда мы будем здесь все.

– Да, помню. Через час я вас догоню.

– Я приберегу их для тебя, – сказал Дэвид и поплыл за остальными, держа в правой руке шестифутовый гарпун о двух зубьях, куском крепкой лески примотанных к грабовому древку. Он плыл, опустив лицо в воду, и разглядывал дно сквозь стекло маски. Дэвид был настоящим подводным существом, и теперь, когда он, такой загорелый, плыл, выставив из воды только мокрый затылок, Томас Хадсон больше чем когда-либо находил в нем сходство с бобренком.

Он следил, как Дэвид не спеша, ровно двигается вперед, взмахивая левой рукой и сгибая в коленях свои длинные ноги, и лишь изредка, с каждым разом все реже и реже кладет голову чуть набок, чтобы сделать вдох. Роджер и Том-младший плыли, сдвинув маски на лоб, и были далеко впереди. Эндрю и Джозеф сидели в шлюпке по ту сторону рифа. Эндрю еще не прыгнул в воду. Дул легкий ветер, вода за рифом светло пенилась, а риф был бурый, и за ним густо синело море.

Томас Хадсон спустился вниз, в камбуз, где Эдди чистил картошку над ведром, стоявшим у него между колен. Он то и дело посматривал через иллюминатор камбуза в сторону рифа.

– Нельзя мальчикам разъединяться, – сказал он. – Надо поближе к шлюпке.

– Думаешь, что-нибудь появится из-за рифа?

– Вода высокая. Это же весенний прилив.

– А прозрачная-то она какая, – сказал Томас Хадсон.

– В океане много всяких гадин, – сказал Эдди. – Здесь в океане шутки плохи, если они учуют запах рыбы.

– Еще никто ни одной рыбы не поймал.

– Скоро поймают. И пусть сразу складывают ее в шлюпку, пока волна не подхватит запаха рыбы или запаха крови.

– Я поплыву к ним.

– Не надо. Крикните, чтобы держались вместе и бросали рыбу в шлюпку.

Томас Хадсон вышел на палубу и крикнул Роджеру то, что ему сказал Эдди. Роджер поднял гарпун и помахал им в знак того, что понял.

Эдди вышел в кокпит с кастрюлей, полной картошки, в одной руке и с ножом в другой.

– Возьмите то маленькое ружье, оно хорошее, и ступайте на палубу, мистер Том, – сказал он. – Не нравится мне это. Не нравится мне, что мальчики плавают там в такой сильный прилив. Мы ведь уже почти в океане.

– Загоним их сюда.

– Нет. Я, может, просто психую. Плохо спал ночью. Я их так люблю, будто они мои собственные, и у меня из-за них на сердце черт-те что творится. – Он поставил кастрюлю с картофелем на пол. – Знаете, как мы сделаем? Запустите мотор, а я выберу якорь, и мы подойдем к рифу поближе и станем там. При таком сильном приливе и на ветру катер развернется. Давайте поближе к рифу.

Томас Хадсон запустил большой мотор и стал к штурвалу. Когда Эдди выбрал якорь, он увидел всех четверых в воде, и тут же Дэвид вынырнул на поверхность с высоко поднятым вверх гарпуном, на котором трепыхалась рыба, и Томас Хадсон услышал, как он окликнул шлюпку.

– К рифу поворачивайте! – крикнул Эдди, стоя на носу и держа в руках якорь.

Томас Хадсон медленно подвел катер почти вплотную к рифу и увидел большие бурые коралловые полипы, черных морских ежей на песке и лиловые опахала морского пера, покачивавшиеся ему навстречу вместе с приливом. Эдди бросил якорь, Томас Хадсон дал задний ход. Катер развернулся, и риф скользнул в сторону. Эдди травил канат до тех пор, пока он не натянулся как струна. Томас Хадсон выключил мотор, и они закачались на месте.

– Теперь мы за ними уследим, – сказал Эдди, стоя на носу. – Не могу я себе позволить такое беспокойство, из-за этих мальчишек. Нарушает пищеварение, черт бы его побрал. А у меня с ним и так неладно.

– Я буду наблюдать за ними отсюда.

– Сейчас подам вам ружье, а сам займусь этой проклятой картошкой. Мальчики ведь любят картофельный салат по нашему рецепту?

– Еще бы. Роджер тоже любит. Только положи в него побольше крутых яиц и лука.

– Картофелины у меня будут целенькие, не разварятся. Вот, возьмите ружье.

Томас Хадсон коснулся ружья, и оно показалось ему бесформенным, тяжелым в своем чехле из овчины с подстриженной шерстью, пропитанной маслом, чтобы ружье не заржавело на морском воздухе. Он вытащил его за приклад и засунул чехол под настил мостика. Это был «манлихер-шенауер-256» с восемнадцатидюймовым стволом устаревшего образца, уже снятый с продажи. Ложа и цевье у него побурели, как ядро грецкого ореха, от смазки и трения, а ствол, в прошлом месяцами тершийся о седельный подсумок, был маслянистый, без единого пятнышка ржавчины. То место на прикладе, куда стрелок прижимается щекой, гладко лоснилось, и, отведя затвор, он увидел вращающуюся магазинную коробку, заполненную тремя пузатыми гильзами с длинными, тонкими, как карандаши, пулями, блеснувшими свинцом своих головок.

Ружье было слишком хорошее, чтобы держать его на катере, но Томас Хадсон так его любил и оно напоминало ему столько всяких событий, столько людей и столько мест, что он предпочитал иметь его при себе, тем более что в овчинном чехле с подстриженной, пропитанной маслом шерстью соленый воздух ружью ничуть не вредил. Ружье для того и существует, думал он, чтобы из него стреляли, а не хранили в чехле. Это ружье очень хорошее, и стрелять из него легко, и обучать стрельбе легко, и оно весьма кстати на катере. Ни одно другое из тех, что у него были, не давало ему такой уверенности в наводке и на близком и на среднем расстоянии, и он с удовольствием вынул его из чехла, отвел затвор и послал патрон в ствол.